игрались глиняной свистулькой. На морде полузверя внезапно появился интерес. Он выскочил из библиотеки и на четырех конечностях помчался за детьми. Дети, визжа, скрылись за поворотом коридора. Туда же ускакало и полуживотное. Вскоре из-за поворота появились зареванные дети — сторож отобрал у них свистульку. Сам же он ходил целый день по замку и дудел в мерзкую дуделку. Этого времени хватило мне, чтобы спасти из библиотеки добрую сотню манускриптов. Под вечер животное разбило свистульку и вернулось в библиотеку. Меня же посетила гениальная мысль. Я поехал в ближайший городок, где как раз в самом разгаре была ярмарка, и скупил у всех торговцев все-все свистульки. Я привез в замок три воза омерзительных игрушек и сразу же поспешил в библиотеку, где застал гнусное животное за тем, что оно обматывалось с ног до головы ценнейшим египетским папирусом, довольно хрюкая. Я посвистел в свистульку. «Гыыыы!» — Сторож отбросил в сторону разорванный на части папирус и требовательно протянул руку. «Э нет!» — сказал я, знаками показывая ему убираться из библиотеки. Животное охотно подчинилось. Я отдал ему свистульку.
С тех пор между ним и мной заключен негласный договор: я даю ему свистульки, он же не заходит в библиотеку. И с Божьей помощью мне удалось привести книгохранилище в порядок и спасти то, что осталось от изгаженных рукописей. Боюсь я только одного: как бы этому грязному животному не наскучили свиристелки. Я наложу на себя руки, если оно еще хоть раз ворвется сюда!
Маэстро нервничал. Его зигзагообразный рот кривился, очки на кончике носа вибрировали. Я как мог авторитетно заверил его, что я, как новый владелец замка, лично прослежу за тем, чтобы «сторож — 0,5 шт.» никогда более не появился на пороге книгохранилища, если же дикарь осмелится нарушить мое распоряжение — немедленно будет отправлен в зверинец или на ярмарку — пусть там развлекает праздный народ своими свистульками.
Маэстро был тронут. Он горячо жал мою руку и учтивейше, с дичайшими па, антраша и вовсе не ведомыми мне балетными фигурами, раскланивался. В заключение же он с величайшей бережностью извлек откуда-то из глубин книгохранилища несколько побуревших от времени листочков.
— Вот! — преподнес он мне эти листочки. С подобным пиететом, должно быть, преподносили ключи от покоренных городов Александру Македонскому. — Вы, господин барон, просили что-нибудь почитать. Это, — в воздух взмыл крючковатый палец доктора красноречия, — редчайший в своем роде фрагмент. Это все, что сохранилось от последней книги величайшего прорицателя Нострадамуса, когда он на закате жизни обратился не в будущее, которое он читал уверенно, как опытный хиромант заурядную ладонь, но в прошлое. Величайший провидец ставил себе задачу не из легких. Он хотел дознаться до всех тайн прошлого, хотел увидеть, как все-таки зародилось на Земле величайшее чудо, именуемое жизнью, мысленным взором жаждая узреть быт и нравы вымерших народов.
Мысль Нострадамуса уверенно устремилась к началу времен. Он, не давая пропасть вотще ни одной явленной ему картине, записывал свои видения. К сожалению, труд его остался неоконченным. Преждевременная кончина унесла в царство смерти этого великана мысли. Очеврщцы вспоминают, что, уже будучи больным и лежа на смертном одре, Нострадамус что-то записывал. Неожиданно лицо больного исказила ужасная судорога, вопль, страшней не слышали и в аду, исторгся из его груди. «Они возвращаются! Они возвращаются!»— кричал он. Вместе с этим криком из уст Нострадамуса отлетела и его душа. Случившийся у постели один из баронов фон Гевиннер-Люхсов купил единственный экземпляр рукописи за басно-словнейшие деньги. Несколько веков драгоценная рукопись пылилась под сводами вот этой библиотеки. И лишь совсем недавно заключительные листы ее изгрыз своими нечистыми зубами «сторож — 0,5 шт». Каким-то чудом я все-таки собрал клочки изгрызенной бумаги, сложил их воедино, более того — прочитал. Читал я, естественно, не в стенах библиотеки, занятой в то время рыжим вандалом, а в колонной галерее, разложив обрывки прямо на полу. Я прочитал все и уже принялся было собирать клочки, дабы склеить их в связный текст, как налетевший порыв сильного ветра выдул их из замка прочь. Таким образом, я единственный человек, которому известно последнее послание Нострадамуса человечеству. Вот вкратце история рукописи, которую вы держите в руках, молодой человек. Если она вас заинтересует, я всенепременно поведаю вам ее окончание. Написаны эти листы на хорошей, не требующей пояснения латыни, прочесть которую такому образованному юноше, как вы, не составит никакого труда.
