Сталина лишало его первенствующего положения. Поэтому дни пребывания Кобы на свободе были сочтены.
Не подозревая об этом, он был весел и бодр. Сестра его будущей жены Анна Аллилуева увидела его в те дни очень симпатичным человеком: «В этот приезд свой в Питер он уже не в первый раз заходит к нам. Мы теперь знаем Coco ближе. Знаем, что он умеет быть простым и веселым, и что обычно молчаливый и сдержанный, он часто по-молодому смеется и шутит, рассказывая забавные истории. Он любит подмечать смешные черточки у людей и передает их так, что, слушая, люди хохочут».
И вот гость приглашает всех кататься на санях. Всем весело, все радостны, санки летят, визжат полозья по снегу. Среди катающихся и гимназистка Надя Аллилуева.
Ей двенадцать лет. На Сталина она смотрит как на доброго и загадочного человека. Если бы ей кто- нибудь предсказал, что она станет его женой и матерью его детей, она бы рассмеялась.
Двадцать третьего февраля Сталин был арестован по доносу Малиновского и после трехмесячного заключения в тюрьме сослан на четыре года в далекий Туруханский край.
Двадцатого июля Ленин в Поронине близ Кракова проводит совещание ЦК РСДРП: решено организовать Сталину и Свердлову побег. Вернувшись из Польши, Малиновский сразу информирует об этом полицию. 25 августа Енисейскому жандармскому управлению сообщается о подготовке этого побега.
Сталина тем временем поместили в село Костино. Неподалеку в селе Селиванихе находился Свердлов.
Первого октября на новом совещании ЦК было подтверждено решение об организации побега Сталина и Свердлова. Но на сей раз это было сделать трудно.
Двадцать девятого января 1914 года директор Департамента полиции С. П. Белецкий телеграммой в Красноярск сообщил, что 28 января Джугашвили и Свердлову в дополнение к ранее посланным 100 рублям отправлено еще 50 рублей, и требовал предотвратить побег.
Двадцать четвертого февраля секретный сотрудник Енисейского розыскного пункта Кирсанов передал информацию: «Гласноподнадзорные Джугашвили и Свердлов предполагают с места высылки бежать. Если не удастся на юг, то на первом же из ожидающихся летом к устью Енисея пароходе».
Таким образом, побег предупрежден. На донесении Кирсанова появилась резолюция: «Джугашвили и Свердлова выселить на станок севернее Монастырского, где нет других ссыльных и специально для наблюдения за ними приставить двух надзирателей».
Одиннадцатого марта 1914 года ссыльные были отправлены на станок Курейка, который располагался в 80 километрах севернее полярного круга. В Курейке всего девять домов. Почта сюда приходила восемь- девять раз в год. Здесь на узком пространстве вдоль реки, среди крайне суровой природы с девятимесячной зимой, нелегко прожить и не сойти с ума.
Первоначально оба ссыльных (единственные политические в Курейке) жили вместе в одной избе, но вскоре столь близкое соседство надоело обоим, и они разошлись по разным домам. Сталин жил в избе сирот Перепрыгиных. Пять мальчиков и две девочки вели домашнее хозяйство, в котором имелась корова. Вход в избу был через теплый хлев, Сталин же обитал в боковой комнатушке-пристройке. Он много рыбачил и охотился в тайге. Как свидетельствуют очевидцы-ссыльные, приезжавшие в Курейку из соседних сел, у Сталина зимой была «личная прорубь» в Енисее, в которой он ловил крупную рыбу.
Прекрасное по своей безыскусности описание жизни Сталина в Курейке оставил полицейский стражник Михаил Александрович Мерзляков: «…Домик Перепрыгиных был маленький, старый, грязный. Спал И. В. на деревянной койке. Освещение состояло из керосиновой пятилинейной лампочки.
Летом И. В. любил рыбачить и кататься на лодке, ловил рыбу переметами, рыболовные принадлежности доставал у приезжавших торгашей, покупал на месте, сам заготавливал лесу, любил ездить в местечко Половинка, что ниже по течению километров на 18, туда я его отпускал одного, временем я не ограничивал, иногда он на рыбалке пробывал дней до 15.
…И. В. очень любили местные жители, очень часто ходили к нему, ходил он к ним, часто просиживали у И. В. целые ночи. Он любил слушать примитивную музыку и порой веселое времяпрепровождение жителей. И. В. сам готовил себе пищу, рубил дрова, чай кипятил в чайнике на железной печке. Избушка была плоха, а поэтому грязноватая, всегда был в ней дым, стекла в окошках побиты, закрывались дыры дощечками, газетами, корочками от книг самим И. В. Жил он скромно, скудно, кормовых денег ему не хватало, местное население ему помогало. И. В. каждый раз за продукты платил жителям деньгами, помогал им деньгам и всегда и в нужде, особенно батракам Перепрыгиным.
