— А я на них и смотреть не хочу! — отвернулась девочка с бантом. — Сначала из-за какой-то грамматики вон сколько шуму подняли, а теперь угощают…
— Никто тебя не угощает! — вспылила Нина, вырывая тарелку из Жениных рук.
Пирожки упали на только что вымытую белую палубу и скользнули за борт.
Нина чуть не плакала от досады, а девочка засмеялась:
— Так вам и надо! Жадина-говядина! Жадность всегда наказывается!
Теперь и Женя вышла из себя. Она рассердилась и на эту воображалу, и на себя, и на Нину.
— Какая ты, Нина, неуклюжая! — вырвалось у нее.
Этого Нина никак не могла стерпеть. По ее щекам потекли горячие слезы. Бросив тарелку в кресло, она побежала по палубе куда глаза глядят.
— Нина! — кричала ей вдогонку Женя.
Но Нина уже была далеко. Расталкивая старавшихся ее задержать незнакомых ребят, она искала свою каюту. Но не нашла ее и забилась в угол возле широкой двери с круглой блестящей ручкой.
«Пускай я злюка. А она сама злюка еще хуже меня! Вот! И пускай не воображает, что если очки, так она умнее всех. Очки и я и всякий может надеть!» — думала Нина, прижимаясь лбом к холодной стенке.
Вдруг блестящая ручка повернулась, дверь открылась, и на палубу из своей каюты вышел капитан.
— Девочка, кто тебя обидел?
Но сколько капитан ее ни расспрашивал, Нина только все сильнее плакала. Тогда он взял ее за руку и повел к себе на верхнюю палубу.
Вот, оказывается, откуда все видно! И как рулевой в стеклянной будке поворачивает большое колесо, и как капитан отдает команду в медную длинную трубку, и как перед самым носом парохода открываются тяжелые, огромные ворота шлюза…
Вдруг Нина увидела Женю с Лидой, которые только было взялись за грамматику.
— Женя, Лида, идите к нам!
Женя подняла голову и остолбенела, увидев Нину рядом с капитаном:
— Ты зачем туда забралась?
Но капитан тоже поманил Женю рукой.
Женя крикнула: «Сейчас!» — и побежала к лесенке, которая вела на капитанский мостик.
— Это ты Нину обидела? — Капитан грозно нахмурил брови. Он, совсем как Кира, говорил на «о». Только голос у него был очень густой.
— Да нет же, это Женя! — засмеялась Нина и повисла у нее на шее.
— А, Женя, тогда дело другое… — Капитан подошел к медной трубке и негромко скомандовал: — Тихий… самый тихий.
Пароход пошел возле берега, где расположилась деревня, и девочки как бы очутились на улице с новыми домами, палисадниками, футбольным полем. На лугу ребята играли в городки. Возле последнего дома у ворот лаяла собака. Она охрипла, а все не унималась. Собака была белая в черных пятнах.
Женя подошла к борту, приложила руку ко лбу козырьком:
— Ух, злющая!
Нина тоже козырьком прижала руку ко лбу:
— Ух, злющая!
Капитан посмотрел на девочек, улыбнулся и спросил:
— Вы что, сестры?
Нина обрадовалась и захлопала в ладоши:
— Сестры! Сестры!
А Женя подмигнула:
— Ну, сестра, пошли, мы мешаем!
Уйти с капитанского мостика!.. Но раз Женя велит… И Нина покорно направилась к лестнице.
Капитан добродушно засмеялся, погладил Нину по волосам и сказал, что она никому не мешает и что он даже хочет познакомить ее со своим четвертым помощником.
— Каждому капитану положено три помощника: первый, второй и третий. А у меня и четвертый есть, так сказать внештатный.
Капитан нагнулся над лестницей и громко позвал:
— Четвертый помощник, иди-ка сюда! Живей!
Девочки с любопытством повернулись к лестнице.
И вот над полом показался большой синий бант, похожий на бабочку, блеснули стекла очков, и на мостик поднялась та самая девочка, с которой Женя и Нина уже, можно сказать, познакомились.
— Мой четвертый помощник, прошу любить и жаловать! — Капитан взял девочку за плечо: — Пойди, Мариночек, поиграй с девочками.
Женя усмехнулась: «Мариночек»!
А Марина растерянно посмотрела на Женю, на Нину. Подняла очки и потерла пальцем переносицу:
— Дядя Дима, я играть не хочу, я лучше почитаю. У тебя там лоция с картинками…
Она попятилась к лестнице, ухватилась за перила и в три прыжка очутилась внизу.
— Вот это номер! — проговорил озадаченный капитан. — Не пойму, что с ней сегодня.
— Зато мы понимаем, товарищ капитан, — сказала Женя. — Но ничего, мы не сердимся. — И повернулась к Нине: — Идем, мне еще заниматься надо.
По лестнице навстречу им поднималась женщина в таком же, как у капитана, кителе, только не в белом, а в синем. И пуговицы у нее были такие же, как у него, с якорями, только не золотые, а серебряные.
— Дмитрий Алексеевич, не знаете, почему Маринка такая расстроенная? Прибежала и в угол забилась.
Женя с Ниной переглянулись. Так это Маринкина мама… поммеханика!
Нине очень захотелось узнать, что ответит капитан, но Женя, конечно, не дала послушать и потащила ее вниз.
Они вышли на корму. Женя думала, что там народу меньше и можно будет заниматься. Но едва они с Ниной показались на палубе, как к ним подскочила Майя:
— Где вы пропадали? Идите скорей!
Она потянула Женю к скамейке, где, окруженная девочками, сидела Валя Малыгина.
— Этот город, — рассказывала Валя, — построили сами ребята в Доме пионеров и назвали его Пионерск, или Город Счастливых. Это большущий город-макет.
— А мы тоже построим! У нас будет свой Город Счастливых!
— Что ж, — согласилась вожатая, — наш кружок «умелые руки» вполне справится.
Девочки стали шумно обсуждать, кому и что можно поручить, кто и что будет строить. И Женя заслушалась.
— Мы его назовем Городом Мира! — предложила Шура.
Вожатая одобрила. Девочкам тоже понравилось.
А пароход изредка протяжно гудел и с мерным шумом шел все вперед и вперед. По крутому правому берегу наперегонки спускались к воде кудрявые березы и высокие, раскидистые сосны, точно собираясь выкупаться в прозрачных, сверкающих под солнцем струях. Вон там, подальше, стоит маленький домик бакенщика, словно сказочная избушка на курьих ножках. За ней по косогору тянется потемневшая от времени деревянная лестница. Возле самой последней ступеньки покачивается на воде лодка и словно ждет кого-то…
— Белые Ключи! — громко, на весь пароход, произнес голос из репродуктора.
На пригорке среди деревьев показался старинный Дворец с белыми колоннами — учительский санаторий, выглядывали домики, похожие на грибы с красными Шляпками, — пионерский лагерь.
