тут же уничтожаются. Редкие звездолеты, курсирующие в районе созвездий Кентавра и Стрельца подвергаются драконовским мерам по дезактивации. Иногда миссионеры-самоубийцы отправляются туда для изучения солнечной системы. Прорываются единичные эмигрантские корабли…
И на такую слабую связующую нить между Землей и нами вы осмелились напасть под тем предлогом, что упомянутые корабли перевозят врагов. Межпланетное пиратство в кодексе Свободных Светил — единственное непростительное преступление. Заброшенный в бесконечную Вселенную слабый человек не имеет права действовать по волчьим законам. Вы же стали тем волком, что нападает на путешественника, нет? На предъявленное обвинение вы отвечаете: 'Речь шла о Ноктюрнах' и думаете, что этим все сказано Но ведь корабль не атакуют только на том основании, что у него на борту Утренники из созвездия Орла или Сумеречники из созвездия Лиры! А перевозить их — такое же правонарушение…
— Вы думаете?
— Все формы жизни имеют право на существование в гиперсфере, будь их структура кремниевой, газообразной или протеиновой. Каждый, кого коснулось дыхание жизни, сохраняет его превозносит и увековечивает. — Таковы три цели создания…
— Вы полагаете?
— Сейчас я задаю вопросы. Я вас спросил. Отвечайте. Кто же такие пресловутые Ноктюрны на самом деле, почему вы к ним так неравнодушны?
Голос под маской зазвучал резко, почти насмешливо; узник уловил интонацию Он опустил ресницы, погасив свой дерзкий взгляд и, казалось, погрузился в раздумья. Ни один мускул не дрогнул, но возникло ощущение, что юноша отодвинулся вглубь камеры. Потом он процедил:
— Хочу заметить, адмирал-префект, что это моя последняя ночь. Вы приговорили меня к смертной казни, исходя из ваших законов, на которые мне наплевать. Но насколько я знаю, никакой кодекс не позволяет вам мешать мне спать. Спокойной ночи, адмирал!
Великому владыке космического пространства пришлась по душе такая реакция. Ингмар Карол стал главой арктурианских эскадр не только благодаря достоинствам полководца и приобретенному с годами знанию Вселенной. Крайняя утонченность благородной планетарной расы, находившейся на закате своих лучших дней, ее упадок, а в особенности несгибаемая воля Карола, его работоспособность и бесстрашие перед лицом судьбы способствовали его восхождению. На мгновение ему показалось, что он, как в зеркале, узнал свои черты в этом неукротимом молодом человеке, улыбавшемся ему и с восхитительным самообладанием говорившем о приближении смерти.
Машинально, не переставая наблюдать за узником, Карол вынул футляр из космического хрусталя, где поблескивали тонкие черные трубочки 'шрауи', легкого венерианского наркотика, высоко ценимого на Сигме. Он протянул его своему противнику и, учитывая, что магнитные наручники сковывают движения узника, сам зажег маленькую тонкую сигару. С минуту юноша с наслаждением затягивался дымом.
— Последняя сигарета приговоренного к смерти, — сказал он наконец. — Это ведь выражение с Земли? Меня всегда интересовало, какой у нее может быть вкус. Так, ничего особенного. Но крайне любезно с вашей стороны.
Он склонил к адмиралу свое поразительно юное, простодушное и как-будто даже веселое лицо, его звездообразные ресницы блеснули, одна бровь слегка поднялась к виску; и перед такой торжествующей, невозмутимой земной молодостью Ингмар Карол почувствовал, как у него холодеют руки.
— Любезность за любезность, — продолжил узник, — я отвечу на ваш вопрос, адмирал, — и ничего не поделаешь, если мой ответ будет для вас неожиданным. Я не знаю, кто такие Ноктюрны. Я скажу больше: как раса или группа заговорщиков, в шлемах, с оружием вышедших прямо из ночи, на мой взгляд, они не существуют. Зато я прекрасно знаю, что такое мрак.
— Поясните!
