и раньше немногое пугало меня. Я клянусь, я подтверждаю, что передал вам этот документ. Если не собственноручно, вследствие болезни, то, в любом случае, через посредника, который выше подозрений…
— Кто был посредником?
— Валеран д'Орафрик, последний владетельный принц Земли.
— Если так, — проговорил Ингмар Карол отрывисто, — то я клянусь, в свою очередь, что никогда не получал такого рапорта. Воцарилась тишина, глубокая и тяжелая. Оба с удивлением слушали глухие, еле различимые равномерные удары: биение своих сердец.
— Мироздание! — нарушил молчание Эрт. В первый раз с самого начала разговора он побледнел, и ему пришлось опереться на стену.
— Не может быть! Не могу поверить! Валеран, мой друг, мой старший брат…
— Послушайте, — сказал Карол, поднимаясь, — если вы играете, то вы, вне сомнения, лучший актер во вселенной. Но когда смерть так близко, не вижу смысла в подобной игре. Итак, я вам верю. Но тогда Валеран… Нет, невозможно. В любом случае я должен спросить самого Валерана.
— Он на Сигме, да?
— Более того, он в Мутационном центре…
Пораженные, они переглянулись.
— Адмирал, — сказал Эрт, — возможно, это вопрос нескольких часов или даже минут. Не теряйте со мной времени. Ступайте в Центр. (Ему вдруг показалось вполне естественным отдавать приказания. А Игмару Каролу повиноваться).
— Отправляйтесь к башне. Он, должно быть, уже знает, что вы спустились в колодец и говорите со мной. Он догадывается, о чем тут можно услышать. И он в Мутационном центре, в самом сердце цитадели… Только бы вам успеть!
— Но вы-то, — адмирал остановился на пороге, — вы забываете…
— Что приговорен к смерти, а приговор — как там говорится? обжалованию не подлежит?.. Нет, помню. Но вы же сказали: 'Речь идет о будущем Земли'. А это гораздо важнее моей участи. Талестра, Виллис — вся группа была доставлена в центр. Во имя Земли — быстрее, поторопитесь, адмирал!
Перед тем, как переступить порог, великий предводитель эскадр обернулся и бросил взгляд на молодое лицо, уже озаренное сиянием бездны.
— Я вернусь до рассвета, — пообещал он.
II
Что же дальше?
Будущее оставалось неясным. Проходили минуты. А может, часы.
Арктур, солнце Сигмы, — огромная двойная звезда. Движение ее планет по орбитам замедлено — дни и ночи длиннее.
Эрту Регу не надо было бороться с предсмертной тоской — он не знал страха перед физическими страданиями. Как только дверь захлопнулась за адмиралом, Эрт добрался до узкого ложа осужденного, вытянулся на нем и приказал себе спать. Так же он действовал бы и накануне сражения. Во время короткого и глубокого сна узник грезил, как и подобает, о звездах, о женщинах. Два милых лица в хороводе кружащихся огней приблизились к гладкой поверхности темной воды сна, куда погружаются лишь очень юные создания. Одна из незнакомок смеялась, окруженная ореолом золотых волос, ее удлиненные зеленые глаза светились дружелюбием и беспечностью — ее звали Телестра, подобно королеве. Но про себя Эрт повторял другое имя, и на губах у него стыл вкус золы и меда, и не покидало ощущение свободного скольжения в пространстве. 'Виллис…'прошептал он, садясь на край кровати. (В сущности, почему Виллис? Кто-то поведал ему, что в одном, давно позабытом славянском языке так называли русалок, плакавших и резвившихся среди ив). В визире виднелось небо потухшего фиолетового цвета с бледневшими последними лунами. Близился рассвет. Эрту показалось вдруг, что ничего не произошло минувшей ночью, что Ингмар Карол никогда не спускался в темницу. Все приснилось. Объяснение вполне правдоподобное. Зачем бы он явился? Вот только в воздухе держался сладковатый запах шрауи.
