несколько минут послышался осторожный стук, и дверь чуть приоткрылась.
– Мистер Браниган… – послышался голос Оливии.
– Слушаю вас, мисс Мейтленд?
– У вас… То есть вы уже…
Он прекрасно понимал, о чем она хотела спросить, но не мог удержаться, чтобы не подшутить над ней:
– Да-да, мисс Мейтленд, я вас слушаю.
Она довольно долго молчала, потом спросила:
– Вы уже в приличном виде?
В животе у Конора заурчало, и он решил, что больше не стоит разыгрывать хозяйку.
– Не беспокойтесь. Я прикрылся простыней.
Дверь раскрылась пошире, и Оливия заглянула в комнату. Убедившись, что он сказал правду, она вошла, но на сей раз у нее не было в руках подноса – к величайшему разочарованию Конора. Вместо завтрака она принесла миску с горячей водой и какую-то одежду. Кроме того, она держала в руке довольно объемистую корзину.
– Я нашла для вас кое-какие вещи, – сказала Оливия.
Тут Конор вдруг понял, что она выглядела не так, как обычно. Да, хозяйка явно похорошела. Прежде она собирала волосы в узел, а теперь у нее была какая-то замысловатая прическа. А поношенную широкополую шляпу сменила до смешного маленькая шляпка из желтой соломки, украшенная белой лентой. Воротник ее скромного серого платья был слишком высокий, но она оживила его белой кружевной накидкой, прикрывающей шею и плечи.
– Вы очаровательно выглядите! – воскликнул Конор. – Вам нужно всегда носить такую прическу.
При этих его словах Оливия снова покраснела.
– Это не очень практично, – ответила она, поставив миску и корзину на столику кровати. – Боюсь, на свиней и кур такая прическа не произведет впечатления.
– А чем же отличается сегодняшний день? – спросил Конор, весело улыбнувшись.
– Сегодня воскресенье. Я повезу девочек в церковь. До полудня вы остаетесь тут один. – Она положила одежду на кровать возле него. – Вот, посмотрите. Надеюсь, вам подойдет.
Полотняные панталоны, рубаха и серые шерстяные брюки оказались хорошего качества – это была одежда состоятельного джентльмена. Но некогда белое полотно пожелтело, да и от всей одежды пахло затхлостью – как будто она долгое время пролежала в сундуках.
«Кому же все это принадлежало?» – думал Конор. Он вопросительно взглянул на Оливию, но та старалась не смотреть на него. Она что-то сосредоточенно рассматривала в своей корзинке, и щеки у нее по-прежнему были розовые.
– Я принесла ваши сапоги. – Вытащив из корзины, Оливия бросила их на пол рядом со столиком. – Кроме того, я выстирала ваши носки. Вот они. И еще я принесла мыло и воду, так что вы сможете помыться. А если захотите побриться, то здесь, в корзине, набор для бритья. А также зеркало, зубная щетка и немного соды. Я подумала…
– Оливия, а завтрак вы, случайно, в эту корзинку не положили? – перебил Конор.
– Ах, ваш завтрак!.. – воскликнула она в замешательстве. – Я совсем о нем забыла. Простите, теперь он, наверное, совсем остыл. Лучше я вам приготовлю другой.
Воспользовавшись предлогом, Оливия поспешно вышла из комнаты.
Конор же уставился на миску с горячей водой.
– Даже зубную щетку принесла, – пробормотал он с усмешкой.
Конор потянулся к миске – и едва не выронил ее; даже небольшое усилие давалось ему с трудом. Почистив зубы, он взял бритву и зеркало и со вздохом откинулся на подушки; на бритье уже не было сил.
Проклятие! Он так утомился, вставая с постели, что теперь не может даже побриться. Тут послышался стук в дверь, и Конор, приподнявшись, снова взял зеркало. Раз уж он это начал, то непременно закончит.
Оливия вошла в комнату с завтраком. Она с первого взгляда поняла, что больной переутомился. Взглянув на него, она заметила, как дрожала его рука, когда он подносил бритву к щеке. Поставив поднос с завтраком на ближайшее кресло, Оливия поспешно подошла к кровати.
– Давайте, к вам помогу. – Она наклонилась над постелью, чтобы взять у Конора бритву.
Но он тут же отдернул руку.
– Я сам могу. Мне не нужна помощь.
Он произнес это таким ворчливым голосом, что Оливия едва удержалась от улыбки. Выпрямившись, она отошла, чтобы не мешать ему. В последние несколько дней она много думала о Коноре Бранигане и пришла к выводу, что его объяснение про тюрьму было правдой.
В этот момент Конор порезался и, отбросив зеркало, проворчал:
– Ох, черт возьми… – Он прижал пальцем порез на подбородке.
– Вам очень трудно принять чью-либо помощь, да? – мягко спросила Оливия. – Почему?
Конор посмотрел на нее так, что она сразу же поняла: он терпеть не может подобные вопросы. Тихонько вздохнув, Оливия проговорила:
– Но вы никогда не поправитесь, если будете переутомляться. Давайте, я вам помогу.
