все.
— Обожди. Надо как-то поделикатнее.
— С серенадой, что ли?
— При чем тут серенада?
Но пока курсанты пререкались, появились два штатских парня — один в нейлоновой куртке и лохматой заячьей шапке, другой в коротком легком пальто, без шапки, с длинными пегими волосами. Они догнали девушку и бесцеремонно, как старые знакомые, взяли ее под руки. Девушка попыталась вырваться, но не смогла.
— Оставьте меня, — сказала она. — Не хулиганьте.
— Зачем же так громко чирикать, крошка? — нагло прогудел длинноволосый. — Можешь ведь и голосок надорвать.
— Вы не имеете права так со мной разговаривать!
— Но мы же вежливо, как ты не понимаешь...
Винокуров, не раздумывая, подскочил к длинноволосому и крикнул:
— А ну отойди сейчас же!
Парень зло выругался, толкнул Винокурова локтем в грудь и уже намеревался вступить с ним в драку. Но тут подоспел Яхонтов, схватил длинноволосого за руку и с такой силой сжал ее, что тот изогнулся от боли.
— Ну-ну, полегче, артиллерия, — завопил он.
— Ничего, лучше запомнишь, — сказал Яхонтов гневно.
Парни отпустили девушку и, не рискнув затевать драку, мгновенно исчезли в ближнем переулке.
— Спасибо вам, мальчики, большое, большое! — взволнованно благодарила Люся, растроганная смелостью своих защитников.
— Да за что? Не стоит, — с достоинством сказал Винокуров и, понизив голос, словно по секрету, спросил: — А где же ваша подруга? Ее не похитили? Может, погоня нужна срочная?
Люся улыбнулась:
— Подругу я домой проводила. Ей на дежурство заступать в госпитале.
— А вам не заступать? — поинтересовался Яхонтов.
— Мне завтра. Я хотела кино посмотреть, да эти пьяные типы испортили настроение.
— Ну, это дело поправимое. Давайте вместе в кино сходим, и настроение поднимется. Не возражаете? — предложил Винокуров.
— Давайте сходим, — согласилась Люся.
После настойчивых хлопот курсантам удалось достать билеты на новую кинокартину с лирическим названием «Таежные дали». Фильм был малоинтересным, но комическая роль, которую играл известный актер, всех смешила. Винокуров и Люся тоже смеялись.. А Яхонтов сидел насупившись. Ему не понравилось, что молодые лесорубы были представлены в фильме какими-то хлюпиками, которые только пьянствовали да занимались обманом своего бригадира.
— Не такие они, лесорубы, я хорошо знаю, — сказал Яхонтов, когда сеанс окончился и в зале загорелся свет. — Конечно, бывают и среди них подлецы, но зачем же чернить всю бригаду?
— Я тоже об этом подумала, — сказала Люся. — Смешного много, но люди какие-то мелкие, подозрительные.
Из кино курсанты вместе с Люсей отправились в Дом офицеров на концерт самодеятельности летного училища.
— Ладно уж, схожу и на самодеятельность, — решила Люся.
Концерт был в самом разгаре. Народу в зале оказалось так много, что для опоздавших не нашлось ни одного свободного места. Дежурившая у дверей женщина принесла откуда-то один стул и, как бы извиняясь, сказала:
— Вот девушку посажу, а вы, молодцы, не взыщите, придется постоять.
— Постоим, конечно, — ответил Винокуров и немедленно пристроился возле стула, рядом с Люсей. Ему хотелось поговорить с ней так, чтобы никто не мешал. Но сделать это было очень трудно. Как только он пытался заговорить, со всех сторон начинали шикать:
— Товарищи, не мешайте слушать.
Когда концерт закончился, Винокуров и Яхонтов пошли провожать Люсю домой. Было тихо. Снег под ногами весело поскрипывал. На улицах горели фонари, всюду было светло как днем. Разговор вел главным образом Винокуров. Он был в приподнятом настроении и сыпал один вопрос за другим:
— Зачем же вы, Люся, ушли из нашего медпункта? Не понравилось, что ли?
— Да нет, причина совсем другая.
— Какая же, если не секрет?
— Поработать в госпитале мне нужно для опыта. Я ведь в медицинском институте учусь, на вечернем факультете. А у вас в училище было хорошо. Мне ракетчики нравятся.
— Ракетчики — цвет современной армии, — охотно подхватил Винокуров. — У нас под контролем все, можно сказать, надземное пространство. Лучи локаторов — это знаете что такое?.. Это... Словом, любимый город может спать спокойно.
Винокурову хотелось, конечно, выглядеть перед Люсей человеком бывалым и уж непременно знающим всю сложность ракетной техники. А Яхонтов, слушая друга, еле удерживался, чтобы не рассмеяться, и все время старался перевести разговор на другую тему:
— Хороший у вас район, Люся. И дома веселые, и деревьев много.
— Тут больше швейники живут, — объясняла Люся. Вон слева фабрика, справа — клуб, а чуть подальше — молодой парк. Это комсомольцы с фабрики посадили. Есть даже старинная мечеть с полумесяцем. Видите, вон поблескивает. Ну вот и мое жилище. Можете познакомиться.
— Очень приятно, — сказал Винокуров. — Будем заходить в гости, если не возражаете.
— Заходите. — Люся смущенно пожала плечами.
Не успели курсанты хорошо осмотреться, как открылась дверь и мягкий женский голос позвал:
— Люся-а-а!
— Сейчас, мама. — Люся посмотрела на свои часики и забеспокоилась. — Ну все, мальчики, времени уже много. Идите.
— А вы за нас не переживайте, — сказал Винокуров. — У нас одна нога тут, другая там.
— Нет-нет, пора. Нельзя же, чтобы вы из-за меня опоздали.
Времени до конца увольнения действительно было уже в обрез, и курсанты на обратном пути взяли такой темп, что через несколько кварталов раскраснелись, как после бани. Винокуров сперва шел молча, еле поспевая за длинным другом, а потом тяжело, с передыхом выговорил:
— Ерунда получилась, Серега. Пришли, постояли у дома и — будьте здоровы.
— А что,же ты хотел, интересно?
— Ушел бы ты пораньше, вот что.
— Почему именно я?
— Так я же все-таки первый затеял это дело.
— Первый, — усмехнулся Яхонтов. — А если б снова длинноволосый нагрянул?
— Ну и что? Прятаться не стал бы.
— Ты прыткий, я знаю. Только давай прибавляй шагу. Бегом можешь?
— Конечно, могу.
В казарму явились уже перед самым отбоем. Сосед Винокурова Красиков сидел на койке и что-то писал в тетради.
— Песню, что ли, сочиняешь? — спросил Винокуров.
— Какую песню?
— А что же?
— Письмо матери.
— Ну пиши, пиши. Только без этой, без хандры. И привет от меня передай. Обязательно.
— Спасибо. Она тоже всегда приписывает: «Доброго здоровья твоим товарищам».
— Значит, внимательная.