'Что же, — решил узник, — если допустить, что он действительно приходил, то сейчас он должен быть в 'Парапсе'. Верно, жаркое будет дело! (Парапс — жаргонное словечко, данное такому грозному учреждению, как Мутационный центр Парапсихологического колледжа). Мне остается только ждать, заключил он. — Ждать — легко сказать! Если бы это чертово слуховое окно не было перископическим экраном, я мог бы попытаться сделать хоть что-нибудь. Вот, пожалуйте, досрочно очутился под землей, на глубине футов в сто, не меньше. К тому же у меня напрочь отсутствует воображение, и я чувствую себя пустой скорлупой межпланетного корабля. — Он закрыл глаза. — Я знаю, что со мной: их не было в зале суда. Талестра скорее всего жутко расстроилась и дала Валерану увести себя куда-нибудь. Виллис вообще не пришла. А Валеран…'
Вдруг ему вспомнились последние слова их разговора с Каролом, общие недосказанные подозрения, и его руки стали ледяными, холодный пот выступил на висках. Эрт сделал нечеловеческое усилие, чтобы нащупать 'свою группу'. С момента заключения в колодец его пичкали (как утверждалось 'с целью тестирования') болеутоляющими средствами в огромных количествах, и он не находил больше ни былой легкости восприятия, ни способности маневрировать за пределами реальности. Он догадывался, в чем дело: кто-то сообщил тюремным властям о его возможностях мутанта.
Но был ли он мутантом на самом деле? Попав сюда, Эрт постоянно обнаруживал в себе какую-то странную покорность. Вся их группа обладала сверхъестественными способностями: Талестра оказалась сильнейшей ясновидящей, чувствующей себя как дома во всех четырех измерениях; с некоторых пор Анг-Ри убедился в возможности на небольшом расстоянии внушать кому бы то ни было свои мысли; Морозов умел практически все и лишь телепатировал с некоторыми нарушениями. А Виллис… о, Виллис облегчала любые страдания… Но сам-то он?
'Я многое могу, — решил он, — но лишь в незначительной мере и не один. Мне приходилось вылечивать Ноктюрнов, но с чужой помощью. И погружаться в интерплан, но сколько сил использовалось на полную катушку. А сейчас я в изоляции. Почему я так одинок?!
И вдруг он понял: опасность просачивалась, казалось, через сами стены колодца. Он знал, что в этой древней тюрьме содержали самых опасных преступников с других планет: парапсихологов из созвездия Скорпиона, газообразных субстратов из созвездия Дракона, всех телекинетиков, телепатов и левитаторов. Поэтому стены подземных камер были непроницаемы для психологического излучения.
Возможности 'группы' нейтрализовались подобным препятствием. Эрт услышал скрежет бронзовых дверей в конце коридора, потом тяжелую медленную поступь: явились тюремщики. Снова он выпрямился и почувствовал, как на правой руке магнитные оковы слегка ослабли. Шаги приближались. За ним?.. Нет, слишком рано, луны еще не зашли. Глазок в двери его камеры слегка осветился, лучик скользнул по одноатомной перегородке. В недвижном воздухе невнятно произнесенные слова увязли, как пузыри газа в трясине. Густой бас произнес с расстановкой:
— Ну что, накрыли старика?
— Вместе с геликоптером. Он был не в лучшей форме, с плохо скрытой усмешкой отозвался другой голос, сухой и скрипучий. Над Парапсом его и накрыли…
Эхо повторило: 'Накрыли… накрыли…'
— Во всяком случае не станет нам больше надоедать, даже если его снова соберут по кусочкам, — заявил третий, на удивление бесцветный. — Нет, только не нынешним утром…
'Ноктюрны!' — вспыхнуло в мозгу Эрта. Прозрение оказалось жестоким и внезапным: он узнал тембры голосов, зубоскальство, однообразные, без конца повторяющиеся слова. Да, именно так они говорили на борту своих кораблей — рукотворных самодвижущихся преисподних, на галлюцинирующих планетах, на покоренной Земле. Многие из них были телепатами, и Эрт немедленно поставил психический барьер.
— Геликоптер попал в западню? — спросил первый.