Ее аргумент подействовал, и он позволил ей взять бритву и миску с водой.
– Откиньтесь назад, – сказала Оливия. Поставив миску на столик, она присела на край кровати. – Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Она намылила его щеку и осторожно провела по ней бритвой.
– Не знаю, почему я доверяю вам держать бритву в руке, – пробурчал Конор. – Уверен, вам ужасно хочется перерезать мне горло.
– Да, такая мысль у меня появлялась. – Оливия чуть приподняла его подбородок. – Но тогда бы мы с вами вместе оказались в аду, а мне этого совсем не хочется.
– Так чего же вы боитесь больше – ада или меня? – Конор ухмыльнулся.
Оливия вдруг вспомнила, как он стоял у кровати совершенно голый.
– Хватит болтать, – сказала она, нахмурившись. – Или я действительно перережу вам горло.
– Ну вот… – пробормотала она несколько минут спустя. – Кажется, все в порядке.
Оливия вручила Конору зеркало, и он, посмотрев в него, кивнул:
– Да, вроде бы неплохо. Даже не думал, что у вас так хорошо получится.
– Я привыкла брить отца, – сказала Оливия. – После несчастного случая он не мог сам бриться.
– А что с ним случилось?
Она тяжело вздохнула.
– Это случилось сразу после войны. Он упал с лестницы и повредил спину. – Она встала и принялась вытирать лезвие. – Отец умер недель через шесть после этого. – Оливия помолчала и, взглянув на Конора, добавила: – Он тоже не любил принимать помощь.
Конор вернул ей зеркало.
– Спасибо, – тихо сказал он.
– Пожалуйста.
Конор улыбнулся, и Оливия вдруг подумала: «Возможно, он не такой уж плохой человек». Она отвернулась, чтобы положить бритву в коробку.
– Оливия…
Она взглянула на него вопросительно.
– Да, слушаю.
Он пристально посмотрел на нее из-под густых черных ресниц, и его улыбка превратилась в дьявольскую ухмылку.
– А вы поможете мне одеться?
Кэрри не сиделось на месте, и Оливия не винила ее за это. В качестве проповедника преподобный Аллен был сплошным разочарованием, но старик казался необыкновенно милым, поэтому все в Каллерсвилле его терпели.
– Кэрри, сиди спокойно, – прошептала Оливия.
– Не могу, – ответила девочка. – Я уже ногу отсидела.
Оливия сокрушенно покачала головой, однако промолчала. В какой-то момент она вдруг поняла, что уже не слушает проповедь. И думает вовсе не о Еве и змее.
Конор Браниган. Она видела его так отчетливо, будто он сидел сейчас перед ней, красивый как дьявол и упрямый как мул. Более того, она даже слышала его насмешливый голос и все еще чувствовала жар его кожи под своими пальцами…
Боже милостивый, о чем она думает?! Она ведь в церкви! Оливия почувствовала, что краснеет, и быстро опустила голову, надеясь, что никто за ней не наблюдал. Он, должно быть, сам дьявол, если заставил ее думать о таких вещах, тем более в церкви! Оливия закрыла глаза – и тут же увидела обнаженного Конора, стоявшего у кровати. Открыв глаза, она осмотрелась. Нет, никто за ней не наблюдал.
Слева от нее спала Миранда, положив голову на плечо Бекки. Бекки же слушала проповедь, по крайней мере, старалась слушать. А Джеремайя Миллер, как и всегда, сидел рядом с ней.
Снова осмотревшись, Оливия заметила Вернона Тайлера, сидевшего в передних рядах на своем обычном месте. А рядом с ним сидела его жена-янки. Оливия едва сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами. Лицемер! Все знали, что он проводит петушиные бои в пустом сарае неподалеку от Лонгстроу и устраивает боксерские поединки. Вернон получал неплохой доход со ставок, но часть этих денег каждое воскресенье оставалась в блюде для сбора пожертвований у преподобного Аллена, поэтому старик в своих проповедях не говорил о таком ужасном пороке, как азартные игры.
Но ведь у нее у самой появился в доме мужчина, зарабатывающий себе на жизнь азартными играми. Да-да, профессиональный бокс – греховное занятие. К тому же он еще и пьет…
Тут Оливия вдруг заметила, что все стали подниматься со своих мест. Да, все приготовились к исполнению заключительного гимна. Она поспешно встала и раскрыла свой псалтырь, держа его низко, чтобы Кэрри тоже могла читать.
– Мама, ты открыла не ту страницу, – прошептала девочка. – Это гимн восемьдесят девять.
Оливия тихо вздохнула и открыла нужную страницу. Она пела вместе с остальными прихожанами, но в ушах у нее звучал насмешливый голос Конора: «А вы поможете мне одеться?» Ах, теперь она понимала, почему Ева послушалась змея.
Глава 7
Оливия вышла из церкви и сразу же направилась к фургону. Девочки последовали за ней. Она улыбалась и кивала знакомым, но вопреки обыкновению не останавливалась поболтать с друзьями. Ей казалось, что людям достаточно взглянуть на нее – и они тотчас поймут, какие греховные мысли
