падения, придерживаясь за поручни скрипучей ржавой лестницы, я поднялся на верхнюю палубу. Ноги с трудом удерживали меня, круги перед глазами мешали принимать ясную картину происходящего. Рид появился в нескольких саженях от меня. Он тащил за волосы грязную девчонку, которая плакала и кричала. Рид улыбался, получая от приносимой девочке боли и страха, свое больное удовольствие.
– О великий Орден Чистоты, эта девочка исчадие бездны, тварь, созданная Крабодой Сверхпредателем. – Завопил Рид, разбрызгивая слюну в разные стороны. – Я, великий ангел Ордена Чистоты, очищу ее душу от темных сил. – В его руке появился окровавленный нож.
– Рид, Рид! – Закричал я, хрипя. – Остановись, слышишь? Ты не ангел, мы не ангелы. Посмотри, что мы сотворили, оглянись! Наши руки по локоть в крови. Мы убийцы, да, не хуже этих еретиков из Беловодья, мы не очищаем Пустошь от зла, мы заливаем ее кровью. – Я выхватил револьвер, взвел курок, направив ствол в сторону Рида. – Отпусти дитя, мы здесь совершили слишком много убийств, мы уничтожили ни в чем не повинных людей. А ради чего?
– Что с тобой, Тулл? – раздался голос Хана, я повел взгляд в сторону, он стоял совсем рядом, по левую сторону от меня. – Тебе жалко это отрепье, этих замызганных уродов, которые погибают от земельной лихорадки, разносят всякую заразу. Они лишь больше тянут Пустошь ко дну. А мы, как санитары Пустоши, просто чистим грязь. Уничтожаем опухоль на теле восстающего из пепла небытия мира.
– Хан, пойми, когда-то монахи так же убили наших родителей, твоих и моих. А нас свезли в стены монастыря, рассказывая нам о страшных мутантах уничтоживших наш род. – Нашелся я. Меня трусило, мелкая дрожь то и дело проскакивала по всему телу.
– Моя семья это Орден, я не знаю ни каких родителей и мне плевать, кто их убил. Меня воспитали жрецы, они моя семья. Я монах Ордена и сын великого Владыки, такой же, как и ты. – Хан почти подошел ко мне вплотную. А я, не отпуская ствола, старался не упустить ни одного из виду.
– Я не могу быть псом Ордена. – Вскрикнул я. – Я не хочу убивать, всех неугодных владыке Баг- рату.
– Тогда убьют тебя! Ты стал по другую сторону и не рассчитывай на нашу поддержку.
– Что ты с ним разговариваешь, Хан? Вали предателя, проклятого отступника. – Подал голос Рид.
Я выстрелил в него, но не сумел попасть. Меня пошатнуло, я еле устоял на ногах, потеряв из виду Хана. Неожиданно в глазах вспыхнули искры, а затылок обожгло болью. Картинка поплыла, я выронил револьвер и завалился на бок, упав на раненое плечо. Я видел, как ко мне подбегает Рид и сильно бьет ногами. Как они меня вдвоем тащат вниз. Как один из монахов, тот, что спустился по лестнице, бурно рассказывает, как я расправился с Григорием. Снова лицо Рида и его здоровенный кулак, въехавший мне в челюсть. Очередной всплеск искр и потеря сознания.
Глава 4. Побег
Пару раз я приходил в себя. Мне связали руки и посадили на заднее сиденье, перевязав крепким ремнем. «Тевтонец» то и дело подкидывало на барханах. Хан гнал как бешеный, рев от движка закладывал уши.
Мутило. Из раны на плече сильно кровоточило. Они выдернули нож и, особо не стараясь, перебинтовали плечо прямо поверх плаща. Перед глазами все шло кругом, сквозь пелену белых пятен было трудно что-то рассмотреть. Я втягивал ноздрями раскаленный воздух.
Большие колеса на мощном протекторе, вращаясь, поднимали пыль. Ее закручивало в вихре и с лихвой посыпало на нас. На губах чувствовался вкус песка.
Я попытался пошевелиться. Бесполезно, ремни, опутавшие меня, слишком туго завязаны.
Нужно было что-то делать, предпринимать любую, даже самую малую попытку к бегству. Если меня привезут в храм, и закинут в одну из темниц, что находятся в подземельях, то способа оттуда выбраться просто не будет. И за то, что я убил трех монахов, моя участь была предрешена. Суд будет не долгим. Владыка выведет один, но очень страшный вердикт. Смерть. Меня посадят на кол, и я буду умирать в диком мучении, чувствуя, как под тяжестью моего веса, затесанный деревянный кол будет все глубже входить в меня, разрывая внутренности. И даже когда я умру, мой труп будет висеть всем в назидание, как тушканчик на вертеле. Потом проклятые длинноклювые птицы с наслаждением склюют мою плоть.
