Скажи, куда и сколько тебе переслать баллонов с газом. У нас есть новый иш, и теперь в моде быть бритым…
— Увезите меня в Гамбург, — сказал Ганс. — Мне надоело воевать.
— Через три дня.
И Гансу показалось, что всему миру бог обещает спасение через три дня. Но все же он прочел эти слова с завистью и радостью.
ГЛАВА 23
Кратко передающая легенду О ВТОРОМ НАСТУПЛЕНИИ ЕВРОПЕЙСКОЙ КОАЛИЦИИ
Легенды теперь делаются газетами. От этого они не стали лучше.
Трудно восстановить истинную картину второго наступления европейской коалиции, но несомненно одно: прошло несколько месяцев после налета на Северо-Западную область, когда громадные стаи европейских аэропланов вновь пронеслись над Россией.
Москва. Тьма. Снега. Человек в солдатской шинели с двумя ромбами на рукаве, мертвый, стоит у памятника Марксу на Театральной площади. Если взять из его заледеневших пальцев обрывок газеты, то мы прочитаем:
«Сегодня утром замечены неприятельские аппараты. Последовало распоряжение ЗДЖ-лучами снизить аппараты. Снижения не произошло. Аппараты парят над Москвой.
Немедленно принять меры противогазовой защиты.
Трудящиеся Москвы. Все на посыпку Москвы, улиц ее и крыш хлорной известью.
Круг неприятельских самолетов увеличивается и снижается.
Трудящиеся!!!»
Человек с двумя ромбами, когда он был жив, видел и даже принимал участие, встречая вместе с русскими самолеты европейцев.
Самолеты русских с серовато-розовыми крыльями, построенными из целлюлозы Ши, тесным треугольником ударяли в небо.
Внизу белела Москва, вся, как пудрой, покрытая хлорной известью, блестели только золотые купола церквей.
Из-за присутствия приборов для взрывания обе стороны не пользовались взрывчатыми веществами.
Турниры средних веков обновились в воздухе.
Аппараты сталкивались, бросали друг в друга зажигательные стрелы.
Население, спрятавшееся в подвалы, по треску расшибавшихся самолетов судило о сражении. Да заводские гудки призывали к мужеству аэропланы своих шефов.
Вдруг рев гудков увеличился неимоверно. Казалось, сами дома разверзли до того скованные пасти и радостно вздохнули в освобожденный мир.
И тотчас же треск автомобилей на улицах возвестил, что самолеты неприятеля ушли и город свободен.
Англичане и французы были отбиты.
Обрадованные толпы народа запрудили улицы. Тогда-то человек с двумя ромбами раскрыл газету с воззванием Моссовета, прислонился к памятнику Маркса и хотел читать.
Над площадью, как веселым цветным смирнским ковром, покрытой людьми, пронесся цилиндрический грушевидный аппарат, стукнулся в портал Большого театра, свалил будку с афишами и вдруг рассыпался, как спелый упавший плод с дерева.
Сначала из него вывалилась студенистая масса. Она сразу растаяла и потекла жидкими струйками в обезумевшую от ужаса толпу.
Человек с ромбами спокойно проговорил:
— Успею ли я закурить перед смертью?
Какой-то старичок напряженно крикнул ему в лицо:
— Перед смертью! Что значит перед смертью, товарищ?
— Мы имели сведения — англичане изобрели управляемые радиоволнами снаряды. Мы этому не верили. А теперь амба.
— А что значит амба?
— Амба — значит конец.
Но хилому старичку не удалось дослушать конца фразы. Он свернулся у ног человека с ромбами, у ног гранитного Маркса. Кровь неумело окрасила его седенькую бородку.
— Видно, не докурить, — сказал человек с ромбами.
Он выпрямился и умер так же прямо и легко, как гранитный Маркс прямо и легко рассматривал извивающиеся у его ног в смертных судорогах толпы.
Человек с ромбами был товарищ Новоселов, комендант города Москвы.
…………………………………
…К вечеру все улицы, все вокзалы города были запружены бегущим народом. На Тверской, по приблизительному подсчету, расшиблось около пятидесяти автомобилей и погибло в свалках до трехсот человек. Успокоительные воззвания не действовали, и подвалам, сооруженным под Кремлем, не верили. Все вдруг вспомнили и начали хвалить деревенскую жизнь и одиночество хуторов. Какие-то темные личности продавали подделки под противогазы. Все верили, что это не подделка, а настоящий противогаз инженера Ши. Странно было смотреть на нелепо одетых людей в громадных металлических колпаках, неумело ковыляющих из города. Лиц в противогазах не было заметно, и растерянность их можно было узнать только по одежде. Например, театральный фрак и валенки на голые ноги.
Ночью европейцы пытались высадить в город десант.
Произошла знаменитая битва у Госбанка.
Все прилегающие к Госхранилищу улицы были залиты газами.
Наступавшие и обороняющиеся в противогазах напоминали ящики Госхранилища, вступившие вдруг в битву.
Десант был, как известно, отбит.
Англичане не устыдились обстрелять газами отступавших беженцев. Тогда в толпах появились красные флаги, и люди умирали с пением революционных песен.
Москва опустела. Москва — отравлена.
Охрана сосредоточилась в подземельях под Кремлем.
Город вымер. Город весь, как протухшее яйцо, надолго заполнился газами. От газов потемнел купол храма Христа Спасителя.
ГЛАВА 24
О ГОРОДЕ, КОТОРЫЙ НЕ СПИТ, но много танцует. Глава кончится сценой, доказывающей, что НЕ НУЖНО ДЕРЖАТЬ ПИСЕМ НА СТОЛЕ
Трижды восемь.
Двадцать четыре часа не спать. И завтра двадцать четыре часа.
Никогда еще не богатели так быстро в Лондоне.
Лондон богател в три раза быстрей обыкновенного.
Город был набит сверкающими лампами. Арки под мостами, глухие углы парков, закоулки дворов, промежутки между штабелями товара в портах — все было залито светом.
