— Я тебя тоже очень люблю, — ответила Милюнэ. — Я никогда не думала, что так будет, только мечтала, слышала нутром… Думала, что все пройдет, как болезнь, и я останусь одна или выйду замуж за какого-нибудь старого оленевода. И вдруг такое… А спой мне! — вдруг горячо попросила Милюнэ. — Спой мне твою любимую песню!
Булатов посмотрел в глаза Милюнэ и снова ощутил ту щемящую нежность, от которой хотелось заплакать тихими слезами.
— Ну хорошо, вот слушай… — Он прокашлялся и начал:
Красна девица сидела под окном, Утирала слезы белым рукавом. Пришла весточка нерадостная к ней, Что сердечный друг не верен больше ей. Что задумал он иную замуж взять. Как тут девице не плакать, не вздыхать? Стали девицы подружку утешать: 'Полно сердцем о неверном тосковать. Ты в селе у нас всех лучше красотой, Наши молодцы любуются тобой. Всякий девице желает угодить, Ты властна из них любого, люлюбить'. 'Пусть их много, — красна девица в ответ, — Сердце милого другого не найдет!'
Милюнэ слушала, подперев голову рукой, чуточку раскачиваясь в такт. А когда Булатов умолк, она долго смотрела на него завороженным, затуманенным взглядом и прошептала:
— Как это хорошо: сердце милого другого не найдет! Какие это правдивые слова!
Иногда, лежа в объятиях Булатова, Милюнэ надолго замолкала и смотрела на тающие в небе облака. Интересно, что там, за облаками? Вправду ли тот мир, куда уходят навсегда и откуда уже никогда не возвращаются? Бывают ли там такие встречи, какая случилась с ней? А вдруг это земное счастье когда- нибудь может кончиться? Милюнэ боялась так думать, но эта мысль упорно приходила к ней, гасила огонь, окатывала холодом будущего расставания.
— Неужели такое когда-нибудь кончится? — спросила Милюнэ с замиранием сердца.
— Никогда! — не задумываясь ответил Булатов. — Бог такого не допустит.
— А ты веришь в тангитанского бога? — с интересом спросила Милюнэ. — Наверное, он добрый… Ведь сам страдал. Я видела в церкви — он приколочен к кресту.
— Понимаешь, Машенька, — сказал Булатов, — это счастье и в наших руках. Так что не думай, что это кончится…
— Ну как не думать, когда так хорошо! Почему так? Когда уж очень хорошо, обязательно думаешь о плохом.
— Ну, Машенька! — Булатов привлек ее к себе, заметив на ее глазах слезы. — Все будет хорошо… Так мне сказал Сергей Безруков…
— Разве он мудрец, который все знает наперед? — с любопытством спросила Милюнэ. — Он же кладовщик, а его друг — этот Дмитрий — милиционером стал и большой нож на пояс нацепил.
— Это не нож, а сабля называется, — засмеялся Булатов. — Ты слыхала когда-нибудь о Ленине?
— Русский разбойник, — ответила Милюнэ. — Зачем ты о нем спрашиваешь? Лучше спой мне еще раз песню о сердце милом.
— Кто же тебе такое сказал про Ленина? — с изумлением спросил Булатов.
— В нашем доме хозяева только так и говорят о нем, — ответила Милюнэ. — А что, не такой он?
— Да ты знаешь! — Булатов долго искал слова, а потом сказал: — Ленин дал таким, как я, землю!
Однако это не произвело впечатления на Милюнэ.
— А зачем эта земля? — пожала она плечами. — Вон, сколько хочешь бери. В мешок клади или валяйся на ней, как мы с тобой.
— Да не эта земля! А та, на которой хлеб растет! Понимаешь — хлеб!
Милюнэ с изумлением смотрела на Булатова.
— Откуда же Ленин взял столько хорошей земли?
— Вся земля России, на которой растет хлеб, принадлежала помещикам, богатым людям, — принялся объяснять Булатов.
— Как Армагиргину? — догадалась Милюнэ.
