сказать, в США реализован социалистический лозунг о кухарке, которая может управлять государством. Американская политическая система устроена так, что даже при глупом президенте основные рычаги управления страной все равно достанутся другим, более способным и толковым людям.
— Я понимаю, что Буш — далеко не самый умный человек, — говорил студент из штата Юта, работавший вместе со мной в детском лагере. — Но у него есть очень хорошая администрация — Дик Чейни, Колин Пауэлл, Кондолиза Райс. Именно они принимают все решения в стране. Так что личность президента не имеет большого значения. Я голосую не за Буша, а за его команду.
Американское общество в политическом плане гораздо активнее, чем российское. Особенно это проявляется на молодежи. Случайно мне довелось наблюдать, как влияет большая политика на жизнь простых американских студентов. В Нью-Йоркском университете существуют клубы молодых республиканцев и демократов. Время от времени состоящие в них студенты собираются, проводят дискуссии, собрания, митинги. Пусть это и не настоящие партийные организации, а скорее кружки по интересам, все равно — именно в них формируется будущая элита США. Одним словом, политическая жизнь идет даже на неформальном, университетском уровне.
В день, когда состоялись первые теледебаты между Бушом и Керри, почти вся политическая тусовка собралась посмотреть их в зале одного из университетских зданий. Вначале я удивился, что политические дебаты удостоены коллективного просмотра, но потом понял, что такой способ имеет свои достоинства. Здесь создается особая атмосфера, позволяющая встретиться, пообщаться, всем вместе посмотреть дебаты, поаплодировать своему кандидату (и погудеть над его противником), а после обсудить все увиденное. Джоанна знала, что я очень интересуюсь всеми аспектами жизни в Америке и пригласила на это мероприятие.
Перед началом просмотра зал (по размерам вроде актового зала средней российской школы) напоминал кулуары большой партийной конференции. Было шумно и многолюдно: активисты обеих партий раздавали наклейки и плакаты с надписями в поддержку своего кандидата, вели какие-то записи, делали громкие объявления на весь зал — в общем, изображали бурную деятельность. Но когда подошел момент начала дебатов, разговоры постепенно стихли. В зале погасили свет, и на большем киноэкране пошла трансляция дебатов.
Ведущий поприветствовал зрителей и представил участников:
— Итак, сегодня у нас в студии Джордж Буш…
В нашем зале раздались слабые аплодисменты.
— …и Джон Керри…
Аудиторию сотрясли аплодисменты и рев сотен студентов. Известно, что Нью-Йорк и вообще северо- восточные штаты США — оплот демократов, и я убедился в этом собственными глазами. В нашем зале сторонников Керри было значительно больше.
Такая тенденция (слабая поддержка у Буша, и сильная — у Керри) сохранилась до конца дебатов. Джону Керри во время вступительного слова громко аплодировали несколько раз, а Джорджа Буша приветствовали нестройными хлопками. Молодые демократы, будучи в большинстве, были к тому же гораздо дружнее и организованнее — они в этот вечер скандировали имя своего лидера чаще и громче. Да и кандидат давал для этого повод. Подтянутый, высокий, с открытым и приятным лицом Джон Керри проявил больше ораторского мастерства, нежели его соперник. Основная дискуссия велась по вопросам внешней политики, и в этом он показал себя остроумным и знающим человеком. Разве что всем немного поднадоела навязчивая фраза, повторяемая им несколько раз: «I can do better»[37], но другие его пассажи были встречены публикой на ура.
Например:
— Напасть на Ирак за 11 сентября — это как если бы Франклин Рузвельт напал на Мексику за Перл- Харбор, — дружный хохот в зале и аплодисменты.
Или:
— Ирак не был центром международного терроризма до того как вы, господин Буш, туда не вторглись, — снова аплодисменты.
На его фоне косноязычный Буш выглядел бледно и даже немногие свои козыри использовал неразумно. Например, известно, что Керри несколько раз менял свою позицию по поводу войны в Ираке. Президент напомнил ему об этом:
— Но вы, господин Керри, голосовали за ввод войск в Ирак, — молодые республиканцы наградили его самыми дружными аплодисментами за все время выступления, так что даже демократы ненадолго притихли.
