— А, знаю! — спокойно ответила Щука и еще раз шевельнула хвостом, меняя направление.
Санчес, убедившись, что они действительно обойдутся без него, выполнил мёртвую петлю, оглядывая горизонт, и ринулся вверх и вправо, чтобы подхватить Белоснежку. Крепко прижав её к груди, как потерянное и обретенное сокровище, он начал полого спускаться, следуя по пути, проложенному Щукой. За ними и Карлсон с Виолой тоже изменил направление полёта. Буревух, освободившись от своей ноши, сделал круг и вдруг радостно завопил:
— Вижу! Вижу! Все за мной! — и ринулся вниз.
Поляна, на которую попали наши герои, на самом деле оказалась огородом. В этом Санчес убедился, укладывая сомлевшую Белоснежку на грядку с тыквами и обессиленно падая рядом. Одна средних размеров тыква удачно сыграла при этом для его головы роль подушки, правда, несколько жестковатой. Пропеллер Карлсона, совершивший по инерции ещё пяток оборотов перед тем, как остановиться, намотал на себя несколько длинных гороховых плетей, которые живописно раскидало поверх лежащей ничком Виолы и рухнувшего на нее Мигеля. Виктор с Щукой в руках канул прямо в пруд, из которого вылез уже в полном одиночестве, отплёвываясь и мотая головой, как собака, вытряхивающая воду из ушей.
Конечно, подготовка, которую дает своим студентам МАМа, многое значит. Но все-таки первой пришла в себя Щука. Жизненный опыт никакие тренировки не заменят!
— Спасибо, милые! Отсюдова я уж и сама до дому доплыву, места знакомые, — прошамкала она, высовывая голову из воды. — Только вот не знаю, как вас отблагодарить-то!
— Ну что вы, бабушка! — вежливо ответил Санчес, приподнимая голову и оглядываясь по сторонам. — Вы нам уже помогли, без вашей помощи мы бы сюда не добрались. Нам бы, собственно, Фею повидать надо. Надеемся, она поможет нам с каретой и конями.
— Знаю-знаю я эту Фею! Да вот только вы ее, боюсь, пока не увидите, она по каким-то важным делам путешествует. Так что здесь ее долго ждать придется, — и увидев, как разом омрачились лица ее спасителей, она быстро добавила: — Да вы не горюйте! Я и сама вам помогу. Тыкв здесь в огороде навалом — выбирайте любую, а только крыс и мышей сами наловите, мне за ними не угнаться — старая я стала…
Виола, сперва приунывшая от известия об отъезде Феи, снова воспарила духом и, улыбаясь, произнесла:
— Да мы, собственно, надеялись, что Фея наших парней в коней превратит, а меня — в кучера…
— А что, я еще и не такое могу! Помню, в молодости я как-то поспорила с Золотой рыбкой на скатерть-самобранку, что из Гадкого утенка настоящего лебедя сделаю… И сделала! — и вдруг, воодушевившись от воспоминания о былых подвигах, предложила Мигелю: — А хочешь, и тебя превращу?
— Нет, — дружно взревели Мигель и Санчес одновременно, — только не это!
А Виктор вежливо добавил:
— Спасибо, почему-то не хочется!
— Ну, не хотите как хотите… Могу и конями. Только, понимаете, милые, хрустальная обувка мне не по силам — сроду хрусталя не делала. Могу только стеклянные изготовить.
— А мне это все равно, — вступила в разговор пришедшая в себя Ланка, уютно расположившаяся между двух громадных кочанов капусты и изучавшая подошву уцелевшей босоножки. — Хоть жидкокристалические, я на все согласна.
— Вот оно, молодо-зелено! — с укоризной ответила Щука. — Нешто такие сгодятся? Жидкие-то они с ног стекут, а кристаллические — твои ножки белые порежут. Нет, сделаю я их стеклянные, изнутри гладенькие, а сверху — резные!.. Только вишь, в чем дело-то… Будь они настоящие, хрустальные, они бы и после полуночи такими же оставались. А так — не знаю… Из оптического стекла, что ли, сделать?
Ланка ничего не ответила. Она пристально смотрела вверх на падающую оттуда черную тучу.
