— А вы, майор, не слишком ли беспокоитесь? Вряд ли он успел уйти далеко в этих зарослях.
— Оптимизм не всегда хороший советчик.
— Зато полный желудок — лучший советчик, чем пустой.
Люди у костра уже были готовы, когда Хью и майор подошли к ним. Через переводчика Хью приказал им разбиться на две группы. Одна должна была отправиться к границе лесом и устроить засаду во всех местах, где, по предположениям, беглец мог попытаться пройти. Другой нужно было прочесать горы.
— Он уже, наверное, выбрался отсюда, — подал голос майор.
— Увидим, — ответил Хью.
Люди, стараясь показать свое усердие, не мешкая, двинулись в путь. Лиман отправился с первой группой.
— Подайте завтрак, — обратился Хью к переводчику. — Затем соберите вещи и отправляйтесь вслед за ними. Мы с майором присоединимся ко второй группе.
— Нет, — отрицательно покачал головой майор. — Я с вами не пойду.
— Почему? — явно задетый, спросил Хью.
— Мне надо перейти границу и предупредить наших людей. Если он доберется до границы, то может с заставы позвонить по телефону куда нужно и создать нам массу неприятностей.
— Гм… Это мне не приходило в голову… Ну что ж, ешьте скорее и ступайте!
Глава десятая
Выстрелы
Стоило несколько лет назад вспомнить кому-нибудь о Медвежьей реке — будь то по эту или по ту сторону границы — как у всех охотников разгорались глаза. Охота в этих местах тогда была запрещена — в пограничную зону пускали, только по специальным пропускам и стрелять не разрешалось. Поэтому в обширных лесах водилось много дичи. Но началась война, граница отодвинулась куда-то, пограничники покинули заставы. Пастухи выгнали стада на тучные поляны. В лес повалили охотники и браконьеры. За ними потянулись и крестьяне, жившие впроголодь. Хлеба и мяса не хватало, цена на дичь поднялась. Они шли в горы, в лесные дебри, чтобы выследить косулю или на худой конец подстрелить зайца, тайком нарубить вязанку дров для продажи. Почти каждый день то, в одном, то в другом горном уголке гремело эха ружейных выстрелов. Алая кровь косуль обагряла опавшие листья. Люди разделывали тушу убитого животного, набивали мясом свои ветхие мешки и торопились поскорее убраться восвояси. Лесные объездчики боялись показываться в лесу, делали вид, будто не знают, что там творится, и лишь время от времени кого-нибудь штрафовали, проявляя свое рвение ровно настолько, чтобы показать, что они не совсем забросили службу.
Зимой, когда горы укутывал глубокий снег, волчьи стаи довершали темные дела людей. За четыре года косули почти перевелись и, вероятно, исчезли бы совсем, если бы не кончилась война. Граница вновь прошла по старым местам. В свежевыбеленных казармах молодые солдаты запели новые песни и марши. По тропинкам, заросшим травой, снова зашагали пограничники. Но уцелевшие косули, напуганные в годы войны, ударялись в бегство, почуяв человеческий запах. Обычно они паслись по ту сторону границы — ветер реже доносил туда грозный запах людей и пороха.
Небольшое стадо косуль, каждый день пасшееся на лугах, раскинутых к югу от пограничной черты, встревоженно промчалось здесь в это ясное июльское утро. Их широко, расставленные чуткие уши ловили малейший звук в кристальном воздухе, мягкие влажные ноздри различали самый слабый запах. На опушке леса косули почуяли человека. Вожак стада испуганно встрепенулся и полетел вперед. За ним немедленно последовали остальные. Грациозными прыжками они пересекли луг и затерялись в противоположном лесу, примыкавшем к цепи скалистых возвышений, которые сверкали под лучами яркого восходящего солнца расплавленным металлом.
