сигнализации. Так что, в случае чего, его квартирку наша родная ментура защищать будет. Вот такие дела!
Махров задумался. Можно ли верить этой пьяной болтовне? Во всяком случае, она похожа на правду. Даже если часть его утверждений соответствует истине, тогда весь этот архив — самая настоящая компра. На него, Махрова. Если начнется война с Груздем, можно быть уверенным, что Валера не станет считаться с воровскими традициями, а возьмет и отнесет все в ментуру. Он ссучится за милую душу и будет сотрудничать не только с органами, но и с самим чертом, лишь бы свалить своего конкурента. Махров совершенно отчетливо понял, что он должен завладеть этими писюльками в самое ближайшее время. Иначе в любой момент они могут оказаться на столе у всеми любимого полковника Самохина. И тогда он, Махров, поедет далеко и надолго куда-нибудь в Карелию валить лес 25-килограммовой бензопилой «Дружба».
Есть, правда, маленькая неприятность — нужно забраться к нему в квартирку и вскрыть сейф. Но это не такая большая проблема, как может показаться на первый взгляд. Толковых взломщиков найти можно, ведь когда-то он был хорошо знаком с миром невидимых бойцов, предпочитающих работать по ночам и в отсутствие посторонних. В конце концов, можно и гастролера пригласить, который этого Груздя в глаза не видел, и ему по фигу, кто он такой, лишь бы хорошие бабки заплатили и живым отпустили. А там, ищи ветра… Ни одна собака не найдет, не то, что этот неповоротливый увалень Валера Груздь.
Махров засмеялся, что с ним бывало редко, и хлопнул Толика по плечу.
— Хорошие сведения ты нам сообщил, Толян. Только я не знаю пока, что мне с ними делать. Залезать к нему в сейф я не собираюсь. Не хватало ещё мне по хатам лазить. Но, все равно, за мной причитается.
— Да ладно! — отмахнулся Толик. — Если ты, Сергеич, Груздя свалишь, всем лучше будет. Этот жирный ублюдок все под себя гребет, ни с кем делиться не хочет. Вот мне бы вашу Люську к себе отволочь. Раз ты говоришь, Сергеич, что она тебе осточертела. Развлекусь с ней малость, а? Уж больно клевая телка. Я с такой ещё никогда не отдыхал.
— Договорились! — сказал Махров и поморщился. — Только смотри, она кобыла норовистая. Так брыкнет, что улетишь со своими яйцами. Будешь потом по врачам бегать.
— Ничего, как-нибудь объездим! — засмеялся Толик по прозвищу Твердый.
Глава 9
Ночью вокзальная жизнь замирает. Если на движении поездов ночное время никак не сказывается, то на передвижение пассажиров ночь оказывает угнетающее воздействие. Она просто валит всех с ног. Беготня прекращается, суета исчезает, переноска чемоданов с места на место временно откладывается до утра. Все, кого ночь застала в ожидании поезда, стремятся где-нибудь приткнуться и немного вздремнуть. Другого места, кроме как зал ожидания, для этого не найти. Там не предлагают двуспальных кроватей, но и на деревянной скамье можно вполне сносно отдохнуть. Для человека, не нашедшего на ночь приют, единственной надеждой остается зал ожидания. Правда, к ночи все свободные места заняты транзитниками, так что опоздавшие могут спокойно разместиться на своих чемоданах.
Андрею повезло. Он нашел себе место в образовавшемся пространстве вокруг немытого крестьянина, от которого несло потом за пять метров в округе, и который храпел, как давно не ремонтированный паровоз. Андрею, впрочем, на это было наплевать. Он повертелся немного и попытался заснуть. Напротив него сидела молодая женщина, она тоже никак не могла уснуть, меняла позу, вертелась, поглядывая на него с показным пренебрежением, как поглядывает любая женщина на незнакомого мужчину, который её хоть чем-то заинтересовал. Андрей тоже поглядывал на нее, любуясь недоступной ему красотой женского лица. Наконец женщина устроилась в наилучшей позе, утихомирилась и закрыла глаза.
Мимо прошмыгнул неприметный мужичок самого простецкого вида в кургузом потертом пиджачке и сальной кепочке. Он огляделся и втиснулся на половину свободного места рядом с женщиной. Андрей проследил за ним с каким-то неприятным подозрением. Но мужичок явно пристроился спать, надвинув на глаза козырек своей кепочки. Андрей тоже задремал.
