Грипа. стоявший рядом с диском, стал объяснять:
— Все не так страшно, как я думал. Правда, мы не успели проверить всего. Корабль застрял, но не разбился. Чтобы его вытащить, необходим рычаг и твоя сила. Нужно поискать крепкую палку.
— Сейчас?
Грипа взглянул на нагромождение черных камней вокруг. Океан был близко, даже сюда доносился шум вечернего прибоя — глухие, но все более слышные удары волны в скалы.
— Едва ли. Это опасно. Отложим поиски до утра.
— Будем ночевать здесь?
— Придется. У нас есть пословица: 'Цветок мысли раскрывается поутру'
— А у нас говорят: 'Утро вечера мудренее'. Грипа, а что произошло?
— Я говорил, что в атмосфере Земли находится множество летательных аппаратов, и нам нужно быть осторожнее. С острова взлетел какой-то предмет, мы не включили автоматическую систему защиты корабля, и вот результат. Это всё моя вина.
— А что могло взлететь с острова Пасхи? — удивился Славик.
Грипа развел руками, как это делают земляне.
Ночь спустилась на остров Пасхи в какие-то полчаса. Везде, куда ни глянь, было темно. Только небо было прозрачно до звезд. Океан бился в берег, бухал и бухал волной с упорством каменотеса, по-видимому, веря, что когда-нибудь одолеет камень.
Восемь человек кружком сидели на плоском, теплом еще камне возле наклонно стоящего диска. Их освещал небольшой, круглый, матово светящийся шар, лежащий в середине круга. 'Гости' острова Пасхи ужинали. Славик ел бутерброды, один просто с маслом, два других были с сухой колбасой, привезенной из города. Бабушка не забыла положить в кулек и пару помидоров, огурец и щепотку соли в бумажке. Космонавты открыли какие-то консервы.
Это был самый короткий день в жизни Славика — он длился всего два часа. Его подняли в полшестого утра, на дворе было прохладно, огород брызгался росой, кричали отовсюду петухи. Часовая стрелка сделала два круга — и вот уже ночь.
Кроме шума прибоя, был слышен стрекот сверчков, не по-егоровски звучных, в камнях что-то шуршало и скрипело, осыпало каменную мелочь. Верещали незнакомые зверьки. Зигзагами беззвучно пролетали крупные летучие мыши, ныряли к свету фонаря, но тут же взмывали и исчезали.
— Славик, расскажи нам, как ты хотел добраться до острова Пасхи, пока не познакомился с нами, — попросил Щипан.
— Это не я придумал, это мой друг Стас, — начал Славик, дожевывая бутерброд. — Мы тогда учились во втором классе. Он где-то прочитал про остров и предложил отправиться туда. Мы стали думать, как это сделать. Сперва подумали про резиновую шлюпку, но потом вспомнили про рыбу-меч и про акул. Тогда мы решили сделать плот, но после узнали про морские течения, которые могут плот занести куда угодно. Где нам было достать карту морских течений! Как-то увидели на берегу реки, недалеко от нашего дома — там все купаются — катер. Старый катер. Это было как раз то, что нам нужно. Только надо было его починить. Ну и начали мы тогда со Стасом набирать команду…
Голос рассказчика погрустнел.
— Вся команда была из нашего класса. Четверо: я, Стас, Сева и Мишка. Стас — капитан, я — старший помощник. Сева — штурман: у него компас был и он начал карты изучать. Мишка — моторист: у него отец шофер. Нужен был пятый — рулевой. Мы предложили Борьке Лихину и сказали, что нужно хранить тайну…
Голос Славика стал еще грустнее.
— А он тайну выдал. Мы в школу приходим, а над нами все смеются: новые пасхальцы, мол! Туры Хейердалы! Конюховы! На старом катере хотят два океана пересечь! Да вы еще в Черном море утонете! Только спустите катер на воду — и буль-буль! Даже прыгали от смеха…
— Ну а вы? — спросил Питя.
Славик вздохнул.
