– А где я? – спросил он у продавщицы, но вместо лица увидел перед собой обширный, дышащий уютный домашним теплом зад, обтянутый синими шароварами. Дородная продавщица, пыхтя, копалась в своих ящиках и спасибо, что не пукала от упоения любимой работой в лицо видному писателю.
– Держи свои бабки. Пиво с тебя, – сказал терпеливый покупатель за его спиной.
– Ага. Спасибо. Огурцов, не глядя на соседа по очереди, принял из невидимой руки несколько смятых, мокрых бумажек, не считая, комком, запихнул их в карман пальто и шагнул в сторону, чтобы освободить место у амбразуры неизвестному доброжелателю.
– Пиво-то возьми, – укоризненно напомнил тот.
– А... Спасибо. Он взял с алюминиевого прилавка бутылку, отошел в сторону и огляделся.
– Ну что, поправимся? Видно, хорошо вчера погулял, да?
– Что?
– Хорошо погулял, говорю. Рядом с Огурцовым стоял мужичок – среднего роста, в нейлоновой дешевой куртке и турецких, с вещевого рынка, джинсах. В руке мужичок держал бутылку пива и неотрывно смотрел на своего визави.
– Слушай, а где я? – спросил Огурцов.
– Вот я и говорю, хорошо погулял. Бабки-то большие у тебя. Ты поосторожней тут... А где? Улица Космонавтов. Район лихой. Так что – гляди в оба. Повезло тебе, что на меня нарвался. Другой бы тебя тут прямо у ларя обул бы. Может, проводить? Тебе куда ехать-то?
– Мне в центр... А улица Космонавтов – это где?
– Это тут, – весело ответил мужичок. – До центра-то, в общем, недалеко. Ты только тачку возьми, а то в метро менты повяжут. А с твоими бабками, сам понимаешь... Бизнесмен?
– Да нет... Писатель.
– О-о, писатель... Сейчас все пишут. Вот я бы написал – такого бы написал. Про свою жизнь – ого-го, сколько у меня было разного. Роман целый можно отгрохать. Круче любого детектива будет. У меня ведь тоже – и большие бабки были, и все такое... А теперь, знаешь, в магазине работаю, грузчик – так и хрен с ним. Мне понта не надо. А деньги тоже зарабатываю – не жалуюсь.
Халтура каждый день, наликом платят – а мне что? Ну, ты писатель, ты врубаешься... Как звать-то тебя, кстати? Меня – Славиком. Меня тут все знают. Так что, ежели что, писатель, огурчики, помидорчики – все ниже госцены – обращайся. Тебе ведь гостей принимать надо? Надо. Вот и приходи. Седьмой гастроном, ну, семерка, тут все знают. Спросишь Славика... Всегда поможем хорошему человеку...
– А откуда ты знаешь, что я хороший? Да, извини, Саша я. Огурцов фамилия.
– Так видно, что Саша Огурцов, – хмыкнул мужичок. – Ну, давай, Огурец, по пивку...
– А почему это видно, что я... Лицо у мужика знакомое. Аж зло берет – настолько знакомое, что явно встречались раньше, но не вспомнить, где, когда... И – странная штука – точно где-то его видел – меняется это лицо. Очень привычно как-то меняется – вот оно опухшее, а вот – худое, строгое... И улыбается так... И про большие бабки он что-то...
– Васька? – неожиданно для себя спросил Огурцов понизив голос. – Леков? Ты, что ли? Ты же...
Лицо мужичка посерьезнело и стало совсем уже знакомым.
– Знаешь что, писатель Огурцов, – сказал он рассудительно. – Давай-ка я тебя сам в тачку посажу. А то тебя глючить начинает. Славик я, а не Васька. Славик. Я тебя в машину пристрою, и езжай себе – Бог тебе судья. А за помидорчиками, ежели что – не забудь – седьмой гастроном. Улица Космонавтов. Во-он там.
– Погоди, мужик, погоди... Как тебя... Славик... Васька... Сильные руки тащили Огурцова по мокрому снегу, перед его лицом мелькнул рукав нейлоновой куртки, скрипнули тормоза, и через секунду он оказался в тесном, пахнущем бензином, салоне «Москвича».
– В центр ему, – услышал Огурцов знакомый голос. – Довези, шеф, это хороший человек.
– Ну и куда тебе, хороший человек? – спросил водитель.
