Из последних сил и превозмогая боль, Мария всё-таки вырвала свою руку из плена трясины и крик ужаса, вырвавшийся из её груди, заставил содрогнуться весь мрачный гнилотворный лес. Мария смотрела не на свою ладонь, а на перепончатую отвратительную лапку… В этот же момент что-то, обхватив её с силой вырвало из трясины и отбросило назад. Она видела как слизняк буквально встал на дыбы и издал негодующий булькающий громкий звук, выпустив через через хоботок-присоску большую струю болотной жижы. А затем он упал навзничь и погрузился в трясину.
Мария ожидала теперь своего падения, смирившись что оно окажется для неё смертельным.
'Лучше сразу умереть', — только и успела подумать она и почувствовав тупой, но лёгкий удар по затылку, дёрнулась…
Темно. Земля твёрдая. Очень. Нет ни сырости, ни зловонья, ни шёпота. Тишина. Боли нет, только немного побаливает затылок. Мария в ужасе вскочила на ноги стала ощупывать свои руки. Никаких перепонок. Вдруг слева от себя заметила огни.
'Неужели опять та мерзкая тварь?!'
Нет, огоньков было штук пять и все они были не красного, а желтоватого цвета.
'Как уличные фонари… Стоп! Это уличные фонари?! Это фонари! Я дома! Это был только кошмар!' — Мария ринулась в сторону огней, споткнулась о стул и упала. Было больно, но это ерунда. Теперь она видела окно, через которое и доходил свет уличных фонарей. С радостным, но отчасти нервным смехом она вскочила на ноги и подбежала к окну, прижавшись ладонями к стеклу, с другой стороны которого текли капли дождя словно слёзы.
6
Радуга раскинулась широкой разноцветной дугой через весь живописнейший луг, который после дождя благоухал наиприятнейшими ароматами и запахами. Каждый цветок на лугу, каждая травиночка старались привнести в этот букет свой неповторимый вклад. Они как будто приглашали: 'Посмотрите как мы прекрасны! Почувствуйте нас! Прикоснитесь!'. И с последними каплями дождя луг ожил. Бабочки, зверьки и прочая живность выбежали наружу, радуясь ласковым лучам солнца, влажной траве и сказочному благоуханью. Самые разные птицы пели на всевозможные голоса. Проснулась жизнь и за пределами луга — в лесу, который окружал его со всех сторон. Пышные кроны деревьев перешёптывались с лёгким ветерком на своём наречии. Птицы и звери привычно занялись своими делами. Вот, например, маленький зайчишка весело выскочил из-за пригорка, догоняя бабочку-шоколадницу. Они часто так играли — в догонялки. Сейчас была очередь ушастика. Тут он перепрыгнул ручеёк, даже не замочив свой хвостик. Здесь обогнул столетний дуб и почти что нагнал свою крылатую подружку, но зацепился за сучок и плюхнулся прямо мордочкой в лужицу, появившуюся после дождя. Бабочка захлопала крылышками и стала кружить вокруг зайчонка. Отряхнув мордочку, он грозно помахал хвостиком и решил во чтобы то ни стало поймать крылатую хохотушку. Прыжок, ещё прыжок — влево, затем вправо — теперь она никуда не денется. Они так увлеклись игрой, что не заметили — лес стал меняться.
Почва становилась всё более сухой, а трава будто выжженной. Да и сами деревья всем своим видом выказывали явное недомогание — они явно болели, хотя быть может ещё не так сильно. Но чем дальше удалялась наша парочка, тем более страшный вид приобретало всё вокруг. Но разве за игрой дети что-то заметят?
Но заметила белка. Она жила как раз на самой границе где чудесный сказочный лес начинал меняться. Долго и громко она кричала заигравшейся парочке вслед, пытаясь предупредить их, но всё тщетно. Оставив бельчат дома и заперёв дверцу в дупло, она что есть сил побежала в противоположную сторону, в гущу сказочного леса.