— Мишка тоже скоро над нами стал смеяться. Сами, говорил, командиры, а я так у них только моторист. Дудки! Сева сказал, что он летом поедет с родителями на юг. Остались мы со Стасом вдвоем… А вдвоем разве доплывешь до острова Пасхи? Нужно ведь и за мотором следить, и за штурвалом стоять, и курс прокладывать, и обед готовить… А если шторм? А если течь? Катер-то был действительно старый…
— Понятно, — сказал Пигорь. — Мы бы вдвоем тоже не полетели. У нас почти так же было, только никто-никто не проболтался.
— Вот что, — по-командирски решительно вошел в разговор Грипа, — кто нас сбил? Пигорь, ты внимательнее всех следил за островом — что ты заметил?
— Там, недалеко от длинной ровной площадки, которую я назвал бы посадочной полосой, несколько низеньких домиков и какие-то установки. Над одной из них появился клуб дыма, и тут же нас ударило. Вот и все.
— Славик, что это могло быть? — спросил Грипа.
— Это… Там сейчас аэропорт, и еще что-то, какие-то станции, папа говорил, что там сейчас и чилийские морпехи, и… не знаю, в общем, ребята…
— Утром нас наверняка будут искать, — подвел итог Грипа. — Нужно будет встать пораньше, найти рычаг и освободить корабль.
— А как же статуи острова Пасхи? — чуть не закричал Славик. — Мы их так и не увидим?
— Если сюда придут военные, — был жесткий ответ командира, — нам будет не до статуй.
— Вот я и побывал на острове Пасхи, — горько сказал Славик, — даже рассказывать будет не о чем.
— А чем плохие приключения, — не согласился Питя. — Мы летим, нас сбивают, утром ловят, мы, конечно, убегаем. а Нет, не говорите, меня пока что всё устраивает.
— 'Конечно, убегаем'! — рассердился Садим. — А что если нас 'конечно', обнаруживают? А наш корабль, 'конечно', исследуют, 'конечно' разбирают на части, а после, 'конечно', не могут собрать?
— Этого не может быть, — уверенно возразил Питя.
— Почему?
— Потому что мы дети. И с нами никогда ничего страшного не должно случиться. Кроме ка кой-нибудь болезни, которая все равно проходит. Так полагается. Несчастья случаются только со взрослыми, и то оттого, что они слишком много на себя берут. А у нас все будет в порядке, вот увидите… Будь я взрослым, я бы, наверно, не решился так запросто полететь на Землю — я бы еще пять-десять лет все обдумывал. Вот увидите, — повторил он, — все будет хорошо.
— Мне бы только посмотреть на каменную голову и увидеть ронго-ронго, и я бы ни о чем не жалел, — сказал Славик.
— Увидишь, — пообещал Питя.
Хотя с того момента, когда путешественники сегодня проснулись, прошло часа четыре, черная Пасхальская ночь всех усыпила. Один зевнул, другой… В стоящем чуть ли не вертикально диске спать, наверно, было неудобно, из него вытащили мягкие матрасики, уложили на плоский камень так, чтобы мог лечь и Славик. Сами устроились рядом и, чуть еще поговорив, уснули.
Славик согревал всех, и все согревали его, стараясь понапрасну не шевелиться.
Перед тем. как заснуть, Славик увидел бабушку. Бабушка перенеслась на остров Пасхи вместе с домом. Она вышла на освещенное солнцем крыльцо, пооглядывалась и позвала громко:
— Сла-авик!
Внук вздрогнул и открыл глаза. Над ним сияли незнакомые звезды. Странный гул донесся до него — словно шли на их бивак со всех сторон войска с барабанами впереди. Славик прислушался. Нет, это грохочет океанский прибой, а удары волн сливаются в гул.
Рядом светил фонарь, Славик поднес к нему руку. Там, дома, было сейчас 12 с половиной часов дня. Ему пора было возвратиться с рыбалки. Его обдало холодом, будто океанская прибойная волна докатилась до него и прошлась по всему телу. Бабушка теперь будет каждые пятнадцать минут выходить на крыльцо и звать его. И он, несмотря на громадное расстояние между островом Пасхи и Егоровкой, будет слышать