– В «Россию», – машинально ответил Огурцов, пытаясь рассмотреть сквозь заляпанное снегом стекло удаляющегося Славика.
«Это он. Он. Леков. И походка его и все... Вот сволочь-то. Скрылся от всех. Это в его стиле. Сколько раз так исчезал. А теперь дошел уже совсем – смерть свою инсценировал. А на хрена? Может быть, и мне? Надоели все... Скучно. Может быть, взять, вот, как он: раз – и всю жизнь поменять. И вместо одной жизни две прожить. Полянский об этом говорил... Да, а что – как Александр Первый, если это, конечно, не туфта. Бросить все к черту и начать заново...»
– В «Россию»? – переспросил водитель.
– Да, – спохватился Огурцов. – И побыстрей, командир. Не обижу.
– Отсутствие метафор – это еще не признак плохой литературы. Литература хороша тем, что она – разная. И фирменный стиль Огурцова – стальной сюжет и вкусный текст. Книга, которую мы сегодня представляем, надеюсь, оправдает, уважаемые читатели, ваши ожидания. На мой лично взгляд, это – я, конечно, прошу прощения у уважаемого мною и всеми нашими сотрудниками автора – большой шаг вперед. Книга чрезвычайно необычна и насыщенна... Впрочем, дорогие наши гости, вы сами сможете в этом убедиться, купив и прочитав новую работу Александра Огурцова.
Мария Николаевна Зуева, главный редактор издательства «Дронтъ», перевела дух и посмотрела в сторону Огурцова, который стоял за колонной. Со стороны могло показаться, что он потупился от врожденной или благоприобретенной скромности, но, на самом деле, у основания престола его души в смертельную битву вступили пиво и коньяк – две вещи несовместные, ян и инь, лед и пламень, вода и камень. Огурцов шагнул к микрофону.
– Пиво, – сказал он, – вторгается в коньяк словно орды северных варваров в цветущие виноградники юга...
Блеснули вспышками сразу несколько фотоаппаратов. Огурцов тут же вспотел.
– Я продолжу, – сказал он, пытаясь сосредоточиться и чувствуя, как рот его наполняется вязкой, с металлическим привкусом ржавчины, слюной. Опустив глаза долу, чтобы собраться с мыслями и не видеть толпы журналистов и читателей, явившихся на презентацию его новой книги, он увидел перед собой несколько диктофонов.
«Раз они лежат, значит, это кому-нибудь нужно, – ни к селу ни к городу подумал он. – Пусть будет лучше хотя бы одному из них».
Он взял первый попавшийся под руку диктофон и поднес его к губам.
– Так я продолжу, – повторил Огурцов. – Хотя, на самом деле, говорить я не умею. Я не рассказчик. Все, что я хочу сказать... – Он говорил давно заученные фразы. – Все, что я хочу сказать, я пишу. Такая у меня профессия...
Это была не первая его презентация, и он знал уже, в каком месте монолога публика засмеется, когда начнут щелкать фотоаппараты, когда журналисты начнут задавать вопросы разной степени каверзности.
– Вот Анатоль Франс, – в третий за последние два года раз выдавил из себя Огурцов, – при всей искрометности...
Он прекрасно знал, что он внешне очень похож на Анатоля Франса, и старался использовать это сходство.
Перед теми, конечно, кто хоть однажды видел портрет его французского двойника.
– При всей искрометности и упругости его фразы, он был в быту страшным мямлей и занудой. Я – такой же. Конечно, я не претендую на его талант, я говорю лишь о быте, об обычной жизни... А что до моей новой книги, – сбился Огурцов, – то просто читайте ее, я надеюсь, что вам...
Пиво с коньяком окончательно рассорились.
– Простите, – перебила его высокая, огненно-рыжая девица. Могла бы и не обращаться на «вы». Хотя протокол обязывает. Огурцов спал с ней уже неоднократно – Нина, корреспондентка газеты «Московский ленинец», давала всем без очереди, как Люся из «Сайгона»... – Простите, – сказала Нина, словно видела Огурцова впервые, – в ваших произведениях часто мелькает образ писателя. И, как правило, выглядит он в вашем прочтении весьма несимпатично. Чем вы это можете объяснить?
– Не идентифицируйте героев литературного произведения с автором.
– Хорошо, – усмехнулась Нина. – А скажите, что вы читаете в последнее время? Какие произведения
