воле какого-то уродливого зигзага судьбы она вторглась в его жизнь, в ту полную непредсказуемости чехарду, к которой не имела ни малейшего отношения. В одном он был не уверен — сможет ли вытащить ее оттуда.
В чьи лапы она попадет, кто бросит ее на растерзание волкам? Ее жизнь теперь была в такой же опасности, как и его.
— Меня завербовали как раз за месяц до выпуска. Как и все молодые люди двадцати трех лет от роду, я был польщен оказанным мне доверием. — Холодная усмешка тронула его губы. — И не лишен самоуверенности. Мой отец посвятил всю сознательную жизнь военному флоту и твердо внушил мне, что служить своей стране — большая честь. Я рассудил: мой долг состоит в том, чтобы принять предложение стать агентом.
Уголки его губ опустились вниз.
— Требовалось время, чтобы понять, что этот тяжкий груз связан с грязью, кровью, всякой чернухой. Юношеское высокомерие улетучилось, как и испарились идеалы.
Ноги отказывались держать ее. Джина была вынуждена присесть на край кровати. Она не знала, чему верить. Она не вдумывалась в смысл его слов, она вслушивалась в его голос, в котором были горечь и боль, да и глаза у него были грустными.
— Вы серьезно думаете так?
— Совершенно серьезно. В то время когда я проходил подготовку, меня снабдили лживыми и часто отвратительными версиями моего прошлого, которыми рекомендовали пользоваться в зависимости от обстоятельств. Я мог бы поведать тебе дюжину историй, чтобы убедить тебя в достоверности моих слов. Но я этого делать не хочу и не могу. Я не способен говорить разные разности только для того, чтобы оградить себя от неприятностей, более того, я не хочу тебе врать.
Джина опустила глаза и принялась разглядывать руки, безвольно лежавшие на коленях. Она в самом деле сходит с ума. Она поверила ему.
— Эта авария самолета была вымышленной?
Морган засунул руку в карман и прислонился к стене.
— Шесть лет тому назад мой начальник вознамерился перевести меня в специальное подразделение, которое именуется Штабом по чрезвычайному положению. Мы участвовали в самых невероятных, самых безнадежных ситуациях, связанных со спасением экипажей кораблей и тому подобное. Для этого требовались люди, которые могли проскользнуть, и проскользнуть незаметно, в самые неожиданные места. Эти люди могли исчезать, не оставляя никакого следа.
— И вы были нужны там, — предположила Джина.
— Да.
— А как же ваша семья? Она знала, что авария — блеф?
— Нет. — В глазах у него появилась дымка, сквозь которую трудно было определить, что он переживает. — Так было безопасней и для них, и для меня. Мой начальник все устроил, и я превратился в Неуловимого Рыцаря, человека без семьи, без прошлого, без имени.
— Без имени, — почти беззвучно прошептала она. — Тогда почему вы сказали мне свое имя?
Он вполоборота отвернулся от нее.
— После того, что я сделал, мне казалось, что это было просто необходимо.
Она про себя повторяла его рассказ, осмысливая, есть ли в нем какие-нибудь изъяны. Кое-что вызывало у нее сомнение.
— Почему вы не явились в свою контору и не попросили там помощи?
— Я не могу. — Он вытащил руку из кармана и взъерошил волосы. — Из-за того, что моя фотография появилась на телевидении. По этой причине меня опознали под тем именем, которое мне там дали. Контора объявила меня персоной нон грата. Агент, который провалился, — вне контроля. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Нет, Джина была беспомощна, она не понимала.
— Это что же, если по телевидению будет показан шпион либо в газетах будет сообщено, что кто- либо из ваших агентов провалился, попал в плен или убит, то начальство будет отрицать, что знает его и отвечает за его действия?
Он легонько усмехнулся, выслушав ее толкование.
— Это близко к истине. — Усмешка внезапно исчезла. — И потом кое-кто хочет убрать меня с дороги. В сущности — убить.
Сколько же нервных потрясений пришлось ей пережить за такой короткий отрезок времени? Джина с грустью подумала, что у нее стал вырабатываться своеобразный иммунитет к ним.
— Показывая твою фотографию вместе с моей, они тем самым дали понять, что и ты разделяешь ответственность.
Нет, приобретенного иммунитета ей явно не хватало. Джина задрожала.
— Меня никто не собирался убивать, — хрипло проговорила она. — Никто не испытывал ко мне ненависть. Я не представляю собой ничего особенного. Почему же кому-то захотелось меня убить?
— Потому что ты можешь засветить меня в связи с убийством Макарти. А они этого не хотят.
— Они? Кто это они, Морган?
— Этого я не могу тебе сказать. — Он наклонился и прикрыл рукой ее рот. — Не могу, Джина. Я не собираюсь быть третейским судьей. Я же говорил, что для тебя будет лучше, если ты не будешь знать подробности. Если тебе вдруг придется оказаться в руках этих людей, которые были нашими гостями прошлой ночью, или в руках других — из Штаба, то ты со спокойной совестью сможешь утверждать, что тебе ничего не известно. При виде твоего невинного личика и честных глаз, они, может быть, и поверят тебе. А это спасет твою жизнь. Может спасти.
— Может? — Она с трудом справилась с комком, застрявшим в горле. Все это напоминало чудовищный кошмар.
Он дотронулся пальцем до ее оттопырившейся нижней губы, погладил ее, касаясь края зубов.
— Мне хочется каким-то образом гарантировать тебе безопасность, хочется пообещать тебе, что все уладится, но это не в моих правилах. Я не обманывал тебя и не собираюсь это делать сейчас.
Может быть, с моей стороны это глупо и легкомысленно, подумала Джина, но его слова справедливы. Она верила каждому его слову, кроме тех, когда он попытался представить себя законченным и убежденным лжецом.
Глядя ему прямо в глаза, девушка старалась проникнуть сквозь закрывавшую их таинственную пелену, понять его мысли. Хотя Морган старался показаться холодным, лишенным эмоций человеком, она знала, что он совсем другой. В его душе бурлили вулканические страсти, однако этот человек выработал в себе способность тщательно скрывать их, используя маску равнодушия. Но она уже почувствовала один раз, какая боль отразилась на его лице, когда он заговорил о семье, ей даже показалось, что его гложут угрызения совести.
Он сказал о себе кое-что важное. Он сказал ей, как его зовут.
Сжав руки, Джина удивилась самой себе, что многие ее предположения оказались верными, хотя не исключено, что просто она этого хотела. Возможно, она придумала, что этот человек старается позаботиться о ней. Но ей искренне хотелось, чтобы он был именно таким.
В конце концов Джина верила своей интуиции, верила своим предположениям. Сейчас она уповала на то, чтобы они подтвердились на деле.
— Что же нам следует сделать?
Морган распрямился, встал прямо против нее. Взяв ее руки в свои, он погладил их.
— То, что полиция теперь приступила к розыску, меняет дело. Как это ни печально, наши возможности резко сокращаются.
— Так что же делать?
— Прежде всего отправиться к твоему брату за деньгами. Как ты думаешь, даст он их тебе?
Джина утвердительно кивнула.
— Если я попрошу. Рей никогда не отказывал мне. Он всегда чувствовал себя передо мной виноватым. Когда мы были детьми, он обычно удирал после каких-нибудь наших проказ, а мне доставалось на орехи.
