происходит, и хоть немного развеять грустные мысли после телефонного разговора.
— Так вы не забудьте, Олег Викторович, у меня сегодня «наполеон» и «хворост», — крикнула ему вдогонку из кухни жена капитана Корзуна, веселая и суетливая Светлана Ивановна.
— Нет, нет, как можно, — сказал Вашенцев и приложил руку к груди в знак искренней благодарности.
Втайне он иногда завидовал тому, что Корзун имеет такую, правда, не очень красивую, но преданную и заботливую подругу. По крайней мере, человек всегда чувствовал себя спокойным, уверенным, и двое детей — мальчик и девочка — всегда находились при нем, а не где-то в Горске.
Самого же Корзуна Вашенцев недолюбливал. Недолюбливал главным образом за то, что слишком часто слышал от него одни и те же вопросы: «Когда же вы, Олег Викторович, покончите со своим одиночеством? Не пора ли вам, Олег Викторович, уже войти в нормальную колею жизни?» Вашенцев старался уклониться от этих разговоров. Он уверял, что Ирина занята таким важным и ответственным делом, которое не позволяет ей оторваться даже на одну неделю. Корзун как будто понимал соседа, сочувствовал ему, но через день, через два начинал наступать на него со своими вопросами снова. Он словно не верил Вашенцеву, и это больше всего раздражало майора. Особенно не хотелось ему слышать вопросы об Ирине сегодня, в день праздника.
В тот момент, когда Вашенцев вышел на улицу, из соседнего подъезда показались генерал Забелин и Екатерина Дмитриевна: он в новой узкой шинели, она в черной меховой шубке и такой же меховой шляпе, кокетливо посаженной на голову. Они направлялись к машине, которая ожидала их на только что расчищенной дороге.
«В гости, наверное, собрались или в Дом офицеров на концерт, — догадался Вашенцев. — А где же Надя? Неужели осталась одна дома?» Он сразу вспомнил вчерашний вечер, ее высокую прическу с выпущенными на виски коротенькими пушистыми локонами и руку, необыкновенно легкую, почти невесомую, во время танцев.
Раздумывая, Вашенцев взглянул на исчезающую в сумерках генеральскую «Волгу». В одно мгновение возникла заманчивая мысль: немедленно, сию же минуту, отправиться к Наде. Набраться храбрости и отправиться. Некоторое время он колебался, не зная, какой придумать повод для столь неожиданного визита. Нельзя же просто так вот заявиться: «Я к вам, Надежда Андреевна, принимайте». И он решил сделать вид, что пришел к генералу. Тем более что вчера, во время разговора о Красикове, Забелин намекнул довольно прозрачно: «Смотрите, Олег Викторович, как бы не нажить новой неприятности. Если потребуется мое вмешательство, не стесняйтесь, приходите в любое время».
Надя и в самом деле оказалась дома. Увидев Вашенцева, она так смутилась, что все лицо ее и уши мгновенно зарделись.
— Разрешите? — спросил Вашенцев и, не дожидаясь ответа, вошел в прихожую. — С наступившим вас, Надежда Андреевна. Должен признаться, что до сих пор нахожусь в плену у вашей баркаролы.
— Ну что вы, Олег Викторович, — совершенно сконфузилась Надя.
— Да, да, — настойчиво повторил Вашенцев. — Вы оказались просто волшебницей...
— Ой, ну не хвалите, ради бога, — взмолилась Надя. — Я сама знаю, что сделала уйму ошибок.
— А вот этого я не заметил. И вы, пожалуйста, на себя не наговаривайте. Скажите, Андрей Николаевич дома?
Надя развела руками.
— Жаль. Ну ничего, подождем — потерпим до завтра. А сейчас по случаю такой неудачи попрошу вас, уважаемая Надежда Андреевна, сыграть для меня...
— Что вы, что вы, — запротестовала Надя. — Я сегодня была на двух концертах и так устала, просто рук не чувствую.
— Ну извините. А я, знаете, послушал бы, честное слово, не дыша.
Взгляд у Вашенцева был такой молящий, что Надя не выдержала, подошла к пианино.
— Только вы уж тогда разденьтесь и сядьте, — сказала она, раскрывая взятые со стола ноты. В ее вялых, неторопливых движениях действительно чувствовалась усталость, и баркарола сразу же зазвучала не так выразительно, как на вечере в клубе. Но Вашенцев был доволен. И когда Надя кончила играть, он поцеловал ей руку, восхищенно приговаривая:
— Чу?дно, честное слово, чу?дно.
Надя и смущалась и радовалась. Никто и никогда не хвалил ее так восторженно. Даже мать, больше всех верящая в ее способности, была куда сдержаннее Вашенцева. Окончательно растроганная, Надя долго не могла прийти в себя, потом достала из тумбочки синюю нотную тетрадь и, раскрыв ее, сказала гостю:
— Знаете что, Олег Викторович, сейчас я сыграю вам по секрету, свое. Послушаете?
— Конечно, с превеликим удовольствием, — сказал Вашенцев, наклонив голову.
Надя заиграла, тихонько подпевая:
— Только вы на слова не обращайте внимания, — оторвавшись от клавиш, попросила Надя. — Слова у меня так... с ходу... Я хочу музыкой выразить движение и красоту снежного простора. Понимаете?
— Понимаю. А вы лыжи любите? — спросил Вашенцев.
— Очень, — призналась Надя.
— И часто ходите на них?
— Бывает. Только одной уходить далеко страшно, а возле городка какой простор?
— Верно, здесь не то, — согласился Вашенцев. — Давайте-ка, Надежда Андреевна, сходим с вами куда-нибудь в предгорье. Вот уж там простор настоящий.
— А вы не шутите? — спросила Надя.
— Зачем же...
— Да тут, знаете, мы с Крупениным все собирались. Но разве его дождешься? Обещает, обещает...
Вашенцев улыбнулся:
— Крупенин самый занятой человек. Ему некогда.
— А вы, значит, сможете?
— Конечно, почему же.
— А когда, Олег Викторович?
— Пойдемте в следующий выходной. Вас это устраивает?
— Хорошо. Только обязательно, ладно?
Зазвонил телефон. Надя сняла трубку и тут же стушевалась, заговорила тихо, с неловкостью:
— Да, да, это я. Куда собираюсь? Никуда не собираюсь. Нет, просто отдыхаю. Отдыхаю, и все. Что, что? Извинения? А зачем? Нет, нет, это смешно даже...
Вашенцев взял с тумбочки ноты и, положив их на колени, стал с безразличным видом неторопливо перелистывать. «Пусть, пусть постарается», — с усмешкой подумал он, уверенный, что извинения просит Крупенин. И когда Надя сказала последнее «нет» и опустила трубку, он удовлетворенно вздохнул: «Молодец, Надежда Андреевна. Так и надо!»
После телефонного разговора Надя снова села к пианино. Только в ее движениях и в голосе теперь уже ощущалась какая-то рассеянность. Пальцы по клавишам бегали вяло и неуверенно. Взяв несколько аккордов, она беспокойно вздохнула и, закрыв тетрадь, отодвинулась от пианино.
— Что же вы? — спросил Вашенцев.
— Плохо. — Она грустно посмотрела на него. — Это совсем не то, Олег Викторович. Я лучше сыграю вам Грига. Ладно?