— Ну что же, начнем с начала. Меня зовут Эрт Рег. В моем положении испытываешь довольно сильные ощущения, повторяя свое имя. Все равно, что дать ему право на независимое существование. Я родился на одном из астероидов солнечного пояса, приютившем радиомаяк из семейства конструкций, что до сих пор направляют космические корабли на периферии Вселенной. Такие же установки передавались в руки людей, 'оказавших важные услуги Свободным Светилам' и больше ни на что не сгодившихся, почетных пенсионеров, жалких, но, вместе с тем, заслуживающих уважения. Мой отец, инвалид последней звездной войны, был хранителем маяка (извините меня за такие подробности, но они вводят нас в курс дела). Так мы жили на мертвом камне посреди небытия — отец, мать, моя сестра Дайна и я. Наш астероид — шар диаметром примерно километров пятьдесят — находился на орбите по ту сторону Плутона. Вместо атмосферы — лишь необходимость сотворить ее искусственно. Холод ледяной. Над барачным лагерем — купол из плексигласа. Вскоре мы создали тонкую воздушную прослойку над поверхностью. На противоположной стороне соорудили нечто вроде озера, где развели рыбу и куда запустили слепых моллюсков, завезенных с других планет. Благодаря этому и еще водорослям, лишайникам и крохотной оранжерее нам, слава Богу, удавалось как-то выживать. Я полагаю, что мы были даже счастливы.
Ах да, существовали еще фосфоресцирующие растения, стлавшиеся по земле и реверберации, источавшие миражи и утренние зори. Необозримые звездные пустыни омывали купол, а иногда из небытия возникала комета, рассыпая свой жемчужный шлейф. Мы тесно жались друг к другу, как птенцы в гнезде, — мой отец с подстерегавшей его нервной солитозией, моя глухонемая мать, Дайна и я. Словно зачарованные старым микрофильмом, где рассказывалось о Гагарине и Геенне. Горстка обездоленных людей… А потом, в один прекрасный день — если, конечно, его можно было назвать днем, тем более, прекрасным (дело в том, что наши неоновые лампы давно погасли), — ничего не стало. Ни дома, ни маяка, ни родителей, ни сестренки. То Ноктюрны прошлись по нашим местам. Не знаю, почему они все уничтожили, почему обрушились именно на наш астероид, не представлявший никакой опасности и не являвшийся стратегическим объектом. Единственное… когда я вспоминаю, как мы жили там, — сказал заключенный, вонзая ногти в ладони рук, как терпели и надеялись на лучшие времена… мне становится стыдно, что я выжил…один.
После атаки меня подобрал арктурианский корабль, что нашло отражение в документах моего процесса.
— Да, верно, — произнес Ингмар Карол. — Но ваш адвокат плохо воспользовался данным обстоятельством.
— Он был прав. Это только мои воспоминания. Космическая ночь, и ты карабкаешься на голый утес, продираешься сквозь ледяные громады и пепел, счетчик Гейгера скачет, как сумасшедший, кровь под ногтями, затекшие суставы… — и мертвое безмолвие вместо живого существа. Память — мое добро, единственное, что у меня осталось!
— Вы уверены, что агрессором являлся один из Ноктюрнов?
— Да, конечно! Он выбросил свой знак с надписью 'МРАК'. А потом разнес все бомбами системы 'Z'. Арктурианские астронавты объяснили мне, что уничтожить его невозможно: это старый эмигрантский корабль, экипаж которого взбунтовался — на подобной посудине до сих пор есть заключенные… Самодвижущийся ад. Вот так я и понял…
— Что же?
— Что без всяких преувеличений, — такова Земля.
— Но вы не могли быть уверены.
— Нет. Поэтому-то я и захотел убедиться.
— И преуспели в своих поисках, став пиратом?
Молодой человек обнажил зубы в улыбке:
— Я не сразу 'стал пиратом'. Сначала изучил ремесло астронавта.
— Где
— Да в ваших же школах, адмирал! Я закончил Школу астронавтов на Сигме!
— Ах вот как!.. — воскликнул Карол. — Я так и думал — у вас есть стиль. Но не радуйтесь: всплывшая деталь только усугубляет вашу вину…закончить Школу… и ступить на путь предательства!
В ответ раздался крик:
— Я не предавал! Я боролся!
— Оставим этот академический спор. Скоро рассвет… и существуют вещи гораздо более интересные, чем ваша участь. Например, будущее Земли! Итак, Ноктюрны спалили астероид. Но вы утверждаете, что они
