самонадеянному утверждению евангелиста Псевдо-Матфея и самомнению глупцов, пропагандировавших оный логий Христов от супротивного, шиворот-навыворот, якобы нельзя скрыть от глаз всех и всякого.
Еще как можно, рыцарь Филипп! Коли горняя лествица, ведущая к тайной мудрости небес, сокрыта там, где темна вода в облацех.
Истинномудрие, рыцарь, доступно лишь посвященным, кои не дадут себя ослепить ни светом, ни тьмой. По мере веры своей, инда споспешествуя Отцу, в сошествии Сына и Святого Духа…
'Да свершиться истинно. Аминь…'
— 2 —
В совершенстве своими разносторонними сверхъестественными дарованиями рыцарь Филипп покуда не овладел. 'Ахти мне!' Потому он не преисполнился харизматической надменности, свойственной тем, кто склонен забывать о благодатном смирении духа и плоти.
'Коромысло диавольско, оно о двух концах тварных. Ни тем так другим как благословит… Никому мало не покажется. Допрежь самому харизматику недоделанному.
До неба по-прежнему высоко, до земли уже далеко. Боязно и страшновато. Ежели случается, что и хозяевам горы можно зачастую, ох, низвергнуться…
Архонты-интерзиционисты вона как с нее сверзились… Ни городов тебе заоблачных, ни убежищ…'
Направляясь к Долине соленого озера, Филипп не горячил Карамаза. Он отпустил поводья, позволив понятливому коняге двигаться куда следует неспешной иноходью.
'Пусть его.'
Потому как нашего всадника-кабальеро нынче исключительно заинтересовали техасские природные пейзажи, которым он обычно не придавал маломальского значения. Понятно, коль скоро естественный и натуральный интерес не был вызван ситуативной необходимостью.
Сдвинув на затылок черное сомбреро с серебряным позументом, одинокий всадник пристально вглядывался в окружающую местность из-за стекол солнечных очков, задумчиво покачивал головой, наконец чуть дал шенкеля иноходцу, заставив мустанга взобраться на вершину ближайшего холма.
Отсюда представлялся, представал прекрасной обзор в шестикратном увеличении, какое давали линзы пускай обыкновенных с виду очков, некогда прихваченных им из убежища.
'Мадре миа! Чудеса на грани фантастики. Того-этого оптического прицела не надо. Ни те днем, ни ночью…'
Пуще того, беспроводной интерфейс связывал эти приборы круглосуточного наблюдения с персональным компьютером, способным производить необходимые баллистические вычисления в режиме реального времени. Надо сказать, весьма удобно, если требуется поразить противотанковым выстрелом какую-либо одиночную бронированную цель на дистанции 5–6 километров. Можно и по групповой цели неплохо сработать.
Следовательно, почему Филипп Ирнеев вслух восхитился, было ясно всем, кроме глупого вороного мерина Карамаза, недоуменно покосившегося на наездника, когда тот взвыл от воинственного восторга:
— Оба-на! Четыре с боку и ваши не пляшут!
'Спасибочки дорогому асилуму и Нике, доработавшей наш артефакт. Мне бы и в жизнь не сообразить, чего и как с этими очечками следовало бы сделать…
Не-а… арматором мне не бывать. Мозгами не вышел', — Филипп вынес о себе самом самокритичное мнение, надвинул на лоб сомбреро и отправился дальше. Живописность и оценка особенностей вероятного театра военных действий его больше не интересовала.
— Давай, Черномырдин. Рысью, марш, Достоевский ты наш.
По-русски Карамаз не соображал, но в сигналах управления шенкелями и шпорами разбирался на ' отлично'.
'Понимать скот бессловесный ни шиша не понимает, но, что те надо, мигом исполняет, если команда подана правильно. С чувством, с толком… Можно и с выражением матерным…'
— …Фил! Тут такие, брат, дела… — Вероника затейливо и витиевато выругалась, с тоской глянув на абстрактную картинку-шифровку в цветных пятнах и росчерках, видимо, полученную ею по орденской сети. Не поднимая глаз от экрана наладонного компьютера, она продолжила:
— У меня к тебе личная просьба, братец Фил. Прежде выслушай от начала до конца. Потом можешь отказаться и все честь по чести забыть. Без проблем… Я к тебе буду без претензий…
Сбивчивый рассказ Вероники занял минут двадцать, пока Павел Семенович не появился, чтобы отдать Филиппу его чудесные очки.
— Покорнейше благодарю, Фил Алегыч. Однако от вашего подарка, уж не обессудьте на старике, вынужден отказаться. Мне таки лучше по старинке с биноклем созерцать лошадок или же из театральной ложи посредством прицельной оптики наблюдать за представлением, как оно когда-то бывало…
Вам же, мой друг, эта аноптическая офтальмология самому пригодиться, ежели сии стекла подобны на обычнейшие линзы-хамелеоны с минусовыми диоптриями. А у меня нечто вроде стариковской дальнозоркости…
'Хм… была бы честь предложена, Пал Семеныч.'
Едва прецептор Павел покинул трейлер, инквизитор Филипп взялся за арматора Веронику:
— Я принял решение, кавалерственная дама-зелот. Ваше искреннее покаяние заслуживает моего благословения. Невзирая на возможные проблемы, могущие возникнуть во внешних сношениях нашего орденского звена с клеротами Северо-Американской конгрегации.
Мне отмщение и воздаяние, княжна Триконич. Честь имею избавить вас от оных эмоциональных неудобств, обусловленных вашим мирским прошлым.
Все обстоятельства этого дела останутся в строгой конфиденции между нами, кавалерственная дама, в силу моих прерогатив вольноопределяющегося инквизитора, хранящего тайну исповеди.
— Я не могу выразить насколько я вам благодарна и обязана, идальго Фелипе…
Взятые им на себя обязательства Филипп Ирнеев воспринял как очередную акцию. Тем более, что касается подготовки и арматорского обеспечения, так оно и произошло.
Находясь в нужном месте в точно рассчитанное время на побережье Флориды, расстрелять океанский катер с грузом кокаина и утопить преследовавшее контрабандистов судно береговой охраны, рыцарю Филиппу не составило большого труда.
'Делов-то! Упразднить и сократить!'
Без какой-либо щепетильности и гуманерии посудину наркодельцов он расчетливо разнес в прах и дребезги со всей командой.
'Лес рубят — щепки летят и отщепенцы'.
Тогда как, согласно плану операции, поврежденный близким взрывом корабль береговой охраны какое-то время оставался на плаву. Достаточное, чтобы подать сигнал SOS, и всему личному составу покинуть тонущее судно.
Ни береговой охране, ни кому-либо иному, что было самым наиважнейшим моментом в операции теургического прикрытия, не могло прийти в голову заподозрить нечто противоестественное и необычное. И подавно не выявить какую-нибудь обстоятельную ситуативную причастность близорукого толстячка, принимавшего солнечные ванны на расстоянии двух морских миль от произошедшего кораблекрушения.
Вот где незадача! Чрезвычайное происшествие, короче говоря, ЧП случилось в результате мощного взрыва немецкой донной мины времен второй мировой войны.
Порой обстоятельства в обыденных чрезвычайных ситуациях складываются довольно неудачно для одних и очень уместно для других. Скажем, для Джонни, отправившегося с компанией Дол, Тима и Боба во флоридский Диснейленд. Фил Олегыч ему эту экскурсию обещал Бог знает когда, целую вечность тому назад, дома в Дожинске.