— Сумка! — вдруг раздался крик.
Андрей открыл глаза. Женщина напротив шарила по скамье, вскочила и завертела головой. Мужичка, естественно, и след простыл. Все случилось мгновенно, как фокус.
— Сумка! Украл! Гад! — голосила женщина.
Пассажиры проснулись и зашевелились. Сочувственно и с неподдельным участием стали искать сумку, заглядывая под скамьи. Кто-то кликнул милицию. На крики прибежали два мента.
— Все деньги, документы… — плакала женщина, растирая по лицу обильные слезы.
— Успокойтесь, пройдемте… — сержант галантно взял её под руку и повел в отделение. Второй мент подозрительно оглядел присутствующих.
— Кто чего видел? — задал он сакраментальный вопрос.
Все как воды в рот набрали. Пожимали плечами, опускали глаза и качали головами. Крестьянин, как ни в чем не бывало, продолжал дрыхнуть, подхрапывая и присвистывая.
— Неужели никто ничего? — сержант остановил взгляд на Андрее. — Ты его видел?
— Нет, — Андрей отвел глаза. — Я спал. Устал за день, спал, как убитый.
— А должен был заметить, — язвительно сказал мент. — Ведь напротив сидел.
— Да нет, не видел, — пожал плечами Андрей. — Говорю же, намотался за день. Так заснул, что из пушки пали, не разбудишь…
Мент окинул его взглядом сверху вниз и уставился на вещмешок, лежащий в ногах. Наверное, узнал что-то до боли знакомое и родное.
— Ну-ка, предъяви документы.
Андрей сразу сник, понуро встал и полез в карман. Развернул свою злосчастную справку, протянул её менту. Мент быстро глянул в бумажку, все понял и внимательно посмотрел Андрею в глаза. В его взгляде была не злость и не презрение, а что-то вроде морального удовлетворения, как если бы он схватил тут на месте преступления матерого рецидивиста, которого полгода разыскивала вся милиция, и вот он, простой сержант, его захомутал.
— Пройдемте, — он махнул рукой в сторону милицейской комнаты, словно отдал честь. Андрей поднял мешок, повесил его на плечо и поплелся в указанном направлении, привычно сложив руки за спиной. Ему вдруг показалось, что ничего ещё не кончилось, что он опять шагает под конвоем в кабинет гражданина начальника и после этого снова отправится в свой родной барак, где прекрасно отоспится на шконке.
А за стеклянной дверью зала торчал неприметный мужичок и рассовывал по карманам деньги и документы бедной женщины, опустошая сумочку. Он швырнул её на пол, наподдал ногой, от чего она отлетела в угол за урну, и внимательно смотрел через стекло, как повели задержанного. Потом огляделся по сторонам и, убедившись, что остался ни кем не замеченным и полностью безнаказанным, направился через зал к билетной кассе и начал с деловым видом изучать расписание поездов.
Когда Андрей появился в милицейской комнате, женщина мгновенно перестала плакать и надрывно закричала, показывая на него пальцем:
— Вот этот на меня все время пялился! Наводчик он! Его обыщите, вон у него карманы оттопыриваются! — она со злостью смотрела на Андрея, считая его, по-видимому, виновником кражи и чуть ли не главарем привокзальной воровской шайки, без которой ни один порядочный вокзал просто не может существовать.
— Сюда повернись! — скомандовал сержант, расположившись за столом и изготовившись писать протокол задержания.
Андрей повернулся лицом к стене. Мент упер его в стену руками и заставил раздвинуть ноги, затем облапил тело, вынул из кармана сложенную вдвое пачечку рублей и начал вытряхивать содержимое мешка на стол. Второй сержант брезгливо разглядывал вещи, но с удовольствием пересчитал деньги и принялся внимательно изучать справку.
Женщина по-прежнему всхлипывала и вытирала нос платком. Но всхлипы уже сопровождались тяжелым озлобленным дыханием, с каким после драки расходятся по углам ринга боксеры. Андрей покосился на неё и поймал на себе её уничтожающий взгляд.
— Так ты чего на вокзале делаешь, когда должен дома быть? — уточнил сержант.
Андрей помотал головой и встал по стойке «смирно».
— У меня нет дома. Хотя, честно говоря, я узнал об этом только вчера.
— Как нет? — удивился сержант. — Вот адрес назначения указан.
