– Подожди, Глафира, – сказал Жгутов.
– Чего ждать? – спросила Глафира.
– Давай отойдем в сторонку, поговорить надо.
– Говори, если хочешь, – сказала Глафира.
– Отойдем, секретный у меня разговор.
– Нет у меня с тобою секретов, – резко сказала Глафира. – Хочешь – при всех говори, а не хочешь – не надо.
Жгутов собирался резко ответить Глафире, но сдержался. Сейчас Глафира была ему очень нужна.
– При всех так при всех, – сказал он. – Может, недолго нам жить-то осталось, Глафира, умрем на мокрой скале.
– Спасут, – уверенно сказала Глафира, – не может быть того, чтобы не спасли.
Жгутов посмотрел на черные, мокрые скалы. Над скалами с криком летали чайки, ни травинки, ни кустика не росло на острове. Только внизу у воды лежали кучами выброшенные волнами водоросли.
– Не знаю, – сказал Жгутов, – может, и не спасут. Тоскливо мне, Глаша. Знала бы ты, как тоскливо! Места себе не нахожу.
– Смерти боишься? – зло усмехнулась Глафира. – Сам виноват, что сюда попал. Степан-то ни в чем виноват не был, а где он, Степан? Из-за тебя погиб.
– Может, и смерти боюсь, – задумчиво сказал Жгутов, – а главное не это. Главное, Глаша, обидно мне за Степана. Ни за что погиб человек, из-за дурости моей погиб. Разве ж я думал, что такое получится? Я ведь сам на боте был, тоже погибнуть мог. Что же, я себя, что ли, топить собирался? Просто знаешь, как бывает? Работать лень, неохота, ничего, думаешь, завтра успеется. А завтра поздно уже, ничего не вернешь. Такая наука мне, на всю жизнь наука,
– Чего ты хочешь? – спросила Глафира, – Говори прямо.
Жгутов отвернулся. Он смотрел сейчас на море. Правильно говорила Глафира, волна становилась пологой. Белые барашки исчезли. Море успокаивалось на глазах, и тучи прошли, небо было чистое, светлое.
Светило солнце, и над камнями острова Колдуна поднимался пар. Становилось жарко.
– Прости меня, Глаша, – сказал Жгутов.
– Что значит «прости»? – не поняла. Глафира. – Как это так «прости»?
Жгутов замялся. Он переступил с ноги, на ногу, обвел глазами черные скалы острова, голубое, сверкающее море. Он с ненавистью посмотрел на меня и на Фому, на Валю. Ему не хотелось при нас говорить, но у него не было выхода.
– Никто ведь не знает на берегу, как дело было, – сказал Жгутов. – Ну, мало ли что… Ну, сдал мотор. Бывают ведь такие аварии, что не предусмотришь. Фома Тимофеевич, может, не выживет, а выживет, так, если ты попросишь, может, и согласится молчать. Лучше ведь никому не станет, если меня засудят. – Он вдруг подошел к Глафире так близко, что она даже отшатнулась, и сказал, глядя ей прямо в глаза: – Ну прости, Глаша. Хочешь, я на колени стану?
– По всей строгости закона ответишь, Жгутов! – сказала Глаша с такой ненавистью, что Жгутов даже поежился. – По всей строгости закона, – повторила Глафира.
– Закон-то ведь далеко, Глаша, – сказал Жгутов, – ещё за нами когда придут, да и придут ли вообще? Кто про него помнит, про этот остров Колдун? Может, нам ещё вместе спасаться придется. Стоит ли ссориться нам, Глафира?
– Не бойся, – сказала Глафира, – придут за нами, Жгутов, и всё про тебя узнают.
Они теперь стояли совсем близко, лицом к лицу, и оба говорили тихо, но яростно.
– Мне, Глаша, терять нечего, – сказал Жгутов. – Все равно я человек погибший, так я много зла принести могу.
– Давай, – говорила Глафира, – воюй с женщиной и ребятами, мужчина!
Жгутов усмехнулся и отошел на несколько шагов в сторону.
– Что ж, – сказал он, пожав плеча ми, – я миром хотел дело уладить. Ты меня не пощадила, не жди и от меня пощады. Ещё поглядим, кто сильнее, Глафира Матвеевна.
Он засвистел какую-то песенку, сунул, руки в карманы, повернулся спиной к нам и пошел к берегу. Подняв камень, он с такой силой швырнул его в скалу, как будто целил в Глафиру и надеялся убить её этим камнем.
– Вы, пожалуй, без меня идите, ребята, пещеру искать, – сказала Глафира, – а я посижу возле Фомы Тимофеевича. Что-то Жгутов в шутливом настроении, может нехорошо пошутить.
Глава четырнадцатая. ПОТЕРПЕВШИЕ КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ. ВРАГ НА ОСТРОВЕ
Мы трое поднялись на вершину скалы. Подниматься было нетрудно. К морю скала обрывалась круто, и, когда я глянул с обрыва вниз, у меня закружилась голова. Чайки летали подо мной с резкими криками, волны казались совсем маленькими. Я отошел от края и строго прикрикнул на Вальку, которая тоже, конечно, рвалась посмотреть вниз.
– Скучные здесь места, Фома, – сказал я. – Нехорошие места. Мокрые камни, холодно и ни травинки, ни кустика. А у нас в Воронеже леса, речки, скот на лугах пасется. А тепло! А солнечно!
– Ну, я у вас в Воронеже не был, – хмуро сказал Фома, – а мне и здесь хорошо. У нас знаешь, какие места богатые – ужас! Этой весной ещё не так много было рыбы, а то, бывает, селедка в губу зайдёт, так весло в воду опустишь, а оно стоит.
