А что за всем происходящим во внешнем мире был Христов импульс, это обнаруживается только благодаря тому, что освещают жизнь духовны ми исследованиями, что изучают не только, как протекает данная конкретная жизнь, но и последовательность воплощений. Надо относиться к идее перевоплощения серьезно, чтобы она стала живым элементом истории. Тогда обнаружится воздействие величайших импульсов события Голгофы. И особенно этот импульс обнаружится в тех душах, которые мы уже часто описывали.
ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ Базель, 16 сентября 1912 г
Если вы вспомните, что было главным пунктом и главной целью вчерашнего разбора, то сможете провести перед своей душой, как совершенно иначе переживает человеческое существо свое внутреннее во времена до Мистерии Голгофы и после нее. Я пытался дать вам не характеристику, а примеры из духовной науки, — привести такие примеры, которые показывают души из старого времени и Нового времени, — характерные примеры, на которых мы можем понять, как определенные души прежних времен изменились в новых временах и снова явились преображенными, метаморфизированными. Какова причина такого сильного изменения — будет ясно из всего цикла лекций.
В качестве введения может быть указано на то, что часто уже упоминалось в рассмотрениях, которые касались таких предметов, — что полное сознание человеческого «я», развитие которого является миссией земной планеты, наступило только через Мистерию Голгофы. С достаточной точностью можно сказать, что если мы очень далеко пойдем назад в развитии человечества, то найдем, что там человеческие души, собственно, еще не индивидуализированы, еще заключены как бы в групповые души. Это заключение в групповой душевности отмечается как раз у самых выдающихся душ, так что можно сказать: Гектор или Эмпедокл — типичные представители групповых душ всей своей человеческой общины. Гектор, выросший из того, что было душой Трои, — это отражение групповой души троянского народа, — отражение, конечно, в совершенно определенно специализированной форме, но так же коренящейся в групповой душе, как и Эмпедокл. Когда они снова воплощаются уже в христианское время, они оказываются перед необходимостью вырабатывать я-сознание и изживать его. Переход от состояния групповой души к изживанию индивидуальной души — это то, что дает такой сильный толчок вперед. А это приводит к тому, что души, которые являются столь резко обособленными, как Гектор, кажутся колеблющимися в христианское время, как будто они не доросли до жизни; такой кажется душа Гамлета. С другой стороны, такая душа как Эмпедокл, когда она является в христианское время как душа Фауста XVI века, — становится своего рода искателем приключений, попадает во многие положения, из которых ей трудно выкарабкаться, и остается непонятой современниками и всем последующим человечеством.
Часто отмечалось, что для указанного развития еще не очень много значит то, что произошло со времени Мистерии Голгофы до настоящего времени. Все еще находится в начале, и лишь в будущем земном развитии проявятся великие импульсы, которые можно приписать христианству. Надо вновь и вновь подчеркивать, что христианство стоит только в начале своего великого развития. Но если люди хотят включиться в это развитие, то нужно сопровождать своим пониманием последующий прогрессивный ход откровения импульса, который получил свое начало при возникновении христианства.
Прежде всего надо будет чему-то выучиться, — и нет нужды в каком-то особом ясновидении, когда хотят уяснить себе, что надо выучиться чему-то вполне определенному, что составит хорошее начало для развивающегося понимания христианства: нужно выучиться читать Библию совершенно новым образом. В настоящее время еще существует много препятствий для этого. Частью в этом виновато то обстоятельство, что в широких кругах понимание Библии ведется в сладко-сентиментальном тоне, что Библия употребляется не как книга познания, а как собрание рецептов для всевозможных личных житейских ситуаций. Если кто-нибудь ищет ободрения в своей личной житейской ситуации, он углубляется в ту или иную главу Библии, дает им подействовать на себя и редко выходит за пределы личного отношения к Библии. С другой стороны, ученость в последние десятилетия XIX века очень затруднила понимание Библии, раздробив ее и уверяя, что Новый Завет состоит из многих вещей, которые надо будет потом соединить. Также и Ветхий Завет, мол, есть конгломерат из совершенно различных вещей, которые возникли в разное время, и потому в Библии мы имеем сплошь фрагменты, которые легко создают впечатление, что они представляют агрегат, монтаж, что они были «сшиты» в ходе времени.
