Какие-то силуэты бесшумно задвигались по парку и вскоре растаяли в тени деревьев. Похоже, целая армия слуг, телохранителей, садовников оберегала покой этих мест с таким же тщанием, с каким сторожа в зоопарке пекутся о здоровье почтенных представителей краснокнижных видов. Словно старый носорог, Альтман сокрушенно наморщил лоб и сказал:
— В каком-то смысле мы стали жертвой собственных успехов. Социальная безопасность потрудилась на славу. Церкви, мечети, синагоги, секты, пригороды, разные организации — все нашпиговано скрытыми камерами и подслушивающими устройствами. Теперь все под контролем, но у нас больше нет врага, достойного носить это имя. Опасность мы изгнали вовне, в антизоны. Но антизоны раздроблены, изолированы друг от друга. Их так часто подвергают бомбардировкам, что там не осталось никакой организованной силы, способной сопротивляться.
Внезапно Рон Альтман перестал скользить взглядом по сторонам и пристально посмотрел Байкалу прямо в глаза. При всей подчеркнутой предупредительности, любезности речей и вкрадчивости тона взгляд его был бесстрастен, холоден и тверд, как лезвие ножа.
— Естественно, добровольцев больше не найдется. Раз нам нужны хорошие враги, придется самим искать подходящих кандидатов. Вот вы, например.
Байкал остолбенел.
— Я не собираюсь становиться вашим агентом, — медленно произнес он, не отводя взгляда.
— Этого вам никто и не предлагает. Вы не получите никаких инструкций. Мы лишь снабдим вас самым необходимым, чтобы вы смогли выжить. Но никто не станет решать за вас, что вам делать.
С непроницаемым выражением лица Рон Альтман медленно опустил и поднял веки, словно огромный хищник, и продолжил свою речь:
— Где сейчас можно найти настоящую угрозу? Естественно, в антизонах, где бродят без дела толпы оборванцев. Но для этого нынешнее положение дел там должно измениться. Мы слишком ослабили антизоны. Отныне мы станем их укреплять. Мы направим туда ярких личностей, жаждущих действия и приключений, в надежде, что те сумеют встать во главе отчаявшихся масс, сплотят их, заразят своей энергией.
Потрясенный, Байкал не мог вымолвить ни слова.
— Вы ведь хотели выбраться наружу? — сказал Альтман. — Вы прекрасно знаете, что без нашего согласия это невозможно. Прекрасно, теперь наше согласие у вас есть. Это хорошая новость, не так ли?
При этих словах он скрестил руки на груди и замолчал, давая Байкалу время осознать услышанное.
— Я искал свободу, — мрачно проговорил Байкал, — а вы предлагаете мне ссылку.
— Нет, друг мой, осмелюсь вам напомнить, свобода — это здесь. А вы ищете приключений. Теперь у вас их будет сколько душе угодно.
Явная ирония, с которой были произнесены эти слова, выдавала такой жестокий расчет, что Байкал счел позорным проявить малейшую слабость.
— А как насчет Кейт? — спросил он твердым голосом, как будто речь шла о хладнокровном обсуждении условий договора.
Рон Альтман провозгласил с печальным видом, нисколько не скрывая, что ломает комедию:
— Пока она останется у нас. Это не значит, что в один прекрасный момент вы не сможете с ней воссоединиться. Вам остается только изобрести способ. Вот, кстати, и первая цель, которую вы можете поставить себе в новой жизни.
На секунду у Байкала появилось искушение спросить, может ли он отказаться. Но с тех пор, как его снова арестовали, в Глобалии его ожидало мало хорошего. Возможно, приговор и не окажется особенно суровым, но за ним последует пожизненный надзор, и до конца жизни уже не удастся вырваться из лап психологов.
К тому же Байкалу только что бросили вызов. Этот старик от имени целого мира, хоть и непонятно, по какому праву, цинично, но откровенно провоцировал юношу, швырнул ему прямо в лицо перчатку.
