долгополой серой хламиды и деревянных сандалий тот был одет в короткую, выше колен, рясу странной расцветки — ее покрывали пятна различных оттенков желтого и коричневого. А на ногах были высокие кожаные сапоги. В одной руке Винциус держал две короткие дубинки, в другой — мешок такого же странного цвета, что и ряса.
— Дорожное облачение нашей Обители для путешествий по пустыне, — объяснил брат Винциус, бросая Умберто мешок. — Переодевайся и слушай.
Он подошел к узкому окну кельи, за которым начал розоветь рассвет.
— Не хочу скрывать — путь наш будет полон опасностей. Поэтому во всем слушай меня. Если я скажу «Стой!» — стой. Если я скажу «Беги!» — беги. Если я скажу «Дерись!» — что ты будешь делать?
— Бежать, — честно ответил Умберто. — Я не умею драться.
— Но ты рассказывал, что в подземелье…
— Я просто поскользнулся, — смущенно пробормотал брат Умберто, одергивая короткую рясу. Новое одеяние сидело на нем удобно, хотя и странно.
Винциус, однако, не рассердился, а неожиданно весело расхохотался.
— Значит, тебе здорово везет! Это важно, особенно для нашего путешествия. Ну а драться я тебя научу. Иногда одних молитв и заклинаний оказывается недостаточно.
С этими словами он бросил одну из дубинок Умберто и, размахивая другой, накинулся на растерявшегося послушника.
Примерно через полчаса брат Умберто заработал кучу синяков, но зато овладел дубинкой достаточно, чтобы отбиться от какого-нибудь разбойника. При условии, что тот был бы раза в четыре старше его и желательно однорук.
— Пока хватит. — Винциус даже не запыхался. — На первом же привале продолжим. Караван выходит через полчаса. Ты успел поесть?
— Я успел помолиться.
— Сие весьма похвально, юноша. Но и позавтракать перед дорогой будет не лишним.
В последний раз окинув взглядом скромную келью, которая вдруг показалась ему такой уютной, брат Умберто вышел вслед за Винциусом. Зайдя по дороге к брату Винциусу за его дорожным мешком (гораздо более внушительным, чем багаж Умберто), они прошли в трапезную. Там их встретил брат Макбуз, на которого Умберто подозрительно косился все время, пока они наскоро завтракали. Уж очень он был похож на оборотня-Отуса.
Лошадь, на которой приехал в Обитель Умберто, пришлось оставить в монастырской конюшне. Брат Винциус сказал, что пройти по обрывистым горным тропам смогут только специально обученные местные кони. Коротконогие и очень лохматые животные были необычайно сильны и легко переносили и холод заснеженных перевалов, и жару пустыни, через которую проходил дальнейший путь в Рас-Халейн.
Караван — два десятка конных путников и девять охранников — отправился сразу же, как только к нему присоединились два монаха. Несмотря на раннее утро, проводить отъезжающих пришло довольно много народу. Умберто пытался отыскать в толпе смуглое лицо Анти, но напрасно. Брат Винциус, проницательно взглянув на озабоченное лицо юноши, сказал, что поиски ее пока результатов не дали.
— А теперь, брат мой, расскажи, — прервал размышления молодого послушника Винциус, подъезжая поближе, — какими видами духовной практики славится твое аббатство?
Акт II
Глава 4
Сила духа
Брат Умберто смахнул со лба пот, чтобы тот не попал в глаза. Их и без того слепило немилосердно палящее солнце. Этим утром каменистые пустыни Сухих Холмов сменили песчаные дюны. Раскаленный белый песок, словно зеркало, отражал безжалостные лучи светила, одиноко повисшего в зените безоблачного неба.
Брат Умберто с трудом поспевал за своей понуро бредущей коренастой лошадкой. Вот уже десять дней никто и не помышлял о такой роскоши, как езда верхом. Все лошади, бывшие в караване, везли на своих спинах бесценный груз — воду и фураж, которые набрали на границе между пустыней и горами.
