пушка, 2 гаубицы и 8 мортир). И, наконец, в руки победителям попали огромные средства: основная казна армии составляла два миллиона монет разного рода и достоинства, в кассах полков находилось около 400 тысяч монет и в денежных ящиках Мазепы – свыше 300 тысяч монет. Энглунд писал: «Очень быстро выяснилось, что не все собираются с преувеличенной строгостью придерживаться различных пунктов аккорда. Обозные пожитки шведских офицеров, вопреки соглашению, отнюдь не были оставлены в покое: такие предметы, как драгоценные украшения, роскошные ковры, столовые и чайные приборы из золота и серебра, золотая и серебряная парча, а также собольи шубы и шкурки были немедленно отобраны. Бесчисленное множество экипажей и подвод сменили хозяев, а их содержимое было поделено между русскими. Все трофеи, которые шведские ратники награбили за свои походы, “собственный пот и кровь на то положа”, были утрачены. Победители грабили награбленное. С солдатами обходились по-разному. Если одним соединениям позволено было сохранить все (были даже полки, которые разоружили только два дня спустя), то другие неприятель обобрал самым основательным образом. Некоторых шведов в буквальном смысле слова раздели до нитки: с них сняли даже носильное платье. Раздетых догола, их большими партиями связывали друг с другом и “гнали и понукали, как быдло”.
Во второй половине дня началось разоружение шведских войск. Полк за полком шведы двинулись к лагерю русских. Пехотным частям предстояло складывать оружие перед русским гвардейским полком, поэтому первой шла лейб-гвардия. Пехотинцы отдавали честь мушкетами и опускали их на песок, после чего снимали с себя шпаги и патронные сумы. Гвардейский капрал Эрик Смепуст, входивший в роту Уксеншерны, впоследствии грустно писал в своем дневнике: “Сами можете представить себе, с каким сердцем мы такое проделывали”. Эскадроны шведских кавалеристов тоже направились к месту, отведенному им для сдачи оружия. Перед шеренгой застывших на месте русских драгун из полка Бауэра один за другим проходили одетые в синие мундиры эскадроны. Минуя драгун, они бросали наземь свои литавры, свои штандарты, свои шпаги и карабины. Юный прапорщик Пипер назвал это “скорбной церемонией, на которую невозможно было взирать без слез”. По мере прохождения полков бряцающая груда оружия, штандартов и инструментов росла, превращаясь в гору. Под косыми лучами солнца безоружные всадники удалялись прочь. Многие плакали. А возле Днепра предавали огню документы из походного архива. Два канцелярских чина, Тун и Гранберг, собственноручно поджигали огромные кипы бумаг, которые тут же охватывались пламенем и таяли, оставляя после себя сажу и пепел. Мимоходом Бальтасар Тун отметил про себя, что во многих из пачек, которые он швырял в огонь, были черновики сочинений, принадлежавших перу королевского министра пропаганды Улофа Хермелина: целое собрание памфлетов и депеш, в которых прославлялось величие и могущество Швеции»138.
Торжество победителей и участь побежденных
После Полтавской виктории царь Петр роздал щедрые награды. Так, графа Гавриила Ивановича Головкина он возвел в канцлеры, Петра Павловича Шафирова – в вице-канцлеры. Репнину, Брюсу и другим генералам царь пожаловал орден Андрея Первозванного, а генерал-лейтенантам Голицыну и Бауэру – деревни. Многие генералы и офицеры были повышены в чинах. Петр не оставил без наград солдат и остальных офицеров: солдатам было выдано не в зачет двухмесячное, а офицерам – трех– и шестимесячное жалованье. Все штаб– и обер-офицеры получили портреты царя с алмазами. Петр учредил солдатскую наградную медаль, на лицевой стороне которой был изображен сам царь в лавровом венке, доспехах и мантии с лентой ордена Андрея Первозванного через плечо. Такая же серебряная медаль, но большего размера (49 мм вместо 42 мм) выдавалась урядникам. Самой почетной была серебряная медаль размером 68 мм, на ее лицевой стороне на фоне сражения был изображен Петр на коне, а на обратной – Геркулес с львиной шкурой. На лицевой стороне этой медали по кругу шла надпись: «Нам позавидуют в сей славе», а на обратной – «Полтава славна чудесным поражением», «Все шведское войско истреблено 27 июня», «Великая победа сил доставляет Петру надежное торжество». Естественно, что щедрее всех был награжден Александр Данилыч. Петр пожаловал его чином второго фельдмаршала (первым был Шереметев), а также городами Почеп и Ямполь. И без того обширные владения князя увеличились на 43 362 души мужского пола. По числу крепостных он стал вторым после царя душевладельцем в России.
