Тут девчонки тоже вмешались в разговор. С коровой было связано много интересных историй. Девчонки оставались одни, когда тятька с мамой поехали в Куганаволок, сами хозяйничали три дня, потом всё ждали — на тропу ходили, выглядывали — и вот видят: ведут. Что тут было!
— Сколько дали за корову? — спросил дядька.
Оказывается, купили дешево: за семнадцать рублей. Человек уезжал и спешил продать. Началась история про этого человека.
Я не стал ее слушать. Наклонившись к Тикачеву, я спросил:
— Чего ж мы сидим? Надо делать что-то...
— А что делать? — спросил так же шепотом Тикачев. — Поедим, выйдем в лес и обсудим.
Хозяйка все продолжала историю про человека, который продал корову, потом вернулась к самой корове и опять стала описывать ее замечательные качества.
— Ты что же, хозяйка, вдова, что ли? — спросил дядька.
Хозяйка испугалась ужасно.
— Ой, что ты! — сказала она крестясь. — Да я же рассказываю: с мужем же за коровой ездили. Какая же вдова? Скажет тоже, не дай бог...
— Да, — смущенно сказал дядька, — спутался я. А где же твой хозяин?
— В лес ушел, — сдержанно сказала хозяйка.
— В лес ушел, — сказали обе девочки и закивали головами. Косички, завязанные тряпочками, попрыгали по плечам и успокоились.
— На охоту, что ли?
— Какая охота! — Хозяйка махнула рукой. — У него и ружья отродясь не было, он и стрелять не умеет.
— А чего же?
— Да так, есть дела кое-какие... Выпейте еще молочка.
Мы отказались. Пора было собираться.
— Вы куда же? — спросила хозяйка. — На Лузу, что ли?
— На Носовщину, — сказал Харбов.
— Может, корову сходите посмотреть? — просительно сказала хозяйка. Ей, видно, этого очень хотелось.
Мисаилов уже надел на спину вещевой мешок и с нетерпением поглядывал, когда наконец мы все соберемся. Но посмотреть корову было необходимо. Даже Вася это понял и не стал возражать.
Мы пошли в хлев. Корова, большая, белая, с черными пятнами, жевала сено и посмотрела на нас недовольно. Ее должны были уже выгнать пастись, да из-за нас задержались. Она, видно, думала о том, что такая неаккуратность на новом месте не предвещает в будущем ничего хорошего.
Хозяйка гладила ее, и девочки гладили, вытягивая как только можно руки и боясь подойти близко.
Хозяйка объяснила нам, какое важное дело — корова. Теперь их семье ничто не угрожает. Раз есть молоко, значит, не пропадут. Девочки выросли без молока. Бывало, конечно, выменивали на что-нибудь горшок, но редко. Фроловы очень жадные. Теперь, когда у них есть молоко, девочки станут очень быстро расти и толстеть. Они уже потолстели. Вот, посмотрите, какие здоровые. Разве раньше такие были? А давно ли привезли корову? На позапрошлой неделе. Здесь у них, в Калакунде, заработков нет. Муж на зиму уезжал. Далеко ездил, в город, только не в Пудож, а в другой. Она не запомнила, как называется. Едут туда через такое озеро, что их Водл-озеро кажется совсем маленьким. А они ждали всю зиму и думали — заработает или не заработает. Бывало, сидят вечером, и она девчонкам рассказывает, как тятька приедет, денег привезет и какую они купят корову. Вечером страшно. Она хоть не верит в нечистую силу, но нечистый здесь пошаливает. А как она станет рассказывать про то, что тятька работает, на корову рубли собирает, так весело вечер и просидят. И спят девочки спокойно, все им корова снится.
Доказать, что моя догадка справедлива, я не мог бы никак. Из здешних мест не один Савкин ездил на заработки, не один он привез домой заработанное, не одного его долгую зиму ждала семья.
И все-таки я был совершенно уверен, что не ошибся. Только на всякий случай я задал вопрос.
— Рублей тридцать муж привез? — спросил я.
— Двадцать восемь, — сказала хозяйка и продолжала неторопливо рассказывать про то, как они ждали хозяина.
Ну конечно, рубль вычел с него Катайков, а на рубль он опохмелился или, может быть, купил гостинец девчонкам.
— Как ваша фамилия? — спросил я.
— Савкины, — ответила хозяйка и опять принялась за свой бесконечный рассказ.
Я подошел к Мисаилову и шепнул ему:
— Поторопи их, Вася. Выйдем из деревни, обсудим.
Он кивнул головой.
— Вы как хотите, товарищи, — сказал он, — а я пойду. У меня времени нет.
Голос у него был сердитый, и его сразу послушались. Харбов отвел хозяйку в сторону, и мы слышали, как звякало серебро и хозяйка, сначала отказавшись для приличия, взяла полтинник. Потом мы вышли на трону и зашагали.
Как только деревня скрылась из глаз, Мисаилов остановился.
— Дело ясное, — сказал он. — Обморочил нас Катайков.
Я молчал.
— Ничего не понимаю, — сказал Харбов. — На Ильинском погосте они были. Значит, оттуда пошли на Пильмас-озеро?
— На берегу-то карбаса не было! — сказал раздраженно Мисаилов. — Надо было подумать, куда мог деться карбас. Или он должен был остаться на Илексе, или нам встретиться.
— Темнит, темнит, мироед, — подтвердил дядька.
— Положим, — сказал Семкин, — карбас мог их довезти, а потом пойти на Пильмас.
— Зачем же на Пильмас? — удивился Девятин. — Карбас из Куганаволока. Дорога ему прямая назад. Погода ясная, ни одна лодка навстречу не шла, мы же видели.
— А затем на Пильмас, — сказал Семкин, — чтобы нас запутать. Тоже не дети. Понимают, как дело делается.
— Путает, путает, мироед, — подтвердил дядька.
— Откуда он знает, — спросил Девятин, — что мы за ними идем?
— Знать не знает, — мрачно сказал Андрей, — а опасается.
Мы замолчали. Громко звонило знаменитое ботало. Действительно, звук был необыкновенно низкий. Знаменитая белая корова показалась из-за деревьев и, равнодушно глядя на нас, прошла мимо. Посторонившись, мы пропустили ее.
Четыре косички, завязанные тряпочками, прыгали на плечах у двух девочек, каждая из которых держала по прутику.
— Куда, куда? — кричали обе и хлестали прутиками корову.
Корова, кажется, только сейчас заметила, что за ней идут два маленьких человечка. Она повернула голову, посмотрела на девочек и свернула с тропинки в лес. Девочки побежали за ней, не обращая на нас никакого внимания. По сравнению с коровой мы были неинтересными существами. Четыре косички попрыгали по плечам и скрылись за деревьями. Мы выждали, пока звук ботала затих, и продолжали разговор.
— С Пильмаса только на Выг-озеро путь, — задумчиво сказал Сила. — Тоже не понимаю, что им делать на Выг-озере...
— Откуда мы знаем, где у Катайкова свои люди! — резко сказал Мисаилов. — Может, у него там деревня куплена. Ты разве знаешь до конца его силу?
— Хитрит, хитрит, мироед, — согласился дядька.
— Меня вот что интересует, — сказал Девятин. — Хорошо, Катайков нас обманул. Как теперь вернуться? Афонькина мы отпустили, лодок я на Илексе что-то не видал.
— В Калакунде есть лодки, — сказал Тикачев.
— Есть, — согласился Девятин. — Так это ж выше порогов. Через пороги как проведешь?