Но когда после этого несколько раз в его речи всплывала одна и та же фраза: «Если постоянно менять свою позицию, то мы никогда не выиграем борьбу с терроризмом», то за банальность он был награжден смехом аудитории. Выступай Буш «вживую» перед студентами нью-йоркского университета, он чувствовал бы себя крайне некомфортно.
Заговорив о процессе нормализации в Ираке, президент заявил:
— Недавно я встречался с иракским премьером, — какой-то студент в зале выкрикнул «агент ЦРУ». — И он отметил, что ситуация в Ираке стабилизируется, — неодобрительный гул в аудитории.
Я шепнул Джоанне: «Здесь Керри имеет гораздо больше поддержки, чем Буш». Она ответила: «Здесь, на восточном побережье — да. Но не в других частях страны».
Таким образом, Керри на этих дебатах уделал Буша, это было видно по реакции зрителей. Демократы к концу дебатов, длившихся больше часа, стали радостными и оживленными, а республиканцы чуть не плакать были готовы от смущения и стыда за своего президента. Когда Буш начал что-то путано и сбивчиво отвечать на вопрос об ущемлении Путиным гражданских свобод в России, Джоанна повернулась ко мне и сказала извиняющимся голосом: «Sorry. I»m sorry for our president'.
После дебатов часть народа разошлась, и лишь несколько кучек студентов, собравшись в разных концах зала, обсуждали увиденное. Одна группа столпилось вокруг худого парня в очках, который убежденно доказывал, чем Буш лучше Керри. Я с интересом послушал, а после и сам заговорил с ним:
— Главный вопрос, который у меня возникает, когда я говорю со сторонниками Буша, — сказал я. — Это представлял ли Ирак какую-нибудь угрозу для Америки до начала войны. Наверно, с английским у меня проблемы, но я так и не могу понять ответа — все уходят в какие-то отвлеченные рассуждения. Вот ты можешь мне прямо ответить: исходила ли от Ирака угроза Америке?
— Что ж, — ответил он. — Ирак не представлял угрозы в военном плане. Но дело вот в чем: идеологи фундаментального ислама ставят перед собой цель уничтожить Америку, западный мир, христиан и евреев. Это гораздо более агрессивная идеология, чем коммунизм. Хусейн создавал режим ненависти, в иракских школах детей учили ненавидеть Америку. Все это представляло угрозу, и из-за этого мы начали войну.
— И что, чувство ненависти должно сменится чувством любви к США? — спросил я. — Смотрите: иракцы не любят США, потому что эту ненависть внушил им Садам, вы вторгаетесь в их страну, они, действуя под влиянием пропаганды, борются с вами, теряют людей — в результате ненависть только увеличивается. Получается замкнутый круг, выход из которого может быть только один — уничтожение всех иракцев до единого. Так я понимаю?
— Ничего подобного, — спокойно возразил студент. — В Ираке не так сильна ненависть к США. С американскими солдатами борется меньшинство, возглавляемое фундаменталистами и поддерживаемое из- за рубежа. Если мы будем продолжать борьбу, с ними будет покончено.
— Понятно. А каким ты видишь будущую политику США? Ты хочешь, чтобы Америка начала войну с другими фундаменталистскими государствами?
— Нет. Во всяком случае, не сейчас. Сегодня важнее решить проблему Ирака и Афганистана.
Парень производил впечатление человека, уверенного в собственной правоте и готового продвигать в жизнь свою точку зрения. Политические клубы вообще призваны формировать новых политиков для страны, и этот студент вроде бы имел все задатки будущего политика Республиканской партии. Да и в университете он изучал политику. Когда я спросил, не хотелось бы ему когда-нибудь стать президентом, он с улыбкой стал отнекиваться. Но на роль государственного секретаря (так у них называют министра иностранных дел) этот молодой республиканец вполне подходил. Из его речи мне запомнилась фраза, с которой можно формулировать новую внешнеполитическую доктрину США:
— Я считаю американскую политическую систему наилучшей и думаю, что другие государства должны
