— Подробности, старина, ты узнаешь у начальника группы.
— Значит, дело начинается?
— Да, начинается. Сады Парапса горят, пламя видно даже отсюда.
— По всему городу раздаются взрывы.
— Водохранилища заминированы.
— А центральная башня?
— Великолепно было бы! Хотя, почему — нет?
— Операция 'МРАК' начинается.
Тишина. Потом снова бесцветный голос:
— В любом случае, пощады этой ночью не будет.
— Какое количество мы ждем?
— Троих. Одного с Сириуса, обезьяну и землянина.
— … и никакой пощады.
Вновь раздался нестройный смех, и они удалились, позвякивая свинцовыми подошвами. Другая дверь грохнула в конце коридора. Значит, вот как. Ингмар Карол заплатил жизнью за вторжение в тайну ужасных замыслов. Эрт тут же наложил вето на воспоминания о потерпевшем поражение могущественном старце. Надо было думать о будущем — они разговаривали под его дверью умышленно, с целью помешать ему предугадать свою дальнейшую судьбу. Чувствовалась излюбленная тактика Ноктюрнов: подрыв морального духа. Подавить его, не дать думать о башне, где находится группа… Глухая боль обессиливала. Эрт заставил себя встряхнуться: 'Ну же, ну. Ничего еще не известно. Они специально говорили, хотели, чтобы я превратился в жалкую тряпку: настоящий приговоренный к смерти — тот, кто валяется у них в ногах, рыдает и клянчит: 'Одну минуту, господин палач! Я невиновен, я…' От меня они этого не дождутся…'
Вдруг обрывок волны, очень слабый, дошел до него… мысленный зов, ощутимый даже в темнице… ну да, забыли закрыть смотровой глазок в двери.
— За нами придут через четверть часа, — шелестела волна. Вы капитан Эрт, так?
— А ты?
— Я Жельт, вы помните, Жельт, которого однажды вылечила Виллис,'самый маленький и самый слабый кузнечик'. Правда, я Жельт… и не Жельт… ну, вы потом увидите. Знаете, я был в зале суда, когда выносили вам приговор. Она, я хочу сказать Виллис, не могла прийти, отправила меня, все приготовлено для вашего спасения…
— Знаю, — пробормотал Эрт, и его захлестнуло волной горячей признательности.
— Я хотел следовать за вами, очень хотел! И 'вошел' в какую-то грубую скотину огромного размера, ревущую гориллу, которую вели туда. Только скотина оказалась заключенным.
— Вот неудача, дружище Жельт, — Эрт едва сдерживал смех. Но послушай, а не попробовать ли тебе перебраться в соседа? Или лучше… в тюремщика?
— Рад бы стараться, и очень старался, но я не могу, капитан. Я не знаю, как у меня получилось в первый раз. Может быть, существует какое-нибудь слово-пароль или жест… Вы, случаем, не знаете?
— Нет.
Эрт напряженно думал: 'Вот оно, проклятие, лежащее на новой раса, беда первых космических мутантов: их способности проявляются внезапно, и они не всегда могут управлять ими.'
— Послушай, Жельт, — сказал он, — попытайся сосредоточиться на одной вещи, я тоже буду думать о ней. Итак, представим себе башню. Возможно, нам удастся до нее добраться.
— Но они же сказали, что стены не пропускают…
— Ерунда. Сосредоточимся.
Последовало молчание, и тогда Эрт сконцентрировался на видении белой, отливающей каким-то неестественным блеском башне среди голубых и пурпурных садов Сигмы. Мутационный центр. Убежище, тихая гавань…
'Но если Валеран там…'
Не надо думать о Валеране. Обо всем том, что приводит в отчаяние и причиняет боль.
Не опускаться в мыслях до стрелок, неумолимо движущихся по циферблатам Арктура, подбирающихся к роковой черте… к смерти.
Светает.
Снова вдали слышны шаги.