— По крайней мере, смогу я перед отъездом увидеть Кейт?
Рон Альтман, казалось, размышлял.
— Мы постараемся организовать вам встречу... Пока не знаю, каким образом... У вас должна быть возможность любить ее по-прежнему. Поймите нас правильно. Мы должны использовать все средства, чтобы помочь вам... нас возненавидеть.
Тени в саду становились все заметнее, все чаще мелькали туда-сюда, перешептывались все громче. Может быть, так Байкалу давали понять, что беседа подходит к концу.
Юноша подумал, что, реши он проявить агрессию, например, наброситься на Альтмана, близость телохранителей должна была бы остудить его пыл. Но, к своему удивлению, он понял, что у него нет ни малейшего желания драться. Несмотря на все, что сказал ему Альтман, Байкал не испытывал к нему той ненависти, какую вызывали у него все его предыдущие гонители, подлое тюремное начальство, самодовольные холуи Министерства социальной безопасности.
Может быть, благодаря тому, что они только что обедали вместе, Байкал проникся к Альтману каким-то особым уважением, едва ли не симпатией. Теперь, уже зная, какова была конечная цель этого разговора, молодой человек понимал, что они станут врагами, и даже наверняка уже от исхода этой битвы будет зависеть его судьба, судьба Кейт, его счастье, а сверх того, быть может, и будущее множества незнакомых людей.
Глава 8
БАЙКАЛУ СКАЗАЛИ НЕПРАВДУ: как и следовало ожидать, Кейт незадолго до него арестовали на той же тропинке и препроводили в другое отделение Социальной безопасности. Поскольку это оказалось ее первое правонарушение, девушку очень скоро решено было выпустить и отвезти к матери. Бедная женщина явно расстроилась, куда больше, чем ее дочь. Чтобы дождаться двух чиновников, сопровождавших Кейт, несчастной Маргарите пришлось отменить урок йоги и четырехчасовой сеанс лепки. Она спешно заканчивала бюст для выставки, которую ее ассоциация устраивала в мэрии, но теперь ей точно было не успеть. Маргарита рыдала.
Этот ребенок вечно приносил ей одни несчастья. Родила Маргарита поздно, в шестьдесят один год, хотя, как она недавно вычитала в одном журнале, таков был средний возраст рожениц в Глобалии. Классический случай: гормоны, прописанные для того, чтобы искусственно продлить менструальный цикл, разбудили несколько яйцеклеток, дремавших в организме благодаря противозачаточным таблеткам, которые Маргарита принимала в течение тридцати лет. Все произошло, когда она со своим тогдашним бойфрендом отправилась на выходные в безопасную зону Таманрассет. Бойфренд был зарегистрирован как туарег, хотя почти всю жизнь прожил в Аризоне. Они собирались навестить его родственников, но дело кончилось тем, что времени ходить по гостям так и не нашлось: пара была слишком занята, предаваясь страстным объятиям в своем климатизированном шатре.
От этого уик-энда у нее остались самые радужные воспоминания. Увы, все беды Маргариты начались тогда, когда она захотела избавиться от эмбриона. Разумеется, сексуальная свобода, как неотъемлемая составляющая личной свободы, была гарантирована каждому гражданину Глобалии. Однако для эффективного контроля над демографической ситуацией, который позволял привести экономические показатели в соответствие с нуждами населения, всякая беременность отныне «подлежала обязательной декларации», и на этот счет существовали очень строгие правила. О подобном факте следовало незамедлительно поставить в известность Министерство социальной гармонии. Женщины подавали такие декларации с легким сердцем, ведь в подавляющем большинстве случаев им легко удавалось получить разрешение на аборт. Личное развитие каждого гражданина давно стало в Глобалии политическим приоритетом. Учеба, накопление профессионального опыта, путешествия, развитие творческих способностей, — всему этому придавалось огромное значение. Министерство социальной гармонии всячески поддерживало такие начинания и даже выделяло специальные стипендии. «Право на долгую, полноценную