Такая научность стала сегодня популярной. Уже у многих людей сложилось мнение, что Ветхий Завет составлен из многих различных частей. Такой взгляд препятствует тому, что должно прийти в ближайшем будущем как настоящее серьезное чтение Библии. Когда придет такое чтение Библии, тогда лучше поймут многое, что может быть сказано о тайнах Библии с антропософской точки зрения. Надо будет, к примеру, научиться принимать как нечто цельное все до того места, где в обычных изданиях кончается Ветхий Завет. Нельзя давать обманывать себя всем тем, что говорится против единства Ветхого Завета. И если не искать при чтении Библии только личного подкрепления, но дать воздействовать на себя Ветхому Завету как единому целому (и эта устремленность к библейскому содержанию должна прийти в мир именно через духовную науку), если с этим будут духовно связывать некий спиритуально-художественный смысл, рассматривая, как одни вещи художественно вытекают из других, как они художественно скомпонованы, как нити сплетаются и расплетаются не только во внешне композиционном смысле, но и в художественно углубленном и обращенном на Ветхий Завет, — то только тогда поймут, какая огромная драматическая сила, какая внутренняя духовная драматическая сила заложена во всей композиции, во всем строении Ветхого Завета. Только тогда увидят всю эту великолепную драматическую картину как единое целое. И только если будут так подходить к Библии, увидят ее единое строение и не будут больше думать: этот кусок в середине — оттуда, а другой кусок — еще откуда-то, — но увидят единый дух в Библии.
Тогда увидят это развитие, охваченное единым духом, — от первой истории творения, через времена патриархов, времена судей, времена иудейских царей, пока все не приходит к удивительной драматической вершине в книге Маккавеев, — в сыновьях Маттафии, в братьях Иуды, которые борются с сирийским царем Антиохом. В этом заключена внутренняя драматическая сила, — там, в конце, достигнута кульминационная точка. И люди почувствуют, что это не просто оборот речи, не просто фраза, — что того, кто вооружен оккультным способом рассмотрения, охватывает особое чувство, когда он приходит к концу этой книги: там он видит перед собой семь сынов матери Маккавеев и пять сынов Маттафии. Пять сыновей Маттафии и семь сыновей матери Маккавеев составляют чудесное число двенадцать, которое мы встречаем и в других случаях, когда нас вводят в тайны эволюции. Число двенадцать в конце Ветхого Завета, представленное в кульминационной точке! Это затрагивает прежде всего наше чувство, когда семь сыновей Маккавеев умирают смертью мучеников, когда их замучивают одного за другим и когда они один за другим поднимаются (какая в этом внутренняя драматичность!), причем первый только указывает на то, что, наконец, в седьмом выражается вполне: это признание бессмертия души, выраженное в его словах, брошенных царю: «Ты, нечестивый, ты ничего не узнаешь о Пробудителе моей души!» Дайте воздействовать на себя этому драматическому подъему, переходящему от сына к сыну, и вы почувствуете, какие силы содержатся в Библии (2 Макк. 7). Если в противоположность сладко-сентиментальному рассмотрению, существующему теперь, рассмотрят этот драматически-художественный прорыв, тогда сама Библия станет для нас тем, что приносит религиозный пыл. Тогда искусство станет религией благодаря Библии. И тогда начнут замечать весьма своеобразные вещи.
Может быть, многие из вас помнят, поскольку об этом здесь говорилось, что при рассмотрении Евангелия от Луки мною было представлено, как весь грандиозный образ Христа вырастал из соединения двух душ — двух мальчиков Иисусов. Душа одного была душой Заратустры — основателя зороастризма, так что вы еще имеете перед духовным взором этот факт: в том мальчике, который описан в Евангелии от Матфея, подразумевается перевоплощенная душа Заратустры. Душа Заратустры жила в этом мальчике Иисусе.
Что, собственно, означает этот факт? Мы имеем великого посвященного, основателя древней персидской культуры, который, доходя в человеческом развитии до определенного момента, появляется снова в древнееврейском народе, — мы имеем переход от древней Персии к элементу древнееврейского народа, совершенный обходным путем, через душу Заратустры. Да, внешнее, что происходит в мировой