Скрежет металла. Высокий арктурианец с лицом больного серафима первым переступает порог камеры: его обязанность (и это приводит арктурианца в глубокое уныние) зачитать приговор, несущий отпечаток суровой земной справедливости. Затем звучит мотивировка решения суда; на невообразимом казенном языке сообщается, что Эрт Рег, бывший звездный стажер, двадцати двух лет от роду, поправший все законы Свободных Светил, будучи признан виновным в нарушении статей XXХ… XXXX и т. д., обвиняемый в вооруженных космических нападениях, насилии, убийстве и пиратстве (между прочим, на борту корабля 'Парящая Земля', который некогда… и на планетах Лебединого Рва), приговорен к смертной казни. Приговор обжалованию не подлежит.
— Вы хотите что-нибудь сказать?
— Что говорят в таких случаях?
Его ни разу еще не казнили в соответствии с буквой закона. Тюремщик шепчет ему: 'Простая формальность'. Обычно отвечают: 'Ничего, господин прокурор'. Некоторые кричат: 'Да здравствует Земля!' — или 'Пребудь вовек, Космос!' — или еще что-нибудь. Другие твердят: 'Я невиновен'. В подобных обстоятельствах люди всегда хотят продемонстрировать свои убеждения, зачастую отжившие, произнести слова, которые оставят след и переживут их. Никто никогда не кричит: 'Виват моей девчонке!' и не поминает имя женщины, матери, как смертельно раненные солдаты.
… Эрт чувствует себя солидарным со всеми воинами, когда-либо погибшими на поле битвы, но он пока не проливает свою кровь: предсмертная благодать, разглаживающая морщины на лбу у распятого, делающая лица пригвожденных к колючей проволоке бойцов по-детски наивными, еще не касается его. С момента оглашения приговора не проходит ощущение, что это конченное, мертвое тело, его тело с гибкими мышцами и пульсирующей кровью, молодо и живуче. Только руки уже похолодели.
Тишина ничем не нарушается.
Защитник по назначению кашляет.
Осужденный пристально смотрит на прокурора, и глаза его сужаются. Лес говорил, что арктурианцы немножко телепаты. Больной серафим явно в нерешительности: все жители Арктура испытывают ужас перед насилием. Приказы, которые он сжимает в руках, подписаны космическим префектом, адмиралом эскадр Ингмаром Каролом. Сейчас Ингмара Карола, вероятно, уже нет в живых. Не объявляют ли амнистию в подобных случаях? Да, но казнь назначена на рассвете. Справедливость должна идти своей дорогой.
Справедливость ли?
В коридорах надсмотрщики ворчат от нетерпения. Открываются другие двери и вводят новых осужденных. Они выстраиваются вереницей, и кортеж пускается в путь с тем нарочито значительным видом и вкрадчивой учтивостью, которые уже полностью отвечают обряду погребения. 'Однако, здесь не предлагают стаканчик рому, огорчается Эрт. — Если бы такая толпа провожала к последнему приюту уважаемых классиков!'
Похороны? Интересно, закапывают после дезинтеграции или нет? Что, собственно? Вероятно, есть какая-нибудь чисто символическая процедура?
Отдуваясь, появляется тучный Землянин. Это священник с материнской планеты — на Сигме казни большая редкость, и тюремного духовника нет, подобрали первого попавшегося. Трое осужденных следуют гуськом между двумя рядами охранников с одинаковыми мертвенно-бледными физиономиями. Священник подбегает к первому смертнику и кладет ему руку на плечо, точнее на то, что напоминает плечо… 'Брат мой, — бормочет он, Бог посылает меня к вам…' Тот медленно поворачивает свою голову на шарнирах, ее фасад трудно назвать лицом, он похож на куб из золотистого песчаника с заостренными гранями: так выглядит житель Беты Сириуса, который совершил деяние, считающееся дома банальной вещью, зато противоречащее элементарным законам Сигмы — его нельзя повесить, у него нет шеи, — невозможно казнить на электрическом стуле, он питается переменным током, — его раздробят на части при помощи
