петарды, трезубцы и даже допотопные дубины — все это в ужасном беспорядке было разбросано под сводами старинного полуподвала и сейчас мирно пылилось в тиши и покое. Также видно было, что последнюю сотню лет арсенал использовали просто как мусорную свалку. Повсеместно разбросаны были дырявые ведра, прожженные кастрюли, утюги, крючья, хомуты, колеса от телеги, да и сама телега, обросшая сизым мхом, мирно покоилась в этой усыпальнице.
К радости наших защитников, несколько старинных ружей оказались исправны. Кроме того, невредимой оказалась и большая пушка, задвинутая в угол арсенала. Возле пушки обнаружились и ядра, сложенные аккуратной горкой.
— Прекрасное открытие! — воскликнул маэстро, разгребая хлам, густо засыпавший старинную мортиру. — С этим орудием мы, пожалуй, продержимся даже до утра!
Немало порадовало защитников и то, что в арсенале нашлись три бочки с порохом.
Однако радоваться было некогда. Надо было защищаться. Михаэль вызывался руководить обороной. По его распоряжению прямо перед дверью была воздвигнута из всего завалившего арсенал мусора баррикада. Она составила первую линию обороны. Основным же оборонительным элементом являлась пушка, нацеленная на вход.
— Пусть только попробует кто-нибудь сюда сунуться, — усмехнулся Кристоф. — Наши ядра живо разнесут его на мясной фарш!
Двое егерей с ружьями заняли оборонительную позицию около окон. Самый мускулистый из них, Клаус, вооружился огромным двуручным мечом и сейчас, хохоча, вертел им над головою.
Все было готово к бою.
В тревожном ожидании прошло несколько минут. Вернее будет сказать, проползло, медленно и вяло, как полураздавленная гусеница, оставляя в душе тревожный, бередящий след. Тревогу усугубляла также темнота, сгущавшаяся все больше и больше, безраздельное господство которой в арсенале ни в коем случае нельзя было нарушать, ибо наличие пороха не позволяло зажечь даже свечку. Угнетала и неизвестность. Никто не знал, что за сила вторгнется в арсенал, никто не знал, откуда ждать нападения — от двери или, может, от окон. Один лишь маэстро казался знающим, но своим знанием он делиться отнюдь не спешил. Егеря держались с поистине аристократическим достоинством. Преданные, дерзкие, бесстрашные, на грядущий бой они смотрели, как на легкую забаву. Ни тени страха ни разу не промелькнуло на их лицах. Маэстро было поручено запаливать пушечный фитиль, однако же он принялся вновь за свои прыжки и поклоны, казавшиеся в этой обстановке совершенно неуместными.
— Поосторожней, пожалуйста, господин Корпускулус! — Михаэль не удержался от того, чтобы съязвить. — Нечаянно вы можете поджечь фитиль, и тогда прости-прощай вся наша баррикада.
— И все-таки, любезнейший маэстро, — сказал Кристоф, доселе не проронивший почти ни одного слова, — я хочу, чтобы вы все мне разъяснили. Я, да и не только я, а все мы хотим знать, за каким дьяволом мы заперлись здесь. Почему, из-за чего погибли мои сестра и мать? Действительно ли угрожает нам такая большая опасность, как вы говорите? Почему, скажите мне, мы спрятались здесь, а не пытаемся поймать и обуздать мерзкое чудовище? Маэстро! Настал наконец момент, когда вы должны оставить все свои отговорки и все нам объяснить!
На несколько тягостных минут в арсенале воцарилась тишина. Она казалась ненарушимою, пока в нее не вторгся тихий, с легкою хрипотцою голос маэстро.
— Хорошо же, — проговорил он, — хорошо, господин барон. Я расскажу вам все то, что вы хотите знать, вернее, все то, что знаю сам. Заранее прошу прощения у господ егерей, наверное, им не все в моем рассказе покажется понятным.
— Ничего, — сказал Клаус, поигрывая мечом, — валяйте! Лучше знать хоть что-то, чем не знать вообще ничего.
— Вы, барон, наверняка помните ту рукопись, что дал я вам прочесть? — начал маэстро.
— Отлично помню, — сказал Кристоф.
— Так знайте же, что это вовсе не сказка, как то могло вам показаться. Знайте же, что все события, о которых вы узнали, действительно имели место много тысяч лет назад!
— Увы! — воскликнул Кристоф. — Увы, господин Корпускулус! Я, конечно, готов допустить, что все это — факт столь же непреложный, как и то, что Луна вращается вокруг Земли, — при случае Кристоф любил блеснуть образованностью, — а не наоборот. — Но тем не менее я не усматриваю хоть какой-нибудь минимальной связи между рукописью и смертью моих родных!
