— Например: почему Менке, вместо того чтобы забрать бумаги с собой, уничтожил их? Ведь на это у него ушло гораздо больше времени, да и риск был велик — его могли заметить.
— Вы правы. Видимо, он совсем потерял голову и постарался как можно скорее избавиться от компрометирующих доказательств. Что еще?
— Мне трудно сразу сообразить… Как вы собираетесь поступить с инспектором Грубером?
— Как только Джонсон позвонил мне, я отдал приказ об аресте инспектора. К нему домой отправились два полицейских. Я никогда не предсказывал этому человеку великого будущего, и последняя его выходка нисколько меня не удивила. А вдохновителем всей этой затеи был, безусловно, Менке, то бишь Шурике. Я полагаю, что, получив бумаги, Грубер понял, какую ценность они собой представляют. Тогда он решил упорхнуть из Гроссвизена и шантажировать состоятельного доктора. Впрочем, услышим, что он скажет в ходе следствия. Дело весьма неприятное, однако… должно быть, огласки избежать не удастся? — последние слова были обращены к Шелю. Журналист сделал вид, будто не понял их значения.
— Интересно, откуда Грубер знал, что Менке — это Шурике?.. — пробормотал он себе под нос, а вслух произнес: — Не забывайте, что у меня, собственно говоря, нет против него никаких вещественных доказательств. Обвинение основано исключительно на словах.
— Это мне известно. Однако, во-первых, Грубер не знает, что бумаги уничтожены, а во-вторых, мы получим показания сыщика Земмингера, которого инспектор посылал на вокзал за чемоданом. Кстати, по поводу Лютце. Вы утверждаете, что несчастье произошло не случайно. Кто же, по вашему мнению, сшиб этого человека?
— Думаю, что Гюнтер, помощник доктора. Меня только удивляет, откуда он мог знать, что Лютце должен был со мной встретиться.
— Почему вы связываете несчастный случай с вашим свиданием?
— Лютце попал под машину в очень удобный для доктора момент.
— А при встрече с доктором вы не говорили, что собираетесь навестить Лютце?
— Я спросил только, знает ли он его…
— Ага, вот видите! Одного упоминания оказалось достаточным, чтобы возбудить подозрение.
Шель кивнул.
— Это дело, — сказал он, — напоминает картину, на которой изображены фон и тени, а контуры основных фигур только намечены.
— Я вас понимаю, — сказал Визнер, внимательно поглядев на Шеля. — Порой, изучая какое-то явление, мы замечаем, что кое-чего нам еще не хватает, хотя иной раз бывает трудно точно определить, чего именно.
В комнату вошел невысокий человек в белом халате.
— Доктор Штраль, — коротко представил его Визнер, вставая.
Они о чем-то поговорили вполголоса, а когда врач вышел, комиссар обратился к Джонсону:
— Вы можете описать все, что произошло после вашего прихода?
— Охотно. Дверь открыл Гюнтер, который меня знает. Чувствуя, что в доме творится что-то неладное, я не стал отвечать на его вопросы и выслушивать протесты — он пытался заявить, что время позднее и доктор спит. Мы с женой бросились вперед и сразу побежали в библиотеку. Ян Шель, опустив голову, сидел за столом, Менке прятал в коробочку шприц. Я спросил, в чем дело. Доктор объяснил, что Шель явился к нему с фантастическим обвинением в том, будто бы он, Менке, был опасным преступником. В конце концов поляк стал вести себя очень агрессивно и Менке пришлось сделать ему успокаивающий укол. Когда я подтвердил обвинения моего друга, старик вышел из себя, повысил голос, назвал нас безумцами и объявил, что мы выдумали всю эту историю для того, чтобы выудить у него деньги. Поскольку он не позволил мне позвонить по телефону, я предложил ему пойти на ближайший полицейский пост и там все выяснить. Он согласился с удивительной легкостью. Мы вышли в сад. Там нас поджидал его помощник. Менке обратился к нему со словами: «Я иду в участок, следи за домом». Не знаю, был ли это какой-нибудь пароль, но Гюнтер тут же преградил нам дорогу, и внезапно они вдвоем набросились на меня. К счастью, я успел вытащить пистолет. Один из них, подкравшись сзади, схватил меня за горло. Я несколько раз выстрелил. Менке упал, а Гюнтер удрал в дом. — Помолчав, Джонсон добавил: — Вот, собственно, и все.