Человек, прокладывавший себе путь сквозь чащу, не заметил стада. Он шел на север, прихрамывая на обе ноги. Его молодое лицо было измученным и усталым. Руки бессильно висели вдоль тела, пальцы на них были раздвинуты, будто он боялся их соединить.
У подножия скал косули повернули на восток и вскоре выбрались на открытое место. Впереди простирался продолговатый холм, поросший травой. Над ним синело чистое небо. Солнце заиграло в карих глазах косуль, их короткая прямая шерстка заблестела, словно лакированная, под его лучами. Вожак стада замедлил бег, поднял свою узкую мордочку, повел ею во все стороны, принюхиваясь, и остановился. Остальные смотрели на него выжидающе. Утренний ветерок стих. Подозрительный запах исчез. Вожак, немного успокоившись, глядел на гребень холма. Внезапно он насторожился. На гребне холма неожиданно появились черные точки. Одна, две, три, четыре. Они с каждой минутой увеличивались. Сюда шла небольшая группа людей. Фигуры их вырастали на фоне небесной синевы зловещими тенями. Отталкивающий запах человека еще не достиг чувствительных ноздрей косуль, но старый вожак уже повернулся спиной к холму и неохотно побрел к лесу, изогнув назад свою длинную шею и с недовольным видом следя за тем, что там происходит. Затем пустился бежать и скрылся за стволами деревьев. Все стадо дружно помчалось за ним.
Люди быстро спустились вниз.
— Видели косуль? — спросил самый высокий, шагавший впереди.
Глаза его быстро обшаривали лес, кожа, обтягивавшая запавшие, давно небритые щеки, порозовела от волнения.
— Видел, — равнодушно отозвался второй. Его худое лицо с заостренными, чертами было озабоченным и угрюмым. Он шел молча, втянув в плечи искусанную блохами длинную шею.
— Чоку, может, пальнуть по ним, а? — обратился к высокому третий, облизывая потрескавшиеся губы. Его лисьи глазки при этом затаенно сверкнули.
— В пятистах-шестистах метрах граница. Только этого нам не доставало — поднять тревогу на заставах, чтобы с постов начали стрелять, — сердито набросился на него остролицый.
— Будет тебе, Лиман, и ты, небось не откажешься от дичинки, — заметил человек с лисьими глазками и лукаво подмигнул высокому.
— Что будем делать? — спросил Лиман, положив тем самым конец разговору о косулях.
— Что велели, то и будем. Слышал ведь? Разойдемся, и все тут, — насмешливо сказал высокий, вынул пачку сигарет и закурил.
— Смехота! Четыре человека на всю границу! — вступил в разговор до сих пор молчавший четвертый и потянулся за сигаретой.
— Что сказано, то и выполняй! — отрезал Чоку, давая ему прикурить.
— Я к Медвежьей реке подамся, — объявил Лиман.
— Тебя что-то все туда тянет, — язвительно, но беззлобно заметил Чоку.
Лиман промолчал, задумчиво глядя на лес.
— А я туда пойду, — Чоку указал рукой на запад, где скрылись косули.
Двое других заговорщицки переглянулись.
— Иди, иди, Лиман! — недружелюбно сказал обладатель лисьих глазок.
Лиман, недолго думая, вошел в лес и скрылся из виду.
— За косулями, а? — ухмыльнулся человек с лисьими глазками, обращаясь к Чоку. — Ты на это дело мастак. Смотри, хоть одну подстрели. А Лиман пусть себе болтает.
На обветренных губах Чоку мелькнула улыбка, но он поспешил прикрыть ее зевком.
— Какие тут косули, человека ловить надо.
— Ну и лови, одно другому не мешает, — наставительно заметил другой.
И они разошлись в разные стороны.
Лиман шел, занятый своими мыслями. До сих пор он ничего не знал о Незифе. Догнал он геолога или нет? Успел ли скрыться с ним в зарослях Медвежьей реки? Незиф оказался самым умным. Всех перехитрил.
