мы тебя помянем.
Надя разложила на столике варёные яйца, помидоры, свежеиспечённые блины, банку с киселём. Поставила и бутылку водки, и два стограммовых гранёных стаканчика.
— Детка, ты сильно не утомляйся, у тебя же одышка, — заботливо сказала она отцу. — Сядь, отдохни, я сама приберу могилку. Тут вообще-то чисто, мы ж недавно с тобой прибирали. Сядь, кому говорю! Вот так. Ну, давай выпьем за мамочку — пусть ей земля будет пухом.
Выпили. Закусили.
— Мамочка слышит нас, — строго сказал отец, — гадом буду, она нас слышит!
И он всхлипнул.
— Ну-у, детка, не плачь, — и Надя вытерла слёзы с его морщинистого лица. — Не надо плакать. Ты же бывший солдат. А солдаты не плачут.
— Как сейчас помню, — сказал отец, наливая по второй, — шестьдесят седьмой, китайская граница… остров Даманский… ежедневные провокации!
— Ну, детка, ну, перестань.
— Я был ранен! И дважды контужен! — надрывно вскричал отец. Залпом выпил водку и выдохнул:
— Ух! Как мы им всыпали, этим китаёзам… как мы им вломили!
— Ну, детка… Ты лучше выпей ещё… Вот так, умница! А теперь — спой свою любимую… про комбата… Спой, детка!
И скособоченный худой старик с редкой седой щетиной на голове запел про батяню-комбата, но на первом же куплете сорвался в плач — и затрясся, завыл, зарыдал.
— Сука-жизнь… — хрипел он, мотая головой и разрывая на груди рубаху. — Эта сука-жизнь… скорее бы сдохнуть!
— Что ты, детка! — обняла его разрумянившаяся Надя, прижалась к нему, поцеловала его в седую стриженую макушку. — Зачем же тебе умирать? Не расстраивай мамочку — ведь она нас слышит… И меня не пугай, ведь я же тебя люблю. У меня ведь нет никого на свете, кроме тебя! — Она гладила его по худому плечу, гладила и бормотала:
— Разве плохо нам с тобой живётся? Ну, денег мало — но это же пустяки! У меня пособие, у тебя пенсия — не пропадём!
— А я сторожем опять устроился, — прерывисто вздохнув, тихо, но гордо сказал отец.
— Ну, вот видишь… Мы с тобой, моя детка, будем жить долго-долго, мы будем помогать друг другу, поддерживать друг друга… Мы никогда не расстанемся, а значит — никогда не умрём!
Он что-то хрипел невнятно, она бормотала свои ласковые бессмысленные слова, а над ними зигзагами носились белые чайки, а из-за дальнего куста косил глазом серый заяц, а из-за соседней могилы выглядывал серый волк, а с голубых небес на них нежно смотрела мамочка и роняла прозрачные алмазные слёзы.
