— Сам себя не похвалишь, стоишь как оплеванный, — засмеялся Роман. — Однако надо парням помочь. Кто со мной?
Спускаемся со своей скалы, под нами стеклянное безмолвие океана. Огибая сивучиные лежбища, что были милях в пяти от берега, шел пароход. Нам он казался не больше ботинка, а ведь вблизи это громадина.
И мне в голову пришла странная мысль: жили мы тихо и ладно, несли вахту, охотились, мылись в бане, катали шары на бильярдном столе, читали книжки, слушали музыку, смотрели кинофильмы. Но вот пошла красная рыба, и каждого из нас не узнать...
X
Шлюпку ладили дотемна, и парни с метеостанции ночью же отогнали ее на речку. И там же остались ночевать.
Когда на другой день мы пришли на Баранью — пришли с опозданием, проспали, — парни с метеостанции уже давно-давно бушевали там, рыбы у них было уже вороха. Мокрые, конечно, до затылков, то и дело подбегали к костру. Рыбачили они со шлюпки. Митроха сидел на веслах и отвозил невод метров на двадцать от берега. Сбрасывал его, остальные с криком и хохотом тащили на берег.
— Дела идут? — крикнул Роман, скидывая сапоги.
— И довольно неплохо, — отозвался Васька, пританцовывая возле костра. — Чего так поздно?
— Проспали малость, — сказал Роман, приседая возле ведра икры; а она, эта икра, на этот раз сверкала еще прелестнее: ярко-красная, светящаяся, душистая и такая ровная и яркая, что все, что находилось рядом, озарялось ее пронзительно-тихим светом. — Золото! — восхищенно сказал Роман, присаживаясь рядом и перекладывая играющие дольки ее. — Чистое золото!
— Скорее присоединяйтесь! — крикнул Степанов.
— Сейчас.
Через несколько заметов уловы кончились — наступил полный отлив, — да и рыбачить невозможно стало из-за погоды, море взъярилось, и сами уловы были штучными.
— Эх, черт возьми! — возмущался Степанов. — Вот-вот подойдет «Колесников», радиограмма уже была, рыбачить завтра не придется.
— Поможем разгрузить, — сказал Роман.
Стали делить улов, и тут произошла маленькая... заминка, что ли. Василий нам выделил по полдоле, ведь мы сегодня почти не рыбачили.
— Справедливо? — спросил он и отвернулся, краснея.
— Справедливо, — сказал Роман и тоже отвернулся. Желваки на его скулах так и заиграли. Больше они друг с другом не разговаривали, будто чужие.
Они нагрузились рыбой и икрой, след в след побрели домой. Нам спешить было некуда, никакого «Колесникова» мы не ждали. Роман принялся за стряпню, мы с Толиком собирали дрова.
— Чего скис? — спросил Толик Романа; Роман не ответил. — Давай грибков наберем, — обратился Толик ко мне.
Мы подались за грибами.
Когда возвращались к костру, Роман был радостный.
— «Колесников» подходит, — сообщил он, показывая на пароход, идущий к берегу. — Завтра одни рыбачим.
XI
— А хорошо бы Аньке послать баночку икры, — мечтал Роман, когда на другой день чуть свет мы перли на Баранью, — после родов бабы любят солененькое.
— Отошли мою долю, — сказал Толик.
— И мою, — добавил я.
А головы трещали от бессонницы, мышцы были резиново-непослушные. Без четверти четыре мы были уже на метеостанции. Парней — никого. Они даже дверь на гвоздь не закрыли. Приборы попискивали в одиночестве, неподалеку от берега дремало снабженческое судно, понуро свесив якорь-цепи.
— Душу им наизнанку! — бесился Роман. — Опять третью часть доли получим! — И Роман так прибавил «оборотов», что еле успевали за ним.
— Роман, ты как с цепи сорвался! — крикнул Толик. — Не на пожар же!
— Свою артель организуем, — не слушая нас, кипятился Роман. — Шлюпка наша, невод мы шили. Не покажи им, как надо рыбачить, они бы и сейчас поперек течения таскали бы.
— Дикари, — заметил Толик.
А утро, будто в контраст нашему настроению, было свежее, прохладное, застенчивое и мудро- улыбчивое. Над морем светленькими облачками таял туман, море как зеркало, на цветах и кустах искрились росинки, прибрежные скалы будто умытые. На скалах черными столбиками сидели бакланы, поджидая первые лучи солнышка. Время от времени они потягивались, веерами распуская крылья.
— Кыш!.. — крикнул на них Роман. — Сидите тут!
Он крикнул так, что стадо снежных баранов, пасшихся на склоне соседней сопки, на секунду подняло головы, а потом понеслось к вершине.
— Как же они рыбачат? — не унимался Роман. — Ведь они должны пароход обрабатывать. Наверно, капитана угостили рыбкой да икоркой, вот и ждет.
И вот наконец выскочили к устью Бараньей — там шел бой быков: рыбу таскали к речке — был прилив, — все мокрые, возбужденные. Были там и незнакомые ребята, видимо с «Колесникова». Васька занимался икрой — относил ее в кусты, где стояли прикрытые травою ведра.
— Братцы, — обратился он к нам, — у нас сегодня последний и единственный день, даже не день, а полдня: капитан согласился ждать, только до обеда. И все. Рыбачить больше не придется. — Степанов краснел, переминался с ноги на ногу, не знал, куда деть обляпанные слизью и кровью руки. — А завтра уж вы...
— Знаешь что, Вася, — сказал Толик, — раз уж мы опоздали, то давайте так: замет — вы, замет — мы.
— Так справедливо будет, — подтвердил Роман, его ноздри двигались.
— Да поймите же, что у нас только полдня, пароход ведь ждать не будет. А рыбой надо еще снабдить вот этих парней, — Степанов взглядом показал на чужих ребят, — что же они за зря уродуются?
— А если завтра рыба кончится?
— Куда она денется.
— Шлюпка-то наша...
— Вон она. — Степанов отвернулся и замолчал.
— Дело ясно, — сказал Роман и пошел к шалашу.
Мы побрели за ним. Там наладили удочки и побрели вверх по Бараньей, к перекатам — а что нам еще оставалось?
— Ну и Васька, ну и подлец, — ругался Роман, — что утворил! Да и мы тоже: самим надо было шить невод, свой иметь... Погорели...
— Да черт с ними, — вмешался Толик, — удочками натаскаем, на всю зиму хватит!
— Нам икра нужна, икра.
Лососи шли в верховья, где в тихих заводях (это у кеты) самцы выроют носами ямочки в песке, бросят туда молоки, а самки — икру, опять закопают и будут сторожить от налетов гольца, хариуса и форели... до тех пор, пока течение не унесет их обессиленные тела в море: попав в пресную воду, рыбы уже ничего не
