Глеб повернул голову, ожидая увидеть за спиной косматую тень. Но сзади не было никого. Огонь погас - в очаге красными точками мерцали тлеющие угли.
- Там Аксан!..
Коста молча отодвинул его, поднял вязанку и вошел в пещеру. Не торопясь положил вязанку возле очага, не торопясь развязал веревку. Взял пучок смолистых веток, поднес к очагу. Разгреб серебристый пепел, дунул... Глеб наблюдал за ним, стоя у входа. Когда пламя разгорелось вновь, Коста спросил:
- Ну и где твой Аксан?
Кап... кап... кап... - доносилось издалека.
Глеб подвел его к стене с рисунками.
- Это? - Коста хмыкнул.
- Разве не похож? - Глеб показал пальцем на старика в шубе. Вспомни...
- Ерунда! У них тут все на одно лицо. Почему ты решил, что это он?
- Показалось...
- Тебе надо выспаться. - Коста с сожалением посмотрел на друга. - Видок у тебя неважный.
- Но это... это точно не он?
- А хоть бы и он, какое тебе дело? Со стены не спрыгнет. - Коста ножом ковырнул краску, помял пальцами липкий комочек. - Видишь? Ничего страшного.
- А что у него в руках?
- Бубен. И колотушка. Шаманские штучки. Я видел у вепсов.
Они вернулись к костру. Озноб, колотивший Глеба, стал еще сильнее. Коста тронул его за руку и сказал с тревогой:
- Э, брат, да у тебя жар!
Он бросил в костер чуть ли не половину вязанки, и пламя взвилось к потолку, Глеб стоял, скрестив руки на груди, а зубы вытанцовывали дикарский танец.
- Погоди-ка. - Коста взял найденный под стеной кожаный лоскут, расстелил его на полу. - Садись.
Глеб подсел к огню, обхватил руками колени и напрягся, стараясь унять дрожь. Лицо пылало - можно было подумать, что пламя костра перекинулось на кожу и она вспыхнула, как сухая береста.
- Что видел? - спросил он, ворочая шершавым языком.
Коста ответил не сразу - сходил за водой, поставил кубок на огонь.
- Я? Ничего особенного.
- А все-таки?
- Прошел вдоль скал. Там есть проход... помнишь, Пяйвий говорил про какую-то гряду?
-Ну.
- Гряды я не видел, до нее, наверно, далеко. Но за скалами начинается лес. Я нарезал веток и вернулся. Вот и все.
- Что за лес?
- Одно название. Кусты, кривые березки... Это поблизости. Дальше вроде бы ельник, но я туда не ходил - снегу по колено.
- А звери?
- Впотьмах никого не разглядел. Рассветет, схожу еще разок.
- Если рассветет...
Вода в кубке зашипела. Коста бросил в него несколько маленьких овальных листочков и с десяток сморщенных ягод.
- Что это?
- Брусника. Раскопал под снегом. Выпей-ка. - Он протянул кубок Глебу.
Глеб взял его дрожащими руками, стал пить, вернее, глоток за глотком проталкивать воду в воспаленное горло. Вода выплескивалась, текла по пальцам, капала на колени.
- Жаль, нет меда, - сказал Коста. - Молоко с медом - от простуды самое то.
- Молока тоже нет. Ничего нет... - Глеб поставил кубок на пол. - Больше не хочу.
По спине заструились ручейки пота. Глеб закашлялся, в промежутках между хриплыми вдохами спросил:
- А люди?
- Что - люди?
- Не попадались?
- Я же говорю, никого не видел...
- Договаривай.
- Где-то рядом есть жилье. Это точно.
Кашель прекратился. Глеб перевел дух.
- С чего ты взял?
- Дым. Откуда-то из леса тянет. Утром проверю.
- Вместе проверим.
- Конечно... Тебе только босиком по снегу бегать. Ты бы лучше лег, поспал.
- Не хочется. Я посижу...
Сидели долго. Коста задремал - веки налились свинцом и тяжело надвинулись на глаза. Его мягко качнуло, голова опустилась на грудь, спина сгорбилась.
- ...есть победители, и есть побежденные... Вивере милитаре эст...
Коста очнулся, вскинул голову. Глеб сидел напротив, уставясь в одну точку, и бормотал что-то невнятное:
- Спиритус... чувствами, а не рассудком... беги!
- Что с тобой?
Коста тыльной стороной ладони коснулся его лба и отдернул руку. Лоб Глеба пылал. Лицо покраснело, а из распухших губ вырывались бессвязные слова:
- Мир... мундус сенсибилис... я сделаю еще один шаг... он убьет меня!
- Кто?
- Аксан! То, что не могло... даже в самом богатом...
Он придет, чтобы отомстить... он убьет!
Глеб закричал и расширил глаза, будто увидел за плечом Косты привидение. Коста обернулся, и по спине пробежал невольный холодок. Вход в пещеру был озарен неясным голубым свечением, словно где-то снаружи, совсем близко, забрезжил неведомый источник света. Коста сдавил булаву так, что захрустели пальцы. Бесшумно, на цыпочках, подошел к отверстию и выглянул наружу.
Снег возле пещеры сверкал: по зернистой поверхности пробегали цепочки искр, вспыхивали, гасли, снова вспыхивали... Ветер утих, сверху опускались редкие снежинки, каждая из которых светилась ярким отраженным светом - можно было подумать, что из поднебесья кто-то засевает землю крупицами золота. Коста поднял голову и обомлел. Сквозь слюдяную прозрачность морозного воздуха проступали узоры, каких он не видывал за всю свою богатую впечатлениями жизнь. Из мертвенной черноты небосклона проклюнулись светло-синие, окаймленные розовой бахромой цветы - распустились, срослись друг с другом широкими лепестками, и по тончайшим трепетным жилкам из одного цветка в другой стал. перетекать мерцающий сиреневый ток. Потом все смешалось, будто кто-то смял цветы прозрачной ладонью, и растеклось по небу, как расплавленное олово. В разные стороны побежали сверкающие змейки, которые стали плавно извиваться, сворачиваясь в кольца. Одна из них, самая длинная, захлестнула петлей побледневший месяц и сдавила так, что из него, как из перезревшей ягоды, потекли густые ручейки оранжевого сока. Или это уже мерещилось?..
Заглядевшись на сполохи, Коста перестал разбирать, где кончается реальность и начинается воображение. Сияние околдовало его, заставило на несколько коротких мгновений забыть обо всем остальном, а одна из змеек вдруг заскользила вниз, как рука, протянутая для пожа тия...
- Спасайся!.. садись на свое судно... спиритус... а не рассудком... так будет лучше и для тебя, и для тех...
Бессмысленная скороговорка, доносившаяся из пещеры, заставила Косту стряхнуть с себя волшебное
