общее руководство очень ловко, оставаясь на безопасном расстоянии. И лишь с того момента, когда события начали разворачиваться быстрее, чем ты рассчитывал, и ты потерял возможность управлять ходом неожиданных происшествий, а твое личное участие стало необходимым, я понял, что именно ты держишь в руках все нити. Заглянем в прошлое. Работая в концлагере в бараке доктора Шурике, ты, без сомнения, знал его в лицо. После войны ты поселился в Гроссвизене. Когда и почему здесь появился Менке, я не знаю. Видимо, он считал возвращение совершенно безопасным: борода и усы в достаточной мере изменили черты его лица, волосы поседели… Впрочем, ни у кого не было повода подозревать, что за спиной у уважаемого доктора такое преступное прошлое. Я полагаю, что, узнав Шурике, ты решил воспользоваться его тайной в целях шантажа. Быть может, он сам предложил тебе деньги в обмен за молчание и покровительство. Детали для меня несущественны. Кроме того, я не думаю, чтобы Менке был единственным источником твоих доходов.
Джонсон закурил сигарету. Шель заметил, что у него дрожат руки. Однако это был единственный признак беспокойства. Журналист допил кофе, тоже закурил и продолжал:
— Все так бы и шло по намеченному плану, если б не Леон Траубе. Неизвестно, каким способом он добыл чемодан с документами, компрометирующими доктора Шурике. Возможно, сначала он не отождествлял владельца бумаг с доктором Менке и, лишь убедившись в том, что это одно и то же лицо, понял, насколько важно сделанное им открытие. По всей вероятности, он доверился тебе — это следует по логике вещей. Поскольку ты прореагировал не так, как он предполагал, — возможно, даже предложил ему деньги за сохранение тайны, — он осознал свое бессилие. Не зная, кто еще владеет зловещей тайной, он обратился за помощью ко мне. Леон послал два письма. Одно из них попало к тебе в руки. Ты, безусловно, знал о моем приезде. Действовать приходилось быстро. Ты не видел возможности уговорить Леона или заключить с ним сделку, чтобы таким образом получить бумаги, и во избежание дальнейших осложнений решил, что Леон должен умереть. Чего стоила жизнь изнуренного болезнью и никому не нужного человека по сравнению с регулярно получаемыми доходами?
— О господи! Но ведь Леон покончил жизнь самоубийством. Подумай, что ты говоришь!
— Дай мне, пожалуйста, кончить. Я уже говорил, что дошел до таких заключений после долгих размышлений, тщательно все взвесив. Леон действительно запирался у себя в комнате, но, когда ты пришел к нему в ту трагическую ночь, ты, безусловно, действовал по заранее разработанному плану, с помощью которого тебе удалось обмануть одинокого человека и заставить его открыть дверь. А может быть, он настолько отчаялся, что утратил всякую надежду на спасение и даже не пытался избежать своей участи. Меня охватывает ужас, когда я представляю себе его последние минуты. Бессильный, немощный, всеми покинутый человек знал, что его часы сочтены. И все же он оставил за собой след. В предвидении будущих событий Леон доверил ценный чемодан Лютце, которого — как он справедливо рассудил –— никто не подозревал. Он также оставил два невинных с виду рецепта в ящике стола, засунув их между дном и задней стенкой, в надежде, что, если случится несчастье, я смогу их там найти. Это был прицел дальнего действия; вероятность того, что рецепты попадут ко мне в руки и помогут расшифровать загадку, была ничтожна мала. Впрочем, я не уверен, что Леон не оставил каких-нибудь других следов, но либо они попались вам на глаза раньше, чем мне, либо я их проглядел. — Тут Шель прервал свой рассказ, чтобы затянуться дымом сигареты.
— Ты все больше погружаешься в мир фантазии, мой дорогой, — сказал Джонсон. — На основе таких предпосылок тебе не удастся построить столь серьезное обвинение — это просто невозможно.
— А я и не рассчитывал, что ты со мной согласишься.
— Так что же дальше, Шерлок?
