Теперь же инквизитор Филипп ощущал отстраненную и какую-то отрешенную специфику данного, несомненно, древнего асилума, словно бы пребывающего в тяжелых старческих раздумьях.
Признавать ли сего легковесного потомка или, может статься, погодить покамест с его полным введением в права наследования? Указать ли на дверь и порог?
Все же он ему не препятствовал. Мало того, теургически снабдил ощущением, что следящим телекамерам и тревожным устройствам в соборе определенно дана статичная картинка безлюдного помещения, где технически никаких докучливых и досужих пришельцев от мира и века сего нет и быть не может.
Инквизитор тщательно огляделся в темных готических чертогах и степенно двинулся в западный предел. Туда, где он не так уж давно рассматривал причудливо потрескавшиеся краски на старинном полотне с плохо различимым образом человека в монашеском одеянии, молящегося на фоне восходящего солнца.
Сей же час перед инквизитором под указующей картиной открылась матово светящаяся сфера транспортала. Пару секунд помедлив, он скрылся в ином пространстве-времени.
Вне линейного истечения времени Филиппа доставило на плоскую вершину одинокой скалы. Вокруг, насколько хватало оптического увеличения, простирался ослепительный горный ледник.
'Оба-на! Уединенное, прям скажем, прохладное местечко', — поежился Филипп, но не от порыва ледяного ветра, а потому, что у подножия скалы располагалась смертоносная зона пространственно- временных искажений.
'Как бы не сдуло, Господи, помилуй!
На всякий случай пригнувшись, Филипп двинулся к центру площадки к двум каменным саркофагам. На одном из них открыто лежал меч в черных деревянных ножнах.
Любопытствовать, что там внутри резных длинных каменных ящиков, рыцарь-неофит Филипп не рискнул.
'Хочется — перехочется!'
Ни к чему разводить на бобах самодеятельность, если с наследством рыцаря-адепта Рандольфо следовало нормально разобраться лишь после получения необходимых указаний от душеприказчиков из Западно-Европейской конгрегации.
В то время как меч Регул, знал инквизитор Филипп, уже принадлежит ему по праву. Потому соответствующий ритуал беспрепятственно позволил ему взять в руки искомый артефакт, находящийся под охранным физическим заклятием.
В неуютном месте, вполне способном бросить в дрожь не только неофита, рыцарь Филипп, насколько это было возможно, не задержался. Он поскорее вернулся, убрался через лотарингский транзит к себе в родное и милое убежище.
'В гостях, оно хорошо, а дома — на душе спокойнее.'
Асилум приветствовал появление нового братского артефакта мгновенным уничтожением трещин и царапин на ножнах из эбенового дерева. И точно так же заботливо он прошелся с щадящей реставрирующей полировкой по вороненой гарде и черной рубчатой костяной рукояти.
Чего нет, того нет! К неимоверному огорчению Филиппа, сокеты-гнезда в гарде и в навершии рукояти, предназначенные для размещения драгоценных артефактов-апотропеев, все так же пребывали ничем не заполненными.
— …Не горюй, братец Фил, — по-арматорски его попыталась утешить Вероника. — Найдутся твои камешки сами по себе. Либо ты сам их отыщешь. Никуда они от нас не денутся.
Тут как с шубой из анекдота. Или у тебя ее сперли. Иль ты сам ее у кого-то стибрил.
Хотя, говорят, старый адепт Рандольфо Альберини много работал с апотропеями. Покруче, чем иные арматоры… Возможно, он животворящий и мертвящий изумруд к чему-то другому присобачил…
— Во, спасибо, успокоила…
— Да будет тебе… Хорош плакаться, неофит!
Лучше приободрись, дрысь-дрысь. Поторопись, пись-пись… У нас с тобой горячее африканское дельце назревает в Дар-эс-Саламе. Скорее, созрело оно там и перезрело.
Нынче будем кончать одного мусульманского урода. Со всеми клеротами наш старичок Булавин договорился…
Объект у нас любо-дорого глянуть… и голыми руками удавить бы… гада.
Не боись, братец Фил. Сегодня из пушки по воробьям тебе палить совсем не придется…
Намеченный объект Филипп счел реально достойным для реализации макабрического ритуала, инициирующего личное огнестрельное оружия Рыцаря Благодати Господней. По всем объективным данным зловредительной восточной магии и колдовства более чем достаточно имелось, бережно накоплено, собрано с любовью у некоего Салеха Абд аль-Айяда, мусульманского вероисповедания, 137 лет по календарному возрасту, по профессии в миру ювелира и торговца драгоценными камнями.
Имеется также достоверная информация о скрытом финансировании объектом исламского террористического подполья. В частности, бандформирований, оперирующих на Северном Кавказе и в Закавказье.
Чтобы преждевременно не насторожить объект, Филипп Ирнеев внедрился в номер пятизвездного отеля в своей тренированной психофизической ипостаси секуляра. Незримо и неслышно с помощью дубликата ключа.
Объект предавался вечернему отдыху. А именно: скрестив ноги, сидел в позе лотоса на ковре с бутылкой водки 'Столичная' и черной икрой в хрустальной салатнице.
'Во, исламист кайфует! Аллах акбар, из рака ноги. Верняк, у своих чеченцев водку жрать перенял…'
На вторжение в номер незнакомца с оружием пьяница-одиночка в белом арабском бурнусе и черно- белой арафатке отреагировал удивительно быстро. Винтом взвился на ноги и бешено закружился в пляске дервиша. Обсолонь, против часовой стрелки, волчком по комнате…
Выдержав трехсекундную паузу, рыцарь Филипп четырьмя выверенными выстрелами в руки и ноги придал дервишу дополнительное ускорение. На полуслове он оборвал волховское заклинание, которое начал было творить азиатский колдун.
— Обрящешь Кресте Святый во Андрее Апостольском, нечестивое творение! Да снизойдет на твою душу, тварь, милость Магомета, пророка истинного…
Приблизившись к агонизирующему в мирской смерти телу, рыцарь Филипп ударом ноги перевернул его ничком и, низко склонившись, в упор дважды выстрелил ему в затылок из серебристо мерцающего пистолета.
Достойно и должно разрядив инициирующий ритуал рыцарь убрал оружие в кобуру. Далее следовало действовать иными орудиями и в согласии с другим ритуальным обеспечением.
— Благодарю вас, рыцарь Филипп, за неповрежденный корпус, — вошедшая в номер арматор Вероника лишь мельком глянула на дергающееся тело кадавра и сразу же принялась выкладывать на столе набор острорежущих блестящих инструментов патологоанатома.
— Ой, не люблю кадавров и зомби утилизировать… По мне лучше уж обычных нормальных покойничков потрошить. А тут падаль не падаль, копошится, гоношится, нипочем угомониться, сволочь, не желает…
С арматорскими мрачноватыми шутками-прибаутками Вероника принялась за суровое прозекторское дело. Чаще, нежели пилами, скальпелями, ланцетами, она орудовала собственным именным стилетом Матарон, отметил рыцарь Филипп.
Как ни противно, но лицезреть эту отвратность ему пришлось. Просто наблюдать из солидарности и сочувствия к арматору. Его неловкая помощь была бы излишней и могла повредить предписанному ходу ритуала теургического обезвреживания мыслящего кадавра, каким очень хотелось посмертно стать расстрелянному колдуну.
— Хирург, мой дорогой коллега, в переводе на новые языки означает: человек, работающий ручками, пальчиками…