— Вроде бы, — кивнул Булатов. — Эти помещики заставляли работать крестьян, таких, как я. Все, что вырастало, они отбирали себе, а нам оставляли самую малость. А мы бедствовали и голодали…
— А что, без Ленина не могли догадаться, что эту самую землю надо попросту отобрать у помещиков? — с наивным простодушием спросила Милюнэ.
— Может быть, догадывались, да не решались, — ответил Булатов. — Не знали, как это можно сделать. И Ленин сказал как.
— А как?
— Самим взять власть, — ответил ьулатов. — Стать во главе жизни.
Аресты в угольных копях и суд взбудоражили сонный Ново-Мариинск. Испугались даже торговцы, многие из которых входили в разные составы Комитета общественного спасения.
Тренев призвал в комнату Милюнэ и сказал:
— Сходи послушай, о чем там толкуют. И тебе интересно будет, поскольку ты девка любопытная, и нам потом расскажешь.
Милюнэ поначалу думала, что тангитанский суд состоит в том, что виноватого выставляют на всеобщее обозрение и увещевают.
Народу на судебном заседании было совсем немного. Родственники и близкие друзья обвиняемых оставались на том берегу лимана: буря не позволила им переправиться на правый берег Анадыря.
Суздалев сидел за большим столом, покрытым зеленой скатертью. Позади него на стене в старой раме, в которую раньше был заключен портрет государя, висел поясной литографированный портрет адмирала Колчака в полной парадной форме.
Немногочисленные любопытствующие сгрудились на задних скамьях и совсем стиснули сидящих рядом Булатова и Милюнэ.
Одного из шахтеров Милюнэ знала — его зва-ли Николай Звонцов. Он входил в состав комитета, который тогда назывался Советом. А другого она видела впервые, хотя имя его произносилось в доме Тренева: Алексей Шорохов.
Подсудимые сидели на специальной скамье перед столом с зеленой скатертью, а позади них с ружьями, удлиненными примкнутыми штыками, стояли милиционеры.
— Обвиняемый Звонцов! — Суздалев чуть поднял голову от бумаг. — При обыске в бараке, где вы проживали, под кроватью в сундучке была найдена взрывчатка. Скажите суду, для каких целей предполагалась сия взрывчатка?
— Знамо для чего, — ухмыльнувшись, ответил Звонцов. — Для уголька.
— Вы мне зубы не заговаривайте! — неожиданно выкрикнул Суздалев, и пенсне его слетело с носа. — Вы что же думаете, что мы такие олухи, что поверим вашим басням? Так знайте, что мы прибыли сюда для того, чтобы дочиста искоренить большевистскую заразу и всякие марксистские идеи. Скажите суду, что вы знаете о деятельности Петра Каширина!
— Петра Васильевича я знал как золотоискателя, а про другую деятельность его я не знаю, — ответил Звонцов.
— А не вместе ли с вами он принимал участие в организации большевистской первомайской демонстрации? — Голос Суздалева истончился, и он налил в графин желтоватой воды.
— Ежели за это судить, так весь Ново-Ма-риинск надо посадить на скамью подсудимых, — усмехнулся Звонцов.
Приговор читался медленно и торжественно. Оба обвиняемых были приговорены к смерти. Когда до сознания Милюнэ дошло это, она не выдержала и громко по-чукотски произнесла:
— Кыкэ вынэ вай!
— Тихо! — тут же отозвался эхом Струков. — Молчать!
Приговоренных, оглушенных только что услышанным и еще не до конца осознавших случившееся, провели к выходу. Они шли опустив головы, исподлобья глядя на остававшихся на свободе.
Когда Милюнэ рассказала о приговоре и заплакала, Тренев утешил ее:
— Помилует Громов их. Не за что так жестоко карать…
— Так ведь сказал судья — по закону. И никакой жалобы… — объяснила Милюнэ.
В эти осенние дни Ново-Мариинск словно вы-мер. На мокром ветру болтались на вешалах связки
