Вилли облегченно улыбнулся. Белые зубы, оттененные загаром лица, блеснули в полутьме. Он прижался к девичьему телу. И через секунду она оказалась на спине, а он надвинулся на нее. Одно мужское колено разделило ее бедра и раздвинуло их ровно на столько, чтобы разместить длинные мужские ноги в образовавшемся пространстве.
— Тебе удобно? — заботливо поинтересовался Вилли.
Его руки ласкали ее желанное тело, будто они были самостоятельными существами. Он целовал ее так страстно и долго, что она забыла о необходимости дышать, она забыла, как ее зовут... Но хорошо помнила, кто рядом с ней, кто ее ласкает. Его имя огромными буквами врезалось ей в память, потому что она знала, что любит его.
Гизела раньше и представить себе не могла, что подчинение может быть таким сладостным. Даже под страхом смертной казни она не вспомнила бы, как и когда он успел снять с нее блузку и лифчик. Самым большим удовольствием сейчас для нее было отвечать на его ласки, делать ему приятное. А несколько слов, произнесенных сдавленным от волнения голосом, окончательно, вознесли ее на вершину блаженства.
— Я захотел тебя, как только увидел там, на шоссе. И стал жить этой мечтой...
Ее маленькие напрягшиеся соски казались ему темными вишенками, брошенными на розовую кожу грудей. Вилли наклонился и стал посасывать их поочередно. Спина Гизелы прогнулась в движении ее тела навстречу его губам. Она была готова выполнять легчайшее распоряжение его рук и его губ. А он склонился к ней и стал целовать сначала груди, потом нежную кожу горла и подбородка, пока не добрался до ее жадных, набухших губ.
Девушка водила руками по мощной мужской спине, по мышцам груди, чувствуя, как вздрагивают они от ее прикосновений. Она тяжело и прерывисто дышала, сжав зубы.
Никто другой не мог бы быть на его месте, подумала Гизела. Потом, словно сомнамбула, протянув руки, стала медленно расстегивать кожаный ремень на его застиранных голубых джинсах. Ему было видно, что делает она это очень неумело. Наконец, вспотев от усилий, она добилась своего — и тут же почувствовала, что он оказался прямо на ней, а его твердая плоть продвигается к желанной цели, как бы намереваясь сокрушить последние преграды.
— Я хочу тебя, я так тебя хочу!.. — вдруг хрипло прокричала она.
— Тихо, родная. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, потому что и сам ощущаю то же самое.
Он быстро и ловко освободил девушку от туфель и ее собственных джинсов, затем на кучу сена полетели легкие трусики — единственное, что с ее стороны еще могло помешать им слиться воедино.
— Слушай, теперь я вижу, что ты настоящая, не крашенная блондинка!
Девушка попыталась было прокомментировать это нахальное замечание, но голосовые связки не послушались ее.
Порыв ветерка, прорвавшийся внутрь сарая, охладил немного ее разгоряченную кожу. Но внутреннего накала не снял. Все внутри Гизелы буквально кипело. Оторвав глаза от своей наготы, она увидела, как, балансируя на одной ноге, Вилли стягивает уже вторую штанину и отбрасывает джинсы в сторону. На нем еще оставались спортивные трусы, обтягивающие узкие сильные бедра. Гизела страстно посмотрела на красивое мужское тело, и взгляд ее отметил, как натянулась ткань трусов, распираемая восставшей плотью.
— Не стой так долго там... мужчина!
Эти слова прозвучали как решительная команда, как приказ. То был призыв страсти и одновременно — какого-то непонятного отчаяния. Чувствовалось, что сейчас девушка не контролирует своих порывов.
Он коснулся ее тела своим телом, и она перенеслась в некое другое измерение. Физически Гизела была рядом с Вилли, но душа ее была в неведомом мире. Она вдруг закричала, как бы возвращаясь из-за заоблачных высот. Девушка ощутила, что мужчина добрался до потайного убежища ее женственности, и ей остается только сдаться на милость победителя. Это была желанная капитуляция. Ничего ей так не хотелось, как того, чтобы он обладал ее телом, всем телом — до самой последней клеточки.
Он приподнял обеими руками тугие ягодицы, глаза их встретились — и она задышала спокойнее, покорясь заданному им ритму. Ей казалось, что он наполнил всю ее собой и что ее тело ему сейчас нужнее, чем ей самой. Она обхватила его ногами, и тонкие лодыжки сомкнулись у него на пояснице.