Я тряхнул тяжелой головой, гоня ужасные картинки, вырисовывающиеся в моем воображении. Если не сейчас, то, больше некогда. Назад дороги нет. Я стал врагом для Ордена, непослушным сыном, которого надо проучить, и это будет уроком для всех, кто хоть как-то усомнится в истинной миссии Ордена Чистоты.
У меня в запасе был один шанс, тот о котором забыли мои, теперь уже бывшие товарищи. При-подняв одну ногу, я ощупал связанными руками кирзовый сапог. Напарники упустили из виду метательный нож, покоившийся в специальном секретном кармашке в голени сапог. Аккуратно, стараясь не привлечь к себе внимание, коснулся кончиками пальцев костяной рукоятки. Пальцы сжались, обхватив рукоять ножа, и потихоньку потянули, высвобождая нож из сапога. Рука затряс-лась от перенапряжения, быстро вспотела ладонь. Я выпустил из сцепки рукоять, и нож, почти вылезший, вновь провалился в сапог. Снова тряхнуло, да так, что меня подкинуло на месте, и про-клятущий ремень врезался в живот. Я непроизвольно вскрикнул от боли. Запыленная морда Рида уставилась на меня.
– Что, предатель, пришел в себя. Это ж надо, Тулл, завалить трех братьев. Да если бы не Хан, я бы тебя собственными руками придушил. Сердце бы твое вырвал и в рот твой поганый запихал.
Рид был взбешен, его трясло. При каждом сказанном слове он сильно скалил свои почерневшие зубы.
Я ничего ему не ответил, отпустил взгляд себе под ноги. В голове кружились мысли, которые сложить в нужный поток было невозможно. Рид отвернулся, что-то бурча на меня. Я снова попы-тался вытащить нож. В этот раз у меня получилось. Пальцы не слушались, норовя в очередной раз выпустить, единственную надежду на спасение. Конечно, резать толстый ремень метательным ножом было сложно, но другого выхода у меня не было.
Ну, даже если я освобожу руки, то что дальше? Я гнал этот вопрос прочь. Но он с каждым разом сплывал в моих мыслях.
С трудом вывернув нож острием к веревке, я аккуратно перепилил ее. Раненая рука совсем не слушалась. Каждое, даже самое незначительное, движение отдавалось режущей болью.
Слава великому Создателю, что перед «тевтонцем» расстилалась бугристая местность и множест-во барханов. Оба монаха были увлечены дорогой. Неподалеку от нас чуть наискось шел второй «тевтонец» с монахами-хранителями. Три огромные корзины были привязаны веревкой в задней части машины. Один из монахов сидел с ними рядом и придерживал корзины, норовящие выпрыгнуть при каждом попадании на огромную кочку.
Нужно было действовать и без каких либо колебаний. Если меня привезут в храм, то там точно устроят показательную казнь отступника.
Я вскочил и тут же чуть не упал, боль в раненой ноге обжигающе резанула. Стиснув зубы, вонзил нож в спину Рида. Я целился в шею, но машину и меня качало, и удар чуть ушел в сторону. Монах завопил, непонимая, что произошло. Багровеющее пятно разошлось по спине. Хан с ошарашенным взглядом стал поворачивать голову в мою сторону. Я вцепился ему в кудрявые волосы и сильно потянул на себя. Нога монаха вдавила педаль акселератора, и «тевтонец» ответил оглушительным ревом, еще больше набирая скорость. Рид кричал, пытаясь достать руками торчащий из спины нож. Вопя, Хан резко подался вперед и у меня в руках остались лишь вырванные клочья волос. Рид, немного справившись с болью, выдернул из кобуры на боку пистолет, чуть развернулся корпусом и, выставив ствол на вытянутой руке, вжал спуск. Прогремел выстрел. Пуля, просвистев у моего уха, срикошетила о металлическую трубу корпуса «тевтонца» и, разрезая воздух, улетела прочь. Глаза Рида налились кровью. Он почти повернулся ко мне, но новая боль заставила перекоситься лицо в уродливой гримасе. Я схватил его руку со сжатым в ней пистолетом и налег на нее. Рид был чертовски сильным малым. Но не контролируемая злость, что так бурлила внутри монаха, и сильная боль мешали ему делать правильные движения. Продолжая удерживать запястье Рида раненой рукой, я правой выдернул нож из спины монаха и занес над ним. Рид закричал и стал поворачиваться ко мне. Моя раненая рука не справилась с его напором. Он освободился, ствол почти уперся мне в лицо. Я пригнулся, уходя с линии огня, снова прогремел выстрел. Щеку обожгло пороховыми газами. Я выкинул руку со сжатым в ней ножом и вонзил клинок прямо под челюсть Рида. Монах захрипел, тело забилось в смертельных судорогах. Рот пытался как можно больше вдохнуть жизненно необходимого воздуха, но кроме
