есть?
— Прибавить бы времени на тактику не мешало.
Послышался сонный голос мальчика:
— Папа-а-а Федя-а-а! Папа-а-а Федя-а-а!
Авдеев испуганно прижал руку к губам:
— Разбудили парнишку?
— Да нет, спит он, — уверил Шаповалов. — Даже очень крепко. Это он во сне.
Авдеев тихо подошел к шторе, отгораживающей спальню, прислушался. Мальчонка еще что-то невнятно пробормотал, после чего до слуха Авдеева доносилось лишь чуть уловимое безмятежное посапывание.
— Ладно, — сказал он Шаповалову, — просьбу вашу о дополнительном времени на подготовку по тактике я учту. А вы, Федор Борисович, имейте в виду, вашему взводу придется действовать вместе с ракетчиками на очень ответственных участках. Танки будете на себя принимать. Укроетесь в противотанковых щелях, потом с тыла по танкам — гранатами. Во время войны так действовали наши солдаты.
— Понятно, товарищ подполковник. Только скажу прямо — маловато у нас опыта в этом деле.
— Что значит маловато? Разве тренировки с участием танков у вас не проводились?
— Проводились, но пока нервы кое у кого не выдерживают. Растерянность появляется. Да и начальство с опаской к таким тренировкам относится: как бы чего не вышло.
— Это плохо. — Авдеев нахмурился. — Осторожность, конечно, нужна. Но разве танкобоязнь без тренировок изживешь?
— В том-то и дело, что не изживешь, — согласился Шаповалов.
— Хорошо, учтем и это, — пообещал Авдеев. — А вам спасибо за откровенность.
Шаповалов вышел проводить Авдеева. Они спустились с крыльца на узкую, сжатую кустами акации тропинку. Луна стояла теперь высоко, и белесый ее свет, будто свежий снег, лежал на крышах домов, на деревьях и на дороге, уходящей в приречную пойму. Тишина, казалось, стала гуще, плотнее. Шаповалов вдруг замер, повернув голову в сторону леса. Настороженно приставил к уху ладонь.
— Слышите, товарищ подполковник? — спросил он с таинственным видом. — Лоси пришли!
— Какие лоси? Откуда? — непонимающе переспросил Авдеев.
— А храп, храп не слышите?
Вот теперь и до Авдеева донеслись прерывистые гортанные звуки. Казалось, в лесу собрались музыканты и настраивают свои инструменты.
— Интересно, откуда они пожаловали? — спросил Авдеев.
— Из предгорий. Там заповедник есть. Они часто здесь объявляются.
— Смотрите-ка — не боятся!
— Привыкли. А зимой они даже к солдатской столовой подходили. Сам видел, когда дежурным был по гарнизону.
На взгорке перед поймой будто из-под земли выросли сперва огромные разветвленные рога. Секунду- другую покрасовались не двигаясь. Потом появились сами лоси. Их было четыре. Одинаково стройные, с гордо вскинутыми головами, они словно не шли, а плыли в голубоватом лунном свете, чуть покачиваясь и не отставая друг от друга. Первый неожиданно ускорил шаги, за ним послушно заторопились другие, подобно альпинистам, находящимся в одной связке. И вот уже все четыре на полном плавном галопе устремились вдаль, отважно пересекая взгорок. Все дальше и дальше уходили лоси. Постепенно растворились в лунном свете их сильные, красиво вытянутые в беге спины и заломленные назад рога. Шаповалов и Авдеев не могли оторвать от них зачарованного взгляда.
Глава шестая
1
Мельников в сопровождении Жигарева и Авдеева осматривал местность, где должны были проходить учения. Легкий и верткий газик проворно перебегал с одной высоты на другую, и всякий раз Ерош останавливал его не на самой верхотуре, а где-нибудь в ближней ложбинке, за камнем-валуном или в зарослях чилиги. Довольный сообразительностью водителя, комдив одобрительно кивал:
— Правильно, Никола, маскировка прежде всего.
Докладывал об особенностях местности начальник штаба дивизии Жигарев. Всегда живой и собранный, на этот раз он заметно нервничал, голос его забивала непривычная хрипотца.
— Ну что же, товарищи, — сказал Мельников, когда газик выскочил на главную высоту, которой в предстоящих учениях отводилась едва ли не самая важная роль, — участок в самом деле выбран нелегкий. Перед нами и песчаные дюны, и переправа с крутыми берегами, да и позиция наступающей стороны, пожалуй, менее выгодная по сравнению с позицией обороняющихся.
— Вот это и беспокоит меня больше всего, товарищ генерал, — сказал Жигарев. — Мы же умышленно идем на риск. А его не должно быть на таком ответственном учении.
— Не должно, говорите? По-вашему, мы должны на учениях всякий риск исключить? — спросил Мельников.
— Я хочу, чтобы учения стали действительно показательными во всех отношениях, — упрямо повторил Жигарев. — И чтобы командиры наши наглядно могли увидеть все положительное, а затем перенять его...
— Да, но почему факт риска вы относите к отрицательным явлениям?
— Вы не так меня поняли, товарищ генерал, — смутился Жигарев. — Я против того, чтобы на показных учениях планировать неудачи.
— Как это — планировать? — переспросил Мельников.
— При таком рельефе местности наступающая сторона сразу же окажется в невыгодном положении, и даже применение ракетного оружия едва ли поправит дело, потому что обороняющиеся смогут великолепно маневрировать.
Мельников повернулся к Авдееву:
— Вы слышите, подполковник? Что скажете на это?
— Я считаю, что наступающая сторона должна стремиться свое невыгодное положение превратить в выгодное. В этом смысл тактического замысла. И тут разговор о неудаче мне кажется преждевременным. Нужно не допустить неудачи, товарищ генерал.
Мельников, слушая Авдеева, подумал, что Степной гарнизон попал, по-видимому, в достойные руки...
После осмотра местности Авдеев привез комдива и начальника штаба на свой танкодром, где взвод прапорщика Шаповалова, укрывшись в узких противотанковых щелях, готовился к отражению танковой атаки. Солдаты нервничали. Одни, вытянувшись, напряженно следили за приближением тяжело громыхающих гусеницами машин. Другие то выглядывали из щелей, то снова прятались, стараясь плотнее прижаться к земле. Шаповалов чуть приметно подавал красным флажком сигналы, требуя от солдат выдержки и тщательной маскировки.
Наблюдая за танковой атакой с вышки, Мельников вспомнил, как сам во время войны встречал вражеские танки в таких же вот земляных щелях. Но тогда у него не было ни гранатомета, ни ракет. Только противотанковые бутылки с горючей жидкостью. Их нужно было бросать непременно на жалюзи, метя поближе к баку с соляркой. Сам он умел это делать. Умели это делать и его товарищи. И все же сейчас Мельников невольно сжался, когда танки всей своей тяжестью нависли над щелями и гусеницы вывернули и разбросали по ковылю ошметья коричневого суглинка. Танки прошли, и наступившую тишину внезапно