Я с благодарностью принял драгоценные листы, ответно раскланялся и удалился в свои покои. Войдя в свою астрономических размеров спальню, я возжег массивную сальную свечу и предался чтению. И, Леопольд, не скрою, рукопись меня действительно заинтересовала. В ней рассказывается история старинного государства под названием Лемурия. Населяли ее странные существа — лемуры, из которых ни один не походил на другого.
К сожалению и большому стыду, я, кажется, потерял эту рукопись. Может статься, она валяется где- нибудь под моим необъятным ложем, а может, завалилась в мое перевалившее уже за сотню страниц послание.
Ну да я попробую пересказать ее своими словами.
Давным-давно, когда рука Господня еще только начала создавать наш мир, когда Адам и Ева еще не разгуливали нагишом в райских садах, когда Земля еще не знала ни потопа, ни войн, ни ураганов, Творец толком даже и не знал, как будет выглядеть Его творение, какую форму примут материки и горы, какие растения посадить в землю и кто, собственно, будет ее населять.
Надо сказать, что в те незапамятные времена Господь наш был еще Творцом начинающим, во всем сомневающимся, и естественно, что всей душою Он, как, впрочем, и всякий вступающий в искусство, тяготел к формам красивым и пышным. И фантазия Его была поистине беспредельной. «Почему бы, — думал Он порою, — не создать мне, скажем, великана о шести ногах, восемнадцати руках и девяноста головах?» Подумано — сделано. Помяв немного фигурку в несказанно прекрасных руках Своих, устранив все мелкие ошибки и недостатки, Господь подносил сделанное к Устам Животворящим Своим, вдыхал жизнь в сотворенное Им существо и отправлял на Землю жить.
Фантазия Божья не то, что наша с тобой, Леопольдушка. Она безгранична. Дни напролет Господь творил. Ежесекундно из рук Его выходила очередная фигурка, вовсе не похожая на предыдущие. Выходила и стояла в ожидании, когда же Господь украсит ее необходимыми для жизни деталями: головой, глазами, ушами, хвостом, наконец. И Господь старался, украшал, без устали прилеплял руки, ноги, щупальца, хоботы. Порою же вообще выдумывал что-то такое несусветное, что и пересказать-то невозможно.
Но вот день уходил, наступал вечер, и Господь ощущал усталость. Всемогущие веки смежал благостный заслуженный сон. Усталым взором окидывал Он все оставшиеся к вечеру неиспользованными детали, слеплял их уже беспорядочно, да и отправлял гулять на Землю.
Так появились на Земле существа лемуры. Позже они смешались с расой более удачных Божьих творений — атлантами. И родилась раса лемуро-атлантов, из коей позже и произросло человечество. Но часть лемуров — самые страшные и ужасные — жили обособленно и злокозненно по отношению ко всем остальным Божьим детям, со временем только дичая и еще более озлобляясь. Да и еще появился у них вожак. Бывший ангел, которого когда-то звали Сатанаил. Потом Господь лишил его святости, низверг на Землю, и имя ему стало Макабр.
Макабр был самым жестоким среди лемуров. И самым опасным. А все потому, что Творец, изваяв его в конце дня, слишком много вдохнул в него божественной силы, но вдохнул, как ты уже наверняка догадался, Леопольд, не с той стороны.
Читал я до глубокой ночи. Когда я дочитывал последнюю страницу, до слуха моего донесся жуткий, нечеловеческий вой. Ужасающие модуляции этого вопля сопровождались поистине демоническим звоном цепей. «Ну, знаете, это уже слишком!» — разгневанно подумал я, отбрасывая рукопись в сторону (больше я ее так и не видел), взял в руки выгоревшую почти до подсвечника свечу и направился вон из своей спальни. Я довольно четко определил место, откуда вопли исходили: этажом выше, неподалеку от главной лестницы. Определившись с координатами, я направился туда в твердой решимости надавать «привидению» хороших тумаков.
И все же мне пришлось достаточно сильно испугаться, когда прямо из глубины темного коридора ко мне метнулось какое-то тело. Я поневоле отпрянул, занеся для удара подсвечник. Однако тело оказалось всего- навсего объявляльщиком. В темноте фосфоресцировали его преданные глаза. И сей остолоп, вооружившись всей своей идиотской преданностью, что было мочи заорал в кромешной тьме: «Барин проснулись! Баа-а- арин просну-у-у-улись!» Я довольно грубо отпихнул этого ненормального и ринулся туда, откуда все еще слышались вопли.
