через окно вылез, осторожничает.
— Чего в такую рань? — Григорий не торопился входить в хлев, цепко осматривая помещение.
— Дело срочное, — прогудел дьякон, силясь разговаривать шепотом. — Заходь сюды, не надо, чтобы нас вместе видели.
Григорий присел на порожке, прикрыл за собой ветхую дверь.
— У меня Гроза гостюет, — заговорил дьякон, и Григорию показалось, что в голосе его слышится неприкрытая злоба. — Убег вчера от Костерного. Всех порешили, а этот убег. А!?
— А мне-то что за дело?
— Сегодня они с Сидором встречаются на мельнице с Боярчуком.
— Как сегодня? Ты же говорил…
— Перенесли! Гроза опасается подвоха. Хорошо еще, я свое мнение Сидору успел передать. Он Грозе уже не доверяет. О тебе спрашивал. Почему, мол, избегаешь встречи с ним да чего ко мне больно прилип? Я ему намекнул, что у тебя здесь свой интерес имеется и что тебе помощник нужен. Да такой, чтоб про твое прошлое не ведал.
— И что Сидор?
— Он все понял. «А со мной, — спрашивает, — он своим интересом поделиться не хочет? Не боится, что я его так просто не выпущу отсюда?»
— Наживу почуял!
— «Не боится, — говорю. — Потому что без тебя ему не обойтись. Но поначалу этот „интерес“ еще отыскать надо». На том и порешили. Грозе он ничего говорить не будет и мне не велел.
— Когда вы пойдете на мельницу?
— Сейчас и поведу, пока народ не пробудился.
— Сейчас? Где он?
— Не бойся, — по-своему понял беспокойство Стрижака дьякон. — В подвале у меня прячется. Без меня он по селу ни шагу. Сам знаешь, сколько тут чужих глаз.
— Какой дорогой вы пойдете на мельницу?
— Через родник. Да ты-то что заволновался?
— Обеспечу вам прикрытие на случай… Там же и твоего возвращения буду ждать.
— Господь даст, с Боярчуком приду. Оно и почнем тогда дело. Только ты Грозе не показывайся. Больно подозрителен, собака, прости меня господи. Пристрелит и разбираться не станет.
— Не кажи гоп!
— Стоило бы его наказать, да не время, — крякнул сожалеючи дьякон. — Сам во злобе своей на пулю нарвется. А нам о главном думать надо: как золото и ноги унести в целости. Сидора не так-то просто обмануть.
— Втроем вынесем. Сегодня же и отправимся. Только не перепутай: жду у родника!
Выглянув во двор, дьякон подобрал полы длинной рясы и шустро засеменил между огородными грядками. Еще быстрее перелетел двор Григорий.
— Кристина! — позвал он с порога.
Подперев руки в бедра, та выплыла на зов, но, глянув на Стрижака, изменилась в лице:
— Езус Мария! Что стряслось!
Григорий обнял женщину и усадил рядом с собой на лавку.
— Слушай меня, Кристина, внимательно. Мне некогда тебе сейчас объяснять все происходящее, но если ты хочешь, чтобы я остался жив…
— Ой! — завопила молодайка, чуя недоброе.
— Если хочешь, чтобы я остался жив, — упрямо повторил Григорий, — то сейчас же пойдешь к секретарю вашего сельсовета Косюку и скажешь, что я просил срочно позвонить в райотдел МГБ. Он знает, кому. Надо передать: встреча сегодня утром на мельнице. Повтори!
— Встреча сегодня утром на мельнице, — всхлипывая, утирая кулаком слезы, проговорила Кристина.
— Не плачь, Кристя, — Григорий поцеловал мокрые щеки женщины. — Все будет хорошо!
— Как же так, — Кристина вцепилась в возлюбленного. — Как же я без тебя?
Григорий мягко, но властно освободился из объятий женщины. Не таясь, достал из пиджака и зарядил пистолет, сунул его в карман брюк.
— Прости, но мне необходимо идти. И помни: от тебя теперь зависит моя жизнь.
— Сердце мне подсказывало, что ты не такой, — ревела Кристина. — Но ты не думай, я все сделаю, как велишь. Храни тебя дева Мария!
Стрижак еще раз поцеловал Кристину и, с трудом скрывая волнение, вышел. От горя у женщины не хватило сил подняться и проводить его…
Но уже через несколько минут, надвинув на глаза платок, не отвечая на приветствия, задыхаясь, она спешила к сельсовету.
Внутренне Боярчук подготовился к встрече с Сидором. Но приезд Степаниды все-таки взволновал его. Особенно беззащитным почувствовал он себя, когда узнал, что ехать придется без оружия.
— Думаешь, обыскивать будут?
— Не думаю, знаю.
Степанида с отрешенным видом правила лошадью и смотрела только на дорогу.
— А раньше не могла предупредить? — Все еще искал какие-то варианты Борис. — Можно было заранее припрятать там пару гранат.
— Место они назвали только сегодня ночью. Разбудили и послали за тобой.
— А почему изменили день? Почему не дождались воскресенья?
— Не знаю.
— Не нравится мне твое неведение.
— Я тебе предлагала уехать.
— Опять ты за свое…
Борис пожалел, что отложил свое знакомство с заготовителем Стрижаком. Хоть и темная лошадка этот парень, а мог бы помочь, если не дурак. Да еще священник какой-то, дьякон здолбицкий, что ли. Как ни силился, Борис так и не вспомнил его. А тоже мог бы сослужить добрую службу, если бы подойти к делу с умом. Поспешил. Понадеялся, что справится один, без сомнительных подручных.
— Если меня кокнут, хоть родителям расскажи правду, — невесело попросил он Степаниду.
— А какую правду? В чем она?
— Не веришь, значит?
— Говорят, тебя военная прокуратура разыскивает. К родителям твоим в село наведывались.
— Вон оно как! — присвистнул Борис и тут же спохватился. — Так это же прекрасно! Просто здорово сработано.
— О чем ты? — Степанида впервые за дорогу повернулась к Боярчуку.
— Хорошо, что предупредила меня. Это очень важно.
— А если на самом деле ищет? — Степанида впилась взглядом в Бориса, аж побелела.
— Эк тебя поломали, — Боярчук не отвел взгляд, лишь сузил глаза. — Сама себе уже не веришь.
— Не верю! — зло выкрикнула женщина и яростно хлестнула лошадь вожжами.
Смутные думы овладели Борисом. Но укорить Степаниду в измене он не решился. Так и промолчали до самой Здолбицы. У моста перед мельницей Сокольчук остановила лошадь. Не глядя на Бориса, сказала:
— Случай чего, беги по лестнице на ветряк. Там у стены ларь стоит. Я за него автомат сховала.
— Спасибо! — У Бориса перехватило горло от волнения и стыда за свои мысли.
— А теперь иди. На той стороне тебя встретят.
— Прощай, Степанида!
— Прощай, Борис Григорьевич!
Боярчук спрыгнул с двуколки и зашагал по гулкому деревянному мосту. Сдерживая рыдания, Степанида смотрела ему вслед и, торопясь, проговаривала слова молитвы.