…Почта… приходила раз в месяц, ему всегда что-нибудь присылали. Присылали посылки с медикаментами, которыми И. В. делился с местным населением, были случаи, когда И. В. сам лично помогал лекарством людям, заливал раны йодом, давал порошки. В Туруханском крае на каждых 15 ссыльных прикрепляли одного стражника, а к товарищам Сталину и Свердлову по одному. К товарищу Сталину приезжали инородцы (тунгусы), например Мандаков Гавриил и др. Привозили рыбу и оленье мясо, за что И. В. щедро расплачивался с ними. И. В. любил рыбу, называемую пеляткой, которая водилась в приенисейских озерах.
С инородцами И. В. часто беседовал и подолгу, о чем они беседовали, мне не известно. Знаю только, что им советовал мыться, бриться, стричь волосы, так как последние были очень грязные. Помню, одного он побрил и снабдил мылом. Инородцы его уважали, хорошо отзывались о нем… По моим наблюдениям И. В. бежать из Курейки не собирался, так как это было безнадежно.
…Товарищ Сталин, будучи в Курейке, много читал и писал, что писал и читал — мне не известно. Книгами он запасался в Монастырском, там же закупал канцелярские принадлежности и, кроме того, книги и журналы получал по почте… И. В. очень любил детей, дети часто собирались у него, с ними он играл, ласкал их, бывало, расставит руки в сторону и бегает с ними по избе.
В обращении с местным населением И. В. был очень вежлив, не называл как мы: „Гришка“, „Мишка“ и т. п., а называл: Григорий, Михаил, а взрослых и пожилых людей называл по имени и отчеству. Во время читки газет иногда говорил И. В.: „Румыния снова хорохорится“. Курил всегда из трубочки с изогнутым мундштуком, курил простую махорку и иногда другие табаки. Носил черную шляпу, френч и брюки, черные диагоналевые, сапоги английского фасона — широкий носок. Мылся в курной (по-черному) бане у соседа, так как у Перепрыгиных своей бани не было. Зимой ходил в сапогах, а для выездов местное население давало ему унты и сокуй. Последние были сделаны из оленьих шкур. И. В. брил бороду, носил усы, на голове носил большие зачесанные назад волосы, волосы были красивые. В Курейке местных жителей заедали комары и мошка, и И. В. спасался от них в тюлевой черной сетке, от мошки не было спасения и в доме, поэтому И. В. спал под пологом.
Точно не помню, но, кажется, И. В. получал кормовых по 15 рублей в месяц, я же получал 50 рублей в месяц, этих денег мне никогда не хватало, а И. В. тем более, — поэтому находился в постоянной нужде. В присутствии детей И. В. рассказывал о своем детстве, говорил, что он был капризный, иногда плакал, жилось плохо. В Курейке И. В. частенько ходил на прогулку, но далеко в тайгу не уходил, так как заедали комары. На лодке катался один, в этом отношении был бесстрашный, даже местные жители удивлялись, как он в большие волны сам справлялся, его сильно бросали волны. Ширина Енисея у Курейки — 5 километров. И. В. переезжал один на другую сторону в лавчонку за продуктами и особенно за табаком, которого у нас часто не хватало. Пищу готовил И. В. Сталин исключительно сам. Приезжавшими купцами, начальством не интересовался, разговоров у него с ними не было.
Однажды я слыхал анекдот, рассказанный товарищем Сталиным, такого порядка: о том, что у одного барина заболели зубы, и он своего слугу посылал за врачом, но забыл его фамилию, сквозь боль говорил, что фамилия врача Конев или Жеребцов, а в итоге она оказалась Овсянников, но ведь лошадь ест овес, есть, значит, что-то общее между этими фамилиями. Мы очень крепко смеялись, так как товарищ Сталин рассказал очень интересно, говорил он другие анекдоты, но их я не помню.
Зимой И. В. участвовал в устройстве „катушки“, сам катался на ней и любил это времяпровождение. Перчаток у него не было, а чтобы не отморозить руки, он завязывал рукава, кроме того, И. В. любил кататься на лыжах.
Мне 62 года, в 1929 году я вступил в колхоз»36.
Молотов вспоминал: «В Сталине от Сибири что-то осталось».
Так близко, как в туруханской ссылке, он больше никогда не общался с простым народом. Он стал здесь