13 июля царь повелел армии перейти от Полтавы к Решетиловке, «понеже у Полтавы, ради духу от мертвых тел и долговременного стояния двух армий великих, долее стоять было невозможно».
Петр решил отметить и свои личные заслуги в разгроме шведкой армии. 4 июля 1709 г. «полковник Питер» обратился к Шереметеву: «Господин фельдмаршал, прошу, дабы вы рекомендовали государям нашим (обоим) о моей службе, чтоб за оную пожалован был чином рыр-адмиралом (шаутбейнахтом), а здесь в войске ранг, а не чин старшего генераллейтенанта. И о первом, как и нам с Москвы указ послан будет, тогда б и к адмиралу о том моем чине указ послан был же от их величества».
Напомню, что Петр полувшутку, полувсерьез начал службу в чине простого бомбардира и после каждой победы получал очередной чин. На мой взгляд, если бы он был мелким дворянином и не имел бы влиятельных врагов, то и тогда он вполне заслужил бы получить эти чины.
«Государи», к которым по просьбе «полковника Питера» должен был обратиться Шереметев, были «князь-кесарь» Федор Юрьевич Ромодановский и судья Земского приказа Иван Иванович Бутурлин. Долго их упрашивать, естественно, не пришлось, и Ромодановский отвечал царю: «За ваши храбрые кавалерские подвиги и в делах воинских мужественного искусства, иным таким ж подвизателям во образ, вашу милость из прежнего полковничья чина повышением чинов у морского флота царского величества флота арир- адмиралом, а по сухом пути у лейб-регимента Преображенского ранг иметь старшего генерал-лейтенанта удостоили и учинили» 139. Затем царь отправился в Киев, где префект Киевской духовной академии Феофан Прокопович встретил его речью: «Пресветлейший и великодержавнейший всероссийский монарх и преславный войск свейских победитель! Кое иное дать тебе приветствие и что большее в дар гостиный имамы принести тебе?» Далее префект рассказал о Полтавской битве, об измене Мазепы, о пленении шведов у Переволочны. «Супостат, поистину таковый, от якового не побежденну токмо бытии великая была бы слава, – что же такого победити, и победити тако преславно и тако совершенно!... Те не только посылал полки на брань, но сам твоим лице с супостату стал если, на первые мечи, и копия, и огни устремился если»140, – продолжал Феофан. Эта речь круто изменила карьеру Прокоповича. Петр делает его игуменом, а затем архиепископом. Царя не смутило, мягко выражаясь, сомнительное поведение Феофана. Начнем с того, что его первое имя – Елизар, а Прокопович – девичья фамилия матери. Был ли у него законный отец, неясно. Во всяком случае, Елизара воспитывал его дядя Феофан Прокопович. В 17 лет Елизар отправляется в Польшу, где принимает католичество и имя Самуил. С 1698 г. он учится в Риме у иезуитов в коллегии Святого Афанасия. В 1702 г. Елизар-Самуил возвращается в Киев, где через два года переходит в православие и принимает монашество под именем Феофан.
Став приближенным Петра, он фактически возглавляет движение за упразднение патриаршества и замены его Священным Синодом (духовной коллегией). Петр делает Феофана первенствующим членом Священного Синода.
Петр обожал пышные торжества и сейчас задумал устроить себе триумф по образу римских императоров. Как писал Н.И. Павленко: «Зиму 1709 г. царь провел в хлопотах по организации триумфального въезда в Москву»141.
Как только установился санный путь, Петр отправился в Москву. Он остановился в подмосковном селе Коломенском,откуда и руководил подготовкой к «триумфу». В Коломенское перевели Семеновский и Преображенский гвардейские полки, а всех шведов, плененных у Лесной и Полтавы, собрали в Можайске и Серпухове. Их насчитывалось 22 085 человек. 21 декабря 1709 г. состоялся торжественный въезд победителей в Москву. Первым следовал Семеновский полк, а за ним «пленные генералы, высшие и нижние офицеры купно с их артиллерией, знаменами и прочим», взятые при Лесной. Замыкала эту первую часть шествия рота Преображенского полка, за которой располагались шведы, попавшие в плен под Полтавой и Переволочной. За ними снова следовала артиллерия, знамена, штандарты.
Далее двигались генерал-адъютанты короля Карла XII, генералы, полковники, подполковники и майоры, а также «королевский двор с высшими и нижними чинами». Следующим элементом процессии были королевские носилки с постелью, на которых возили раненого короля Карла во время боя. За носилками следовала вся уцелевшая часть шведской гвардии и свита Карла: генералы Гамильтон, Штакельберг, Роос, Круус, Крейц, Шлиппенбах, граф Левенгаупт, фельдмаршал граф Реншильд, первый гофмаршал и первый