— Между тем связь эта очевидна! Лемуры, а точнее, лемуры-каннибалы вовсе не вымерли. Каким-то неизвестным никому образом часть из них все же сумела покинуть покрытую льдами Лемурию. Покинул Лемурию и их вожак страшный жрец Макабр. Однако им даже за пределами Лемурии пришлось несладко, ибо льды покрыли большую часть Земли. Конечно, мадагаскарским каннибалам никакой холод страшен не был, посему немудрено, что им удалось выжить. Кстати, останки многих из них, обглоданные до костей их же товарищами-лемурами, иногда находят в земле и почему-то называют их динозаврами, ошибочно относя к породе пресмыкающихся. Голод и холод заставили лемуров уйти в долгую, длившуюся много тысяч лет спячку. Когда же они пробудились, на Земле уже господствовала новая раса— человечество. Естественно, лемуры желали уничтожить и пожрать новых обитателей Земли. Однако после спячки тела их были ослаблены, мускулы, зубы и когти атрофировались. Многие каннибалы даже не смогли выйти из спячки. Каннибалам требовалось набраться новых сил, необходимых для войны с человечеством. А теперь, барон, представьте себе поле битвы. Сражение еще не началось, но доподлинно известно, что войско одного из противников несравненно слабее, нежели противостоящее ему. Что же предпримет слабейший противник?
— Ну, — сказал Кристоф, подумав, — вообще-то я полагаю, что ему следует броситься наутек.
— Не только, барон, не только…
— Значит, тогда, гм, спрятаться в лесу и вести партизанскую войну на манер испанских гверильеросов.
— Именно! — обрадованно вскричал маэстро, закружившись в какой-то немыслимой балетной фигуре, размахивая фитилем. — Именно! То же самое предприняли и лемуры. Они стали вредить людям, вредить исподтишка, по-подлому, по мелочам. Да, впрочем, что я вам рассказываю! Вспомните сами: Сцилла, Харибда, Минотавр (чистейшей воды образец лемура-каннибала), далее — Змей Горыныч, разнообразные драконы и все прочее в этом роде. Однако порода крупных чудовищ была нежизнеспособной. Рано или поздно их убивали либо герои, либо жители окрестных поселений. Тем более следует учитывать, что лемуры-гиганты были на редкость тупоумны и обмануть их ничего не стоило даже какому-нибудь деревенскому дурачку. Гораздо большей приспособленностью обладали лемуры-гибриды, то есть помесь лемура с человеком, с каким-нибудь животным, насекомым, рептилией. К гибридам можно отнести такие разновидности лемуров, как домовые (помесь лемура и крысы), русалки и водяные (иначе говоря, лемурорыбы), лешие, фурии, гарпии, гномы (лемурокроты), демоны, привидения, а также разнообразную насекомую мелочь: болотные огни, например, завлекающие путника в непроходимые трясины, суть не что иное, как лемуросветляки. Впрочем, не буду утомлять вас скучным перечнем существ, произошедших от скрещивания лемуров с представителями животного царства, тем более что подобные существа также очень глупы и для умного или хотя бы просто осторожного человека не могут представлять никакой опасности.
— Наиболее же опасными, — продолжал маэстро, — являются лемуролюди. На первый взгляд они абсолютно неотличимы от человека. Так же, как человек, они двигаются, разговаривают, ходят на службу, женятся или выходят замуж, рожают детей и, в большинстве своем, даже не подозревают о своей истинной, кровожадной сущности. Но тем не менее они обладают особым чутьем, умеют среди тысяч людей распознать такого же, как они, лемура и стойко держатся друг за друга. Жениться лемуры предпочитают исключительно на лемурихах. Иногда, но крайне редко, лемурская порода одерживает верх над человеческой, и тогда рождаются уродливые дети, вылитые лемуры — с хвостами, покрытые волосами, с несколькими головами, даже с рогами (я как врач видел немало подобных случаев), но даже тогда родители-лемуры оказываются удивлены, как же могло такое случиться. Лемуролюди во всем стараются походить друг на дружку: в одежде, в поведении, в разговоре, в мыслях. Они инстинктивно чувствуют чужака — нелемура и с трудом скрывают свою к нему враждебность (а порой и не скрывают ее вовсе). Лемуролюдям свойственны примитивность и однобокость мышления, крайний эгоизм, грубая хитрость. Когда