— Чудесный дождь! Чудесный день! Чудесное солнышко! — маленького роста (не больше одного метра) старичок в зелёной шляпке с пёрышком, прищурившись смотрел в сторону солнца и по-детски хлопал в ладоши. Хотя назвать его старичком было бы неправильным. В нём не было дряхлости или немощности, не было глубоких морщин и узловатых пальцев рук. Назовём его человечком. Однако в нём чувствовалась длинная и непростая история весьма долгой жизни, мудрость и умение ценить каждый миг этой жизни. В этом смысле седина органично подтверждала впечатление, что перед нами всё-таки человечек в возрасте. Назвать его гномом или карликом было бы тоже неправильно. У него не было бороды и выглядел он абсолютно гармонично и пропорционально. Одежда на нём была вполне обычная для человека — помимо зелёной шляпки с пёрышком, которая и придавала ему несколько сказочный вид, на нём была фланелевая рубашка в бело-зелёную клеточку, мышиного цвета кацавейка и чёрные брючки, заправленные в красные хромовые сапожки.
Всё ещё прищурившись глядя на солнце, он несколько раз глубоко вдохнул свежий и чистый после дождя воздух, пошмыгал своим носом, похожим на маленькую картофелину и громко чихнул.
— Аа-ап-чхи! — гулко раздалось эхо по лесу и вокруг сразу послышался шелест листвы, голоса птиц и зверей как будто все тотчас стали желать ему здоровья. — Спасибо мои дорогие, спасибо! Чистый воздух становится всё большей роскошью и в нашем мире, — сменив улыбку на печаль промолвил он, — уже с непривычки начинаешь чихать… Хмм…, - он присел на пенёк, находившийся рядом, — Неужели она сдалась? Неужели окончательно отчаялась? Или он потерял надежду и веру?
Некоторое время он так и сидел на пеньке, устремив свой задумчивый взгляд куда-то в землю, а затем вдруг подняв голову вверх, произнёс:
— Не поверю я в это! Они сильные! Правда, Руано?
Могучий дуб, возле которого сидел забавный человечек и в сторону ветвей которого обращался его вопрос, тяжело заскрипел и издал звук, похожий на басистый гудок какого-нибудь старого судна. Одновременно он стал покачивал ветвями туда-сюда, словно сильный ветер их качал из стороны в сторону.
— Вот и я так думаю, — улыбка снова озарила лицо человечка, нос вновь зашмыгал, а большие карие глаза засверкали каким-то детским задором. — Им Судьбой это написано. И они это знают, просто…просто пока не могут до конца в это поверить.
На это раз дуб Руано только утвердительно покачал ветвями, словно кивая в знак согласия. И в этот момент на одну из его могучих веток, прыгнула белка и что есть духу ринулась по стволу вниз на землю. И Руано и старичок сразу заметили её и почувствовали что-то неладное. Едва сбежав на землю, белка тотчас устремилась к человечку и лихо забравшись на его плечо, принялась что-то громко верещать ему на ухо.
— Тише, тише, — принялся успокаивать её старичок. — Не так быстро. Отдышись.
Но белочка лишь протестующее замахала лапками и вновь заверещала пуще прежнего.
— Что?! Пунси и Аринэ в беде?! Зловонные топи?! — человечек сильно изменился в лице. Улыбку исчезла, глаза выражали явную тревогу и беспокойство. Он вскочил на ноги. — Скорей показывай где именно! Нельзя терять ни секунды!
Белочка бросилась со всех своих лапок в обратный путь. Руано загудел и зашумел как только можно и деревья, по ветвям которых бежала белка, вторили ему. Получалась своеобразная волна, образующая путь.
Человечек поправил свою шляпку, закрыл глаза и, подняв руки вверх, развёл их в стороны. В этот момент он вдруг озарился ярким не слепящим глаз светом, по форме напоминающим шар. Какие-то доли секунды он будто набирал мощность пока вдруг не вспыхнул, превратившись в луч света, который тотчас последовал сквозь кроны деревьев по пути, что указывали они сами, следуя за белочкой.
Она выбилась из сил, когда лес стал меняться, а больные деревья не могли поддержать хор своих здоровых и полных сил собратьев. Упав на одну из веток тяжело дыша и осознав свою беспомощность, глазки белочки налились слезами.
Луч света, следовавший за ней, ласково пробежался по её шёрстке, словно поглаживая её и бережно вытер ей слёзки. В тот же миг белочка почувствовала прилив жизненных сил, будто кто-то вдохнул в неё их.
