скучно, в твоем-то возрасте?» Виктору было тридцать шесть.
Познакомились они случайно. Виктор уже собирался уходить, когда молодой человек с лицом чувствительного хулигана присел на конец скамейки. Юноша стрельнул у него сигарету, потом попросил угостить пивом. Это было в городском саду, куда Виктор зашел отдохнуть после службы. Он любил ходить сюда в одиночестве, чтобы, закрыв глаза, вдыхать горький запах трав. Отчего-то в этот день Виктор готов, даже рад был повиноваться. Он выполнил все, о чем просил его Тихон, ибо в юноше не было ничего, что показалось бы ему отвратительным: ни выбитых зубов, ни запаха пота, ни матерщины. Поэтому Виктор уговаривал себя, что в их знакомстве нет ничего опасного. Тихон записал номер его телефона и сказал: «Я позвоню». Он звонил иногда. Забывая обо всем на свете, Виктор бежал ему навстречу.
Один раз, когда они проходили мимо пятиэтажного дома, Тихон вдруг подтянулся на руках и полез вверх по пожарной лестнице. Оторвав одну руку от перекладины, он оглянулся и призывно помахал. Виктор понял, что должен следовать за ним. Он шепотом успокаивал – даже не себя, а жену, как будто она могла его слышать: «Все будет хорошо, со мной все будет в порядке». Никакая сила не заставила бы его посмотреть вниз. Он глядел только вверх, на ангела в длинном пальто, полы которого надувались от ветра как огромные крылья. Тихон проворно работал ногами и руками, не давая ветру унести себя, и скоро забрался на крышу. Виктор думал только о том, как быстрее оказаться наверху, рядом с ним, плечом к плечу; он забывал о том, что всегда боялся высоты.
Они глядели сверху на мостовую, пока не закружилась голова, а потом пошли по плоской поверхности. Сделав шаг над бездной, они оказались на крыше другого дома, который стоял совсем близко. Виктор прожил тридцать шесть лет, но не знал, что в этом городе возможны прогулки не только по земле. Внезапно Тихон остановился. Виктор замер возле него. Юноша обнял его за плечи, не от нежности, а как бы подталкивая, и показал рукой вдаль. «Море!» – воскликнул Виктор. С крыши оно казалось больше, синее и почему-то доступнее.
место
Тихон открыл дверь и вошел.
– Отец! – громко сказал Тихон и позвал: – Сеньор Ор-тис!
Вдалеке залаяли, а потом снова завыли собаки. В гостиной никого не было. Тихон заглянул в соседнюю комнату и нащупал выключатель. Слабая лампочка осветила комод и аккуратно заправленную кровать. Видимо, это комната служила спальней. Тихон выключил свет и вернулся в гостиную. Мягкое кресло привлекло его взгляд, но, подступив к нему, он ощутил жуткий холод и тут же отошел. Он слишком устал, чтобы задуматься о причине. Различив диван у противоположной стены, он рухнул на него и пробормотал: «Спать... спать...», перед тем как заснул мертвым сном.
Утром ему понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, где он. Встав и натянув джинсы, он осмотрелся. В квартире по-прежнему никого не было. Чахлый цветок в горшке нелепо смотрелся на подоконнике, ибо в окно била такая зелень, какой Тихон не видел никогда в жизни. Отодвинув пыльный цветок, он распахнул окно. Деревья дышали в лицо влажностью и жарой.
Что делать – сидеть и ждать отца или выйти посмотреть на город? Любопытство победило.
Дома на улице все были невысокие и держались как будто весьма непрочно за отвоеванную у джунглей землю. Тихон пожалел, что забыл темные очки. Яркий свет бил в глаза, и ему приходилось держать руку козырьком. У стен домов играли дети, а рядом сидели их матери и провожали Тихона печальным взглядом. Изредка проезжали мотоциклисты; машин почти не было.
Вскоре рубашка стала мокрой от пота. Он все еще чувствовал себя простуженным, и жар болезни распалялся в уличной духоте. Тихон присел на лавочку под тенью стены. У ног ходили длинноногие куры, делавшие вид, что клюют несуществующие зерна. Тихона снова потянуло в сон. Прислонившись к стене, он попробовал задремать. Но тень отступала, и лавка скоро оказалась на солнцепеке.
Тихон встал и пошел дальше, хотя смотреть город ему уже расхотелось. Он увидел беленую стену церкви и пошел к ней, надеясь на в прохладный полумрак. Когда он открыл дверь и глаза привыкли к тени, противоположная стена засияла золотыми ракушками. Тихон подошел ближе: из каждой ракушки на него глядели нарисованными глазами статуи святых в пестрой одежде и кружевах. Он едва не засмеялся, но эхо увеличивало любой звук во много раз, и Тихон старался не шуметь. Перед алтарем, в больших стеклянных вазах, стояли свежие цветы. Даже сквозь простуду Тихон ощутил, как силен их аромат. Кроме него живым здесь было только пламя свечей. Тихон скинул ботинки и вытянулся на самой дальней скамье. Посреди сумрака, прохлады и цветочного запаха он провалился в сон.