— Держитесь, святой отец, сегодня к вечеру мы обязательно достигнем Ближнего Оазиса. А к завтрашнему ужину, да помогут нам Небеса, мы уже будем входить в ворота Рас-Халейна.
Уныло бредущий неподалеку охранник каравана по имени Леонес пытался взбодрить не столько молодого священника, сколько самого себя. Пот градом катил у него из-под подбитого кожей шлема, а стеганый халат с нашитыми поверх металлическими полосами явно тяготил изнуренного воина.
Брат Умберто рассеянно кивнул. Все его мысли были направлены на глоток воды. Но пить можно было только на привале. А тут еще новое задание брата Винциуса.
«Повторяя слова молитвы девяти архангелам, — сказал с утра брат Винциус, — ты должен направить свою духовную силу через собственные жилы, кости и вены, исторгнув оттуда всю скверну. Научившись делать это, ты сможешь исцелять себя от различных недугов, и даже многие яды и зелья станут тебе не страшны. Не коснутся тебя и темные заклятия, призванные сломить и поработить человеческую волю. Этот прием называется Очищение. Упражняйся по дороге усерднее — во время полуденного привала я проверю твои достижения, юноша».
Вздохнув, брат Умберто продолжил прерванные тренировки. Брат Винциус — добрый и даже веселый человек, но когда дело касалось духовной силы… За нерадение в этом суровый монах мог назначить очень суровую епитимью. И поэтому Умберто поспешно вернулся к своей практике, занявшись Очищением. Надо сказать, что за это время послушник достиг весьма впечатляющих результатов. Но не только упражнениям с дубинками или короткими мечами, одолженными у охранников, посвящали они с Винциусом свободное время на привалах. Разглядев в молодом послушнике скрытую духовную мощь, старший товарищ обучал его искусству молитв и заклинаний. Не далее как три дня назад под надзором брата Винциуса он исцелил рану на ноге одной из лошадей. Кроме того, он овладел, хотя и в небольшой степени пока, Аурой Огня. С удивлением смотрел брат Умберто на свою ладонь, в которой лежал раскаленный уголек из костра, не обжигая ее. Выучил он и молитву, называемую Святая Мощь. Она, пусть и на время, могла снять накопившуюся усталость. И лишь над жаждой своей не властен был пока молодой монах.
Солнце уже давно перешло полуденную черту, когда крики и шум отвлекли брата Умберто от его занятий Очищением. Остановившись, он поднял глаза и стал оглядываться в поисках своего наставника. Брат Винциус, на удивление для его возраста и комплекции бодрый и свежий, что-то оживленно обсуждал с караванщиком и начальником охраны.
— …нам лучше свернуть. Мне не нравятся груды камней, что лежат вон за тем барханом, — настаивал брат Винциус.
— Святой отец! — мягко, но все же несколько раздраженно отвечал караванщик, невысокий крепыш со слегка раскосыми глазами. — При всем моем уважении к вашей особе, караван все же веду я. Мы всего в трех часах от Оазиса, и, поверьте мне, все опасности пути остались уже позади. Милостью Небес мы…
— Смотрите! — воскликнул вдруг начальник стражи, тощий и высокий как жердь пожилой воин. — Камни! Они движутся, движутся прямо к нам!
Брат Умберто поспешно подошел к краю очередного бархана и увидел всего лишь в паре сотен шагов впереди три бесформенных кучи камней локтей в шесть—восемь высоту. Они казались обычными кучами булыжников, но и в самом деле, словно единое целое, смещались в сторону каравана.
— Големы… Этого я и опасался! — встревоженно сказал брат Винциус. И, обернувшись к изумленно застывшему воину, приказал: — Собирайте своих людей. Надо…
Закончить монах не успел. Слева из-за песчаного холма раздался громкий свист. Тотчас ему
