– Дальше слушай… «освободив животное, жулик буквально на следующий день продал его снова, заработав на этом неплохие денежки». Черт, черт! – с досадой воскликнул Дарин. – Какая сволочь это написала?! – он вгляделся в мелкий шрифт. – «Криминальный корреспондент Игорь Хамер». Вот оно что!
Парень с досадой скомкал газету и отправил в урну.
– Чтоб его тролль сожрал, этого Игоря Хамера! Все, Тохта, сиди теперь дома, а на улицу – ни ногой! Пусть вся эта буча уляжется…
Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.
– На что жить будем? – деловито осведомился он после небольшого раздумья.
– Проживем, не бойся, – успокоил Дарин.
Глаза кобольда блеснули рубином.
– Значит, так. Будем экономить: пива не покупать – раз, девиц, что в гости приходят – не кормить – два! Понял?
– Понял, – сказал Дарин и вздохнул. – Пойдем на набережную…
… На набережной, что тянулась вдоль широкой спокойной реки, Тохте бывать еще не доводилось. Впрочем, он о том и не жалел: тут ему не понравилось. Мало того, что народу полно, так еще и пахло отвратительно: людьми и человеческой едой, жареной, как кобольд тут же определил, в перекаленном растительном масле.
Притаившись за кустом, Тохта ждал, пока Дарин обнаружит своих приятелей и подсядет к ним за стол.
Приятели появлению Дарина шумно обрадовались, особенно длинная и тощая девица: тут же придвинулась к нему поближе и давай трещать, заглядывая в глаза. Кобольд тяжело вздохнул: как пить дать, заявится сегодня к ним в нору, проторчит весь вечер, да еще и последние припасы сожрет. Тощие – они прожорливые, как… как… тут Тохта вспомнил раба Басиянду и сердито дернул хвостом.
Вскоре сидеть в кустах ему надоело, Тохта улучил момент и стрелой шмыгнул под стол. Осмотревшись и с трудом подавив желание цапнуть за ногу тощую девицу, осторожно высунул морду, и стал принюхиваться к ветру. С реки тянуло свежим запахом воды, рыбы, мокрой листвы. Захотелось оказаться на берегу: не море, конечно, не бухта в Лутаке, но все же, все же…
Кобольд невольно погрузился в воспоминания: как-то там сейчас, дома? Небось, Дадалион волнуется, переживает… а Фендуляр? Кто теперь доверчивых купцов к нему приводить станет? А без болтовни с купцами заскучает призрак, захандрит… ну, поговорит, конечно, с зеркалом, если Дадалион его не продал до сих пор. А знакомый лепрекон, а нетопырь номер пять, что возле будочки на дереве дремал – небось, потеряли его, кобольда-менялу?
Рядом с Тохтой что-то звякнуло. Он скосил глаза и увидел лежавшую на асфальте серебристую монету: кто-то из приятелей Дарина обронил. Сперва раззява шарил рукой по земле, надеясь отыскать монетку, потом наклонился и заглянул под стол. Заметил кобольда и глаза у него сразу же стали огромными, как плошки.
– Гля, собака! Чья это? Дарин, твоя, что ли? Ух, ты, страшная какая… что за порода?
– Моя, моя, – отозвался Дарин. – Порода?
Он потянулся за большой пластиковой бутылкой.
– Э…африканская ищейка, – небрежно пояснил Дарин, налил пива и всунул стакан в руку приятеля, изо всех сил стараясь отвлечь того от созерцания «африканской ищейки».
Приятель отхлебнул пива и задумался.
– Не слыхал о такой породе, – признался он. – И не видал никогда. А я ведь ветеринар, на всякое насмотрелся! К нам в больницу-то кого только не привозят, – он покачал головой. – Один раз крокодила нильского доставили, ей-богу, не вру! Костью подавился. Обезьян частенько лечим, медведей…. а вот африканскую ищейку лечить пока не доводилось.
Ветеринар вытащил из скользкого пластикового пакетика полоску сухого кальмара и сунул прямо в морду кобольду.
– Эй, Бобик! На, возьми!
Кобольд уставился на человека тяжелым взглядом.
– Забавная псина, – продолжал ветеринар. – И форма черепа любопытная…
Тохта мысленно пожелал ему подавиться пивом.
Очень хотелось отхватить настырному человеку руку по локоть, так, чтобы раз и навсегда пропала охота всякую дрянь кобольду предлагать. Однако же, сдержался, выскользнул из-под стола и нырнул в кусты, от греха подальше.
В густых зарослях Тохта растянулся на траве и принялся грустить. Все в этом мире было чужим, немилым, все не по сердцу. Даже откормленные непуганые крысы больше не радовали, как должно. Ну, крысы… ну, откормленные… а дома-то, дома! Дома нора прекрасная, в меру сырая, в меру прохладная. Родное болото, где каждая лягушка знакома, Лутака, где каждый тебя знает, дом с синими ставнями…
Тохта тяжело вздохнул. Неужели, и впрямь, всю жизнь здесь прожить доведется?! И думать об этом не хотелось… но вдруг прямо в ухо словно кто-то невидимый шепнул: «Не хочешь, а придется».
И от этих слов сердце кобольда сжалось.
– Странная порода, – продолжал болтать за столом ветеринар, размахивая пустым стаканом. – Редкая?
– А то! – отозвался Дарин. – Редчайшая! Больших денег стоит. Да ладно, забудь ты об этом. Давай еще пива?
