— На каких рудниках? — удивился геолог.
— И на фабрике, — добавил тот, довольный, что сумел чем-то поразить геолога.
— Где же это? — продолжал недоумевать геолог.
— На рудниках, которые за Маданом, и на фабрике под Златоградом.
— А-а, на старых рудниках, — понимающе кивнул тот головой. — Какая же там фабрика?
— Ну, не фабрика, а так постройки и контору называют.
— Вот оно что!
Видя, что геолог смотрит на него с интересом, паренек немного осмелел.
— Дед мой работал на этих рудниках.
— Смотри-ка, значит, ты потомственный горняк.
— Только он уже не работает, — виновато добавил он.
— Постарел, что ли?
— Он давно не работает. Там обвал случился, так ему пятку раздавило. На всю жизнь калекой остался. Все на солнышке ноги греет, говорит, что ему от этого легче, а сам все хромает.
Хотелось ему рассказать и о блестящих камешках, которые он находил в горах, но он боялся попасть впросак перед человеком, который учился в самой Москве всем этим вещам.
— А тебе хочется стать горняком? — геолог окинул взглядом его крепкую фигуру, мускулистые руки и добавил: — Нам сейчас люди потребуются. Бурильщиком тебя сделаем, хочешь?
Неожиданный вопрос смутил паренька.
— Да нет, как же это. — пробормотал он.
Снова где-то рядом стукнул копытами мул. Из леса донесся крик ночной птицы. Паренек испуганно вскочил, прислушался, шагнул в темноту, подошел к мулу, внимательно осмотрелся. Слова геолога согрели ему душу, пробудив в ней смутные мечты. Но в темноте они развеялись, и снова в сердце его закралось сомнение. «Мастер зубы заговаривать», — подумал он.
— Что случилось? — спросил геолог, когда паренек снова подсел к нему и подложил в костер длинный сук.
— Ничего. Мул спугнул птицу.
Геолог замолчал. На него напала дремота. Паренек, поразмявшись, снова почувствовал желание говорить.
— Вот ты все знаешь, а скажи, знаешь, где зарыт клад? — наивно спросил он, пристально вглядываясь в сонное лицо геолога. — Знаешь знаки, по которым его можно найти?
— Какие знаки?
Паренек замялся, но после недолгого молчания добавил:
— У нас в селе старик один живет. Тронутый вроде. Дедом Борилом звать. Так он все знаки в горах ищет.
Геолог улыбнулся и, зевнув, решительно произнес:
— Это все бабьи сказки, ты им не верь.
— Как знать, — обиделся паренек.
— Клад — это наш труд.
— Дед сказывал, что в давние времена один паша зарыл в землю котел с деньгами, которые за налоги собрал.
— Нет ни одного села, ни одного города, где бы не существовало такой легенды. А сокровище лежит у нас под ногами, и мы должны вырыть его. Вот станешь бурильщиком, сам увидишь.
Паренек не сводил с геолога глаз. Помешав угли, он сказал тихим, прерывающимся голосом:
— Я знаю, ты клад ищешь. Знаки высматриваешь. Потому и лазаешь по скалам и стучишь своим молотком.
Геолог громко рассмеялся:
— Что за глупости!
— Кого хочешь, спроси в селе… Все знают… Есть клад, — настаивал паренек.
Геолог ничего не ответил, глаза его слипались.
— А про Мехмеда Синапа знаешь? — спросил паренек.
— Читал в книге.
— В книге? — удивился паренек.
— Один писатель написал книгу о Мехмеде Синапе…
— Синап — он из нашего края.
— Знаю.
— И все это верно?
— Что именно?
— Ну, о Мехмеде Синапе.
— Верно.
— И о кладе тоже верно.
— Ну уж!
— Глянь-ка! — сказал паренек, вытянув руку вперед. — Вон Машер Гидик, вон Кушлар, Доспат. Тут было царство Мехмеда Синапа.
— Эти горы всяких людей видывали, Райчо. И народных заступников, как Мехмед Синап, и угнетателей. В древние времена сюда привозили рабов из Абиссинии. Руду они здесь добывали.
Паренек недоверчиво отодвинулся.
— Кто это тебе рассказывал?
— Прочел в одной книге.
— В книжках обо всем написано?
— Обо всем.
Паренек подумал о сельской читальне. Сколько там книг! Наверное, больше ста. Интересно, прочел ли их все геолог? Спросить или нет?
Мрак совсем сгустился. Казалось, тишина придавила огонь, сучья потрескивали слабее и глуше. Мула не было слышно. Паренек поднялся и пошел посмотреть, что он делает. Голова геолога свесилась на плечо. Сквозь дремоту он слышал, как паренек звал мула, и с усилием открыл глаза. Тот уже возвращался. Огонь выхватил из мрака сначала его колени, потом грудь, лицо, всю фигуру.
— Пожалуй, пора спать, — сказал геолог, широко зевнув, поднялся, вынул из рюкзака тонкое одеяло, забрался на четвереньках в палатку, устроился поудобнее на подстилке из папоротника и, укрывшись, предложил пареньку: — Ложись и ты.
— Ты спи, — ответил тот. — Я покараулю.
— Подбрось корягу потолще, чтоб дольше горела, и ложись. Ночью встанем, приглядим.
Настойчивость геолога показалась пареньку подозрительной, и недоверие проснулось в нем с новой силой.
— Нам это привычно. Когда пасем овец, бывает, до рассвета у костра сидим. А уснешь, так все может случиться. Горы, зверье всякое. — А про себя подумал: «В темноте он легче всего может сбежать. Знает, поди, в какую сторону».
— Ну, как хочешь, — вздохнул геолог и блаженно потянулся. Через откинутый полог палатки виднелось усыпанное звездами небо.
— Чудесная выдалась погодка, — заметил он.
Паренек поднял голову, посмотрел на небо, прислушался к ночным звукам и коротко сказал:
— Завтра дождь будет.
Геолог хотел было его разубедить, но веки его отяжелели — усталость брала свое. Он пошевелил губами, снова зевнул и прошептал:
— Спокойной ночи, Райчо.
— Спокойной ночи.
Но как только он начал погружаться в сон, ему показалось, что на него опять что-то набрасывают. Он испуганно подскочил, замахал руками и сел, озираясь по сторонам. Взгляд его остановился на проводнике. Лицо его, на котором изображалось недоумение, он не мог разглядеть при слабом, рассеянном свете костра,
