зал.
— Ну, в чем дело? — спросил Верзила. — Махаться хотите? Давайте помашемся...
Настя молча озиралась по сторонам.
— Лом есть у тебя, — спросила она Барракуду, — или лопата? Что-нибудь потяжелее...
— А... Ну, давай, давай, сейчас поглядим, что там вы с ломом будете делать. — Верзила начал кипятиться, попытался даже закатать рукава, но, запутавшись в пуговицах, прекратил попытки, смачно сплюнув на пол.
— Слышишь, Барракуда, найди-ка что-нибудь, — попросил Димка у прежнего хозяина магазина.
Тот нырнул за прилавок и появился через секунду с американской бейсбольной битой.
— Пойдет?
— Самое то, — ответила Настя, принимая биту.
— Ну, давай, давай... Ты не боишься отдачи-то? — бормотал Верзила, расставляя пошире ноги и поднимая перед собой руки, сжатые в кулаки. Димка, стоявший у стены, скривился. Он бы убрал этого алкаша за три секунды, но ему было интересно, что задумала его подруга. Если что, он успеет подстраховать.
Настя, взвесив биту в руке, повернулась к верзиле и сделала шаг вперед. Верзила хотел что-то еще сказать, но, увидев в глазах девушки, смотревших прямо на него, такое бешеное, злое веселье, словно проглотил язык. Настя качнула битой и пошла на противника, который замер в боевой стойке, уже не ухмыляясь и вмиг посерьезнев.
Глава 7
— Ложись, Настя, отдыхай. Сегодня был тяжелый день.
— Хороший... — ответила Настя.
— Ладно... Я еще немножко посижу и приду, — сказал Димка и, видя, что Настя продолжает сидеть без движения, обнял ее за плечи, приподнял и почти понес в комнату. Ей действительно надо было скорее попасть в постель.
В это время Куз окидывал взглядом кухонный стол, уставленный бутылками, закусками, запивками, — здесь еще хватило бы на сутки пиршества...
Вернулся Димка.
— Уложил? — спросил Куз, наливая коньяк себе и ему.
— Да. Намаялась девчонка.
— Все мы намаялись... Давай!
Они выпили. Димка только сейчас почувствовал, что начинает пьянеть. Вообще он не очень любил это дело, хотя иногда позволял себе нарезаться по полной программе, но редко. Сейчас ему не хотелось напиваться. Весь день его держало жуткое нервное напряжение. И несмотря на то что пить они начали с полудня, еще на импровизированном банкете в магазине, алкоголь не брал его. Нервы, что ли, блокировали тот участок мозга, который отвечает за кайф...
Поймав себя на этих мыслях, Димка окончательно понял, что пьянеет.
— Я, по-моему, начинаю вырубаться, — сказал он Кузу, скривив лицо в дурацкую улыбку, которая сразу превратила его в того, кем он был на самом деле — семнадцатилетнего подростка, почти ребенка. Пусть и с накачанными мускулами, но все равно ребенка.
— Это ничего. Иногда можно, — задумчиво ответил Куз. — Это ничего...
— Марк Аронович...
— Да?
— Я вот хочу у вас спросить... — начал Димка.
Однако Куз оборвал его:
— Зови меня на «ты». Как Настя. Просто Марк. Мы же теперь партнеры...
— Хорошо. С удовольствием.
— Так я тебя слушаю.
— Марк... Я думал, думал, зачем тебе все это нужно...
— И что надумал?
— Надумал я, что все это для Насти ты делаешь... чтобы ее поддержать.
— А ты проницательный парень, Дима. — Марк усмехнулся. — Ну, тут семи пядей во лбу не надо быть. Это все на поверхности лежит... Она же была в ужасном состоянии. Полная апатия. Правда?
— Да. Я видел...
— Надо было ее встряхнуть. По-моему, получилось...
— Да, знаешь, Марк... — Димка потянулся к бутылке и налил в обе рюмки. — Давай-ка еще...
— Ну, давай. Ты только не налегай все-таки с такой скоростью-то...
— Кто бы говорил...
Они выпили еще по одной.
— Так вот. Самое страшное, когда нам, молодым...
— Не надо, Дима, «нам, молодым»! Я сам себя, может, ощущаю сейчас не на сорок, а на двадцать пять... И когда мне было двадцать пять, я презирал точно так же, как и теперь презираю, людей, которые не могли и не могут себя занять делом. Не могли найти в этом огромном... — Куз обвел руками кухню, — огромном и чудном, в общем-то, мире...
— Вы, по-моему, опьянели, Марк Аронович, — не без подкола заметил Димка.
— Да! И что с того? Не перебивай... В этом огромном мире... точки приложения для своих сил... Сил-то каждому немало отмерено, просто многие... ну большинство, не хотят ими пользоваться. Согласен?
— В принципе согласен.
— Молодец. И поэтому, когда я видел, как Настя опускается, в смысле полной потери интереса к жизни, я все думал, чем бы ее заинтересовать... Правильно?
— Точно! Молодец!
— Вот. Надо иметь смысл... — Марк начинал путаться. — Давай-ка еще махнем, а то я нить теряю...
После паузы он посмотрел Димке в глаза:
— А ты-то, Дима, ты-то сам, что планируешь?
— Ну, Марк, ты даешь... Сам же нам магазин подкинул, а теперь — «что планируешь?» Пахать. Только пахать. Тут разборок предстоит столько, сколько ты и не представляешь. Ты, Марк, извини, конечно, не современный человек. Факт?
— Ну, допустим.
— Вот. Ты и не знаешь, какие сейчас начнутся вокруг этого магазина разборки. Люди Турка, думаешь, нас оставят в покое? Да ни фига! Вот увидишь, будет и война еще, и затишья... В общем, жизнь насыщенная пойдет.
Он увидел, что Марк его не слушает. Тот сидел, задумавшись о чем-то своем, постукивая пальцами по столу.
— Ты чего? Эй! Слышишь, что я говорю-то?
— Слышу, слышу. Завидую я вам...
— В смысле?
— В прямом. Столько сейчас возможностей... Вы в свои семнадцать уже можете настоящей жизнью жить. Не то что наше поколение... Мы знаешь в какой жопе жили? У-у-у, тебе даже представить это трудно... А сейчас...
— А как Настя сегодня-то... А? — сказал Димка с улыбкой. — Как она выдала? Я даже не ожидал. Как в кино...
Марк усмехнулся:
— Не говори...
Он вспомнил, как Настя шла на напыжившегося пьяного Верзилу, шла, улыбаясь и покачивая битой. Куз тогда напрягся, готовясь броситься между ними, но Димка, стоявший рядом, заметил его движение и крепко взял за руку.
— Подожите, — шепнул он, — подождите...
Настя, не дойдя до противника пары метров, вдруг резко повернулась к нему спиной, шагнула к витрине