Комиссар кивнул.
— Вы метко стреляете: Штраль установил, что все три пули попали в область сердца.
— Случайно, — буркнул американец. — Наверно, он стоял в таком положении.
— Жаль, что вы не сообщили нам сразу же, как только нашли бумаги. Многих неприятностей удалось бы избежать… — Визнер поглядел на часы. — Уже поздно. Подробный рапорт мы составим завтра утром и тогда же побеседуем обо всем более детально. Нам понадобятся также ваши показания, — покосился он на Кэрол. — Допрашивать Гюнтера, инспектора Грубера и сыщика Земмингера буду я сам. На ночь я оставлю здесь, в доме, двух полицейских. Утром мы тщательно обыщем все помещение. Вот и все, господа. У вас есть машина?
— Да.
— Прекрасно. Спокойной ночи. — Он поклонился Кэрол, помахал рукой Шелю и вышел из комнаты.
— Я подвезу тебя домой, Ян, — сказал американец. — Пожалуй, на сегодняшний вечер приключений достаточно?
— Вроде бы достаточно, — ответил Шель. — Вы удивительно спокойны, — обратился он к Кэрол, молча прислушивавшейся к разговору.
— Я просто устала и страшно хочу спать. Все это время я только об одном и думала: удобно ли будет немного вздремнуть в кресле?
Они вышли в сад. К дому, громко переговариваясь, приближались двое полицейских. Вдалеке в последний раз мелькнули огни машины Визнера. Темный «опель» Грубера стоял у ворот. Кэрол и Шель сели сзади. Джонсон завел мотор.
По дороге друзья продолжали обсуждать события минувшего вечера.
— Менке вернулся из Испании в Германию, — сказал Джонсон, замедляя на повороте ход. — Он, видимо, прожил там несколько лет. Теперь уж никому не удастся узнать, почему он так поступил. Он, конечно, рассчитывал на то, что никто его не узнает. И в общем не ошибся. Только сходство почерков могло бросить на него тень подозрения. Случай и твоя наблюдательность, Ян, привели его к гибели.
— Леон, очевидно, тоже о чем-то догадался.
— Что ты, ведь Менке его лечил! Если б Леон знал, кем является доктор на самом деле, он сообщил бы в полицию.
— Да, к сожалению, Леон унес свою тайну в могилу.
— Однако многое еще остается непонятным. Менке знал обо всем — о чемодане и о бумагах, ему было известно даже, где…
Шель почувствовал у себя на плече руку Кэрол. Она легонько притянула его к себе и шепнула:
— Самый удобный поезд отправляется из Гроссвизена завтра в час дня.
Журналист с удивлением посмотрел на нее. Тем временем машина остановилась перед подъездом дома фрау Гекль.
— Увидимся завтра в участке, — бросил на прощание Джонсон. — К вечеру, очевидно, все будет кончено. Спи спокойно.
Шель вышел из машины и, прежде чем нажать кнопку звонка, долго еще ломал голову над тем, что сказала ему Кэрол.
95-16
Утро было ясное, на небе ни облачка. Капельки росы сверкали в буйной, но уже желтеющей листве деревьев и кустов. Солнечные лучи пронизывали сады; на газоны падали длинные мягкие тени деревьев и изгородей.
Опершись о подоконник, Шель задумчиво глядел перед собой, стараясь докопаться до истинного смысла происходившего. В памяти вертелись обрывки воспоминаний, эпизоды лагерной жизни, он видел колючую проволоку, слышал передаваемые шепотом вести о зверствах Людоеда; перед глазами вставали