Вдруг что-то разбудило его. Испугавшись, он резко поднял голову. Кто-то вскрикнул и убежал. Тихон успел увидеть, что юбка мелькнула в дверном проеме, и догадался, что спугнул женщину, которая пришла помолиться. Он вытер щеку, по которой, пока он спал, скатилась слюна. Сквозь оконные проемы в церковь пробивался послеполуденный свет и мешался с огнем свечей. У Тихона заболела голова. Он встал и вышел, и эхо собственных шагов сопровождало его.
Парень, который сидел на корточках в тени забора с сигаретой в зубах, грустно посмотрел на Тихона, когда тот проходил мимо. Мальчик, толкавший по улице велосипед, тоже безрадостно взглянул на него. «У всех здесь очень грустные глаза, – подумал Тихон. – От жары или от бедности». Как будто возражая ему, издалека донесся взрыв хохота. Кто-то тронул струны гитары.
Отца все еще не было. Тихон стал уже волноваться, не забыла ли Аполлинария дать отцу телеграмму, что он приезжает; а если не забыла, то не случилось ли чего с Ортисом. Он взглянул на себя в зеркало. Под глазами легли глубокие тени, лицо было серым и блестело от пота. Тихон провел рукой по грязным волосам, пытаясь их пригладить. Ему показалось, что в зеркале за его спиной что-то дрогнуло. Он обернулся – но там никого не было. «Это от усталости. Надо принять душ», – подумал он и с сомнением взглянул на кольчатый шланг.
Вода оказалась холодной и не нагревалась, сколько он ни ждал. Что лучше: простудиться еще больше или остаться грязным? Остаться грязным, решил Тихон и повесил шланг на место. Доев остатки еды, которые он нашел в холодильнике, он вынул из рюкзака книжку о Южной Америке и попытался читать. Но все тело ныло, и болела голова, поэтому он ничего не мог запомнить. Перед ним возникали боги-ягуары, кукуруза, португальцы, испанцы, каучук и золото; он трогал горячие страницы и подносил руку к раскаленному лбу. Тьма спустилась внезапно, без сумерек, как будто упал черный занавес. Тихон включил лампу, предварительно закрыв все окна, чтобы не налетели насекомые. Он боялся и ненавидел ночных бабочек за то, что они летят на смерть от горячей лампы, не стесняясь его глаз. Он снова принялся читать. Богов разрезали пополам, боги смотрелись в зеркало, люди вскрывали себе жилы, чтобы напоить богов кровью, люди сдирали кожу с пленных и надевали ее на себя.
Тихон принял снотворное, которое Елена дала ему с собой. Он взял из соседней комнаты подушку и одеяло и лег опять на диван (хотя было жарко, спать без одеяла он не привык). Чуть задремал, но его разбудил настойчивый писк комара – то приближался с надрывной песней, то удалялся, почти исчезая. Тихон вот-вот готов был заснуть, но отвратительный писк возвращался. Тихон ворочался с боку на бок и ждал, чтобы комар улетел. Он сам не знал, спал ли уже или просто лежал с закрытыми глазами, когда услышал голос у двери. Кто-то шептал, и Тихон не мог понять, на каком языке. Он встал с дивана и, прислушиваясь, прошел несколько шагов. Человек заспешил, зашептал быстрее, настойчивее.
тени
Он щелкнул выключателем – но голос тут же умолк. Осмотревшись, Тихон удостоверился, что в квартире никого не было. Он заглянул на лестницу, но лестница была пуста.
Тихон запер дверь на защелку и лег обратно. Вдали завыли собаки, закукарекал петух и залопотали неизвестные звери. «Неужели я так и не засну, – подумал Тихон с досадой. – Принесла меня сюда нелегкая». Все ему было противно в эту минуту: крики животных за окном, писк комара, кромешная тьма тропиков, шепот, испарина. – «Скоро я уеду отсюда, а сейчас надо спать, надо спать», – уговаривал он себя.
Но голоса – на этот раз мужской и женский – снова разбудили его. Ему показалось, что он понимает отдельные слова «да вот», «как он». Отчего-то он решил, что они говорят о нем, Тихоне. «Они хотят мне помочь», – думал он и засыпал, не в силах сопротивляться усталости.
Когда он проснулся, пели птицы, а в соседнем дворе дети смеялись и перекрикивались. Тихон потянулся так, что у него хрустнули кости. В голове все еще гудело. Он вышел на улицу, решив на этот раз добраться до реки. Несмотря на ранний час, воздух был теплым, почти горячим. Тихон спросил у проходившего