Гизела в истоме призналась себе, что даже не представляла, как сильно можно хотеть — нет, желать! — одного-единственного, именно этого мужчину. Ее прошлая жизнь не дала ей возможности научиться ощущать эти простые природные чувства. Но оказалось, что все уже заложено в ее генетическом коде. Ее переполняло восхищение тем, что с ней происходит, ее радовала и собственная покорность, и его мощное умение доставить ей такую высочайшую физическую радость.
— Еще, Вилли, еще! Я хочу тебя всего, целиком, не уходи от меня слишком быстро. — Пальцы Гизелы непроизвольно пощипывали его упругую кожу, обтягивающую мышцы спины, плеч и рук.
Вилли делал все, что мог и умел, чтобы доставить ей наслаждение. Они действительно слились в единое целое, и их движения были подобны движениям частей хорошо отлаженной машины. Живой машины... Гизела громко и хрипло стонала. Наконец наступил последний пароксизм страсти, и она ощутила, что все подошло к концу. Это ее не испугало, потому что она прошла свой пик.
— Я даже представить себе не могла, что это может быть таким божественным, — призналась девушка, как только смогла, восстановив дыхание, заговорить.
Его могучее, красиво вылепленное природой, трудом и спортом, блестящее сейчас от капелек пота тело, все еще давило на нее. Но ей была приятна эта тяжесть. Она ощущала биение его сердца. Ей пришло в голову, что, наверное, именно такие минуты пережили первые мужчина и женщина, не знавшие до того сладости запретного плода. И в ответ на эту свою мысль Гизела улыбнулась. Он посмотрел на нее вопросительно.
— Я никогда в жизни не переживала ничего подобного, — призналась девушка, решив не распространяться о библейских ассоциациях. И потом неожиданно добавила: — Страшно подумать, что если бы я вышла замуж за того типа, я никогда бы не узнала, как это должно быть!
Вилли понимал, что это признание абсолютно искреннее. Она явно не была сексуально озабоченной, и эта сторона жизни служила ей лишь добавлением к другим составляющим бытия каждого человека.
— Да, ты много потеряла бы в том замужестве, — мягко признал он.
Его глаза были наполнены, казалось бы, не свойственной его натуре нежностью. Протянув руку, он отодвинул прядь волос с ее щеки и нежно ее потрогал. Черт с ним, с этим неудавшимся женихом, кажется его звали Гюнтер, лениво подумал Вилли. Ему все это и не нужно, его настоящая сфера — политика.
И тут он вспомнил о нескольких своих романах, все они были, естественно до женитьбы на Бригите. Он не стыдился этих приключений, но и гордиться особенно было нечем. Как ни странно, если даже он испытывал каких-то эмоций к партнерше, ему было проще доставить ей удовольствие, чем получить его самому. Только полюбив, он понял, как все должно быть в постели, и пожалел тех мужчин, кому было не дано испытать в жизни весь комплекс чувств.
Гизела, услышав комментарий Вилли, густо покраснела. Она подумала: во-первых, глупо краснеть от слов мужчины, с которым ты только что занималась любовью, а во-вторых, еще глупее обсуждать достоинства или недостатки бывшего любовника с нынешним. Ей стало страшно от мысли о том, что и Вилли в один прекрасный день может стать бывшим.
— Итак, ты сказала, что никогда и ни с кем не испытывала что-либо подобное! — В его низком голосе слышались нотки сомнения.
Господи, ну какая я дура! Кто дергал меня за язык? Осуждая себя за порыв, Гизела попыталась спрятать свое пылающее лицо на его широкой груди. Но он не дал ей сделать этого, подняв вверх двумя пальцами подбородок.
— Я, наверное, делаю, что-то не то? — тихо поинтересовалась Гизела.
— Не знаю, я не заметил чего-либо предосудительного. — Голос лежащего рядом мужчины был мягким, доброжелательным. Девушка слабо улыбнулась. По поведению Вилли она поняла, что значит для него больше, чем просто случайная партнерша. Сердце ее возликовало. — Плохо одно: тебе надо привести себя в порядок. Это займет достаточно времени, а я не могу не вернуться к обеду. Лора поднимет панику, а то и заявится сюда, потому что знает, где я.