— События вчерашнего вечера подтвердили мои подозрения. История с Грубером произошла как нельзя более кстати для тебя. Продажный полицейский решил сам шантажировать доктора. Узнав об этом, ты вышел из себя… Не составляло труда догадаться, что причиной твоего возбуждения была не одна только Кэрол. Бедняга Грубер! Однако дело начало осложняться. Ты не мог помешать инспектору ознакомиться с документами, раскрывающими преступления доктора, который, безусловно, был твоим подопечным.
— Какой вздор!
— Все, о чем я говорю, действительно построено на гипотезах, но, вне всяких сомнений, отражает истину.
— Продолжай.
— Когда мы просматривали документы, ты сделал вид, будто слышишь какой-то шорох. Несмотря на то, что у меня прекрасный слух, я попался на удочку. Ты вышел из комнаты, окликнул меня и ударом повалил на землю.
— Ты сошел с ума! Это переходит…
— Минутку, выслушай меня до конца. Пока я был без сознания, ты взял чемодан, вытащил у меня из бумажника письмо Леона и сжег все вместе. Потом, хлопнув дверью, разбудил Кэрол и улегся возле меня в садике.
— Фантастика! — Джонсон начал с нетерпением притопывать ногой.
— При этом ты снова совершил ошибку. Как утверждала Кэрол, когда она нашла тебя, ты лежал навзничь. По твоим же словам, ты получил удар в затылок. В таких случаях человек всегда падает лицом вниз, Пол.
— Я запомню это на будущее! Ну, валяй дальше. Мне становится интересно.
— Как только ты узнал, что я отправился к Менке, ты позвонил ему и предупредил о моем визите. Гюнтер поджидал меня в засаде. Когда я попал к доктору, тот уже знал, что опасные бумаги уничтожены. События разворачивались с такой быстротой, что вы начали совершать ошибки одну за другой. Перед лицом грозящей опасности перепуганный доктор потерял голову. Попытка обезопасить меня была глупостью. Шель — это вам не Траубе! Даже если б вам удалось меня уничтожить, это не осталось бы незамеченным.
— Ты переоцениваешь себя, иронически заметил Джонсон.
— А ты меня недооцениваешь. После твоего прихода, — продолжал журналист, — между вами произошел резкий разговор. Менке, безусловно, предъявил тебе претензии за то, что ты не сумел сохранить тайну.
— Гм, — пробормотал Джонсон, — ну и что же я на это ответил?
— Дело начало принимать опасный оборот. Менке, спасая собственную шкуру, мог тебе напакостить. Его арест был предрешен. Не имея возможности предвидеть ход следствия, ты решил уменьшить риск и устранить опасного свидетеля. Это было не лучшее решение вопроса — таким образом ты лишался одного из важнейших источников дохода. Однако сделать выбор было необходимо…
— И я сделал выбор — застрелил старика.
— Да, ты его убил! — уточнил журналист. И неожиданно с удивлением поднял голову: ведущая в коридор дверь начала мало-помалу приотворяться.
— Поразительная дедукция, Шерлок, — сказал Джонсон. — Ты начитался слишком много детективов, а теперь не можешь сдержать полета фантазии.
В приоткрывшейся двери появилось бледное лицо Кэрол. Первым побуждением Шеля было желание подняться, однако он быстро переменил решение, сообразив, что свидетель — даже такой — может пригодиться…
— Ты, без сомнения, отдаешь себе отчет в том, что не располагаешь никакими доказательствами в поддержку своих абсурдных обвинений? — спросил Джонсон.
— У меня нет ни времени, ни желания заниматься выискиванием доказательств.
— Тогда разреши спросить, что ты собираешься предпринять?
— Над этим я еще не задумывался.
— А чего ты ждешь от меня?
Шель пожал плечами. Он старался не смотреть в сторону двери: мысль о подслушивающей их разговор Кэрол раздражала его. Еще неизвестно, можно ли на нее рассчитывать.
— Я приехал по просьбе Леона, — сказал он, — поэтому мне остается одно — пролить свет на обстоятельства его смерти.
— Пролить свет — для кого?
— Для лиц, обладающих правом вершить правосудие.