— Это что? — каким-то осипшим голосом вдруг спросила она.
— Бежим! — закричал Виктор. Но было поздно. Туча, состоящая из пепла и дыма, рухнула на них. И все исчезло.
— И в следующее мгновение, которое я помню, я уже был здесь, и вы все тоже, — подвел итоги своих воспоминаний Виктор.
— Угу, — поддержал его Санчес.
Остальные молча кивнули, подтверждая, что с ними произошло примерно то же.
Ничего не сказала и Белоснежка. Более того, она крепко сжала губы, показывая, что ничего объяснять и не собирается. Несколько мгновений пристально на нее посмотрев, Виктор решил не настаивать. Он уже давно усомнился в том, что Белоснежка — просто студентка, «проросшая» на экзамене. С ней явно что-то было нечисто. Но разбираться с этим некогда, да и условий подходящих нет. Поэтому, осторожно за ней наблюдая, он уже давно решил ни в коем случае на нее не давить и по возможности ни на чем не настаивать. Главное — чтобы не мешала. А там… выберемся — разберемся!
И потому он предложил перейти к следующему вопросу повестки дня: что делать?
Ланка немедленно вспомнила, что в «Золушку» они стремились для того, чтобы оттуда ехать к Двери в волшебной карете. И Щука им обещала превратить их в кого надо. Виола, которая к этому моменту успела умыться, и, бросив вопросительный взгляд на Ланку, по ее утвердительному кивку поняла, что вся грязь с лица смыта, нашла взором Щуку и вежливо поинтересовалась:
— А теперь нам можно на берег?
— А нешто ж нельзя? — удивилась та.
И Виола поднялась из воды, как Афродита из пены морской.
Надев на себя сухую одежду, все почувствовали себя лучше. Кроме Белоснежки. Та, отойдя в сторону, лишь немного отжала подол платья и сейчас дрожала на холодном ветру.
Но тут Щука, плавающая у бережка, непонятно кому сказала:
— Еще чего! — и шлепнула по воде хвостом. Платье сразу стало сухим и чистым.
— Спасибо! — пролепетала девушка, с благодарностью глядя на Щуку и зачем-то засовывая руку в карман платья.
И тут же вскричала:
— Ой! Я что-то нашла! — и, вытащив руку, медленно разжала ладонь. В самом ее центре лежало тыквенное семечко.
— Ура! Есть карета! Мы поедем, мы помчимся! — завопил Мигель. — Сейчас прорастим ее — и вперед.
Виктор, прищурившись, перевел взгляд с Мигеля на семечко на ладони Белоснежки.
— И откуда оно взялось?
Та задумалась и вдруг радостно затараторила:
— С огорода Золушки! Я там на тыкву упала и ее разбила. Наверно, оно к руке прилипло!
Виктор ничего не сказал, но опустил глаза к земле, боясь взглядом выдать свою растерянность. Происходящее все больше и больше ему не нравилось. Мешанина между литературными мирами все усиливалась. Ланка в это время уже встала на колени и копала в земле ямку, готовя место для посадки. А Виола приплясывала рядом и давала указания:
— Глубже копай! Землю разрыхляй!
Пока росла и поспевала тыква, а это заняло значительную часть дня, в маленьком, но тесно сплоченном коллективе шла бурная дискуссия: уходить и спасаться самим или все же попытаться поискать остальных. Вот тогда-то Щука, все время плескавшаяся неподалеку, и заявила:
— Их тут нет и вытаскивать не надо. А он и так спасется! — и разъяснять свои слова категорически отказалась, глубоко нырнув.
«А Триада сурово хмурился, — продолжала вспоминать Ланка, сидя в карете, — и не отходил от Белоснежки. Ну, после всего случившегося это-то понятно, но почему он все время мрачный? И нерешительный… Совсем на себя не похож. И все время молчал, пока мы обсуждали — уходить или оставаться? Настоял на уходе, но даже никаких своих аргументов не привел… Ну, конечно, Санчес прав. У Спасателей больше возможностей и найти их, и вытащить. Но и Мигель прав, как-никак, но если их извлекут
