Андрей ощущал нежный шелк Кириного платья, а под ним — тепло ее стройной фигуры. Он взглянул вниз, в глубокий вырез ее платья, в котором неясно виднелась обнаженная грудь, но не осмелился посмотреть вниз еще раз.

Лео танцевал с Ритой; они часто обменивались многозначительными взглядами. Рита опытно, кокетливо прижималась к нему. Вава с гордостью смотрела на танцующие пары; ее рука грациозно и торжественно лежала на плече Виктора. Коля Смяткин украдкой робко посматривал на Ваву, он не решался пригласить ее на танец, потому что был ниже ее ростом. Он знал, что всем известно о его преданной и безнадежной любви к ней, и что из-за этого над ним смеялись, но ничего не мог поделать. От топота тяжелых валенок угрюмой девушки дрожал канделябр, мелодично позванивая подвесками. Однажды она наступила на лакированную туфельку Вавы. Задумчивого вида мужчина подбросил в огонь дров, которые тут же зашипели и задымили; видимо, какой-то несознательный гость принес сырое полено.

В два часа ночи мама Вавы робко просунула голову в полуоткрытую дверь и спросила, не желают ли гости «немного перекусить». Тут же, позабыв о танцах, гости толпой ринулись в столовую.

Там уже стоял в торжественном великолепии длинный стол. Нa нем с особой тщательностью были разложены приборы; в ослепительном свете сияло серебро изящных вилок и хрусталь бокалов. На дорогих, сделанных из тончайшего фарфора белоснежных блюдах лежали бутерброды из черного хлеба и призрачно-тонкого слоя масла, нарезанная ломтиками вобла, пирожки с картофельной кожурой и квашеная капуста. К чаю вместо сахара подавались какие-то липкие коричневые конфеты.

Мама Вавы, гостеприимно улыбнувшись, сказала:

— Пожалуйста, берите всего по одному. Не беспокойтесь, хватит на всех, мы все посчитали.

Во главе стола, широко улыбаясь, сидел отец Вавы. Он был врачом-гинекологом. До революции ему не везло, но теперь его карьера стремительно пошла в гору. Помогли этому два обстоятельства: первое — то, что новая власть не рассматривала его как эксплуататора, так как он считался представителем «свободной профессии»; вторым обстоятельством было то, что, будучи гинекологом, он подпольно делал кое-какие операции, которые были официально запрещены. За два года он вдруг сделался процветающим не только в своем кругу, но и гораздо выше.

Он сидел, держась обеими руками за лацканы пиджака. На его круглом, объемистом животе висела толстая золотая цепочка; дорогие часы, поблескивая, вздрагивали в такт его дыханию. Его маленькие глазки, казалось, совсем потерялись в жировых складках. Он масляно улыбался гостям; ему льстило, что он был хозяином одной из тех очень редких вечеринок, на которых подавали еду; ему нравилось быть щедрым к детям тех, перед кем в былые дни ему приходилось кланяться: фабриканта Аргунова, адмирала Коваленского. «Завтра нужно будет сделать еще один взнос в Фонд воздушного флота», — подумал он про себя.

Его улыбка стала еще шире, когда служанка внесла на серебряном подносе шесть бутылок редкого старого вина, которое ему в знак благодарности преподнесла одна из пациенток. Он щедро наполнял бокалы, довольно улыбаясь и приговаривая:

— Вот это вино. Настоящее, довоенное качество. Держу пари, что вы, детки, никогда не пробовали ничего подобного.

Бокалы передавались вдоль стола из рук в руки.

Кира сидела между Лео и Андреем. Андрей, словно старинный богатырь, твердой рукой поднял бокал и сказал серьезно:

— Твое здоровье, Кира.

Лео же поднял свой бокал изящно и легко, словно дипломат в заграничном ресторане. Он сказал:

— Ну, раз за тебя уже выпил представитель класса-гегемона, то я поднимаю бокал за очаровательную хозяйку этой вечеринки.

Вава ответила ему теплой, благодарной улыбкой. Лео же пил, глядя на Риту.

Когда они вернулись в гостиную, огонь в камине уже почти погас, и его нужно было разжигать заново. Лидия снова начала играть; несколько пар лениво танцевали. Вава спела песенку о мертвой даме, чьи пальцы почему-то пахли ладаном.

Коля Смяткин изображал из себя пьяного, а Виктор рассказывал анекдоты; его примеру вскоре последовали и другие гости. Некоторые анекдоты были политическими; бросив опасливый взгляд на Андрея, их рассказчики, покраснев, умолкали на полуслове.

К пяти утра все уже утомились, но никто не решался идти домой до рассвета. Милиция была не в силах справиться с бандитами и грабителями, и поэтому мало кто осмеливался ходить по улицам после полуночи.

Доктор Миловский с женой удалились, оставив гостей одних дожидаться рассвета. Важная накрахмаленная горничная втащила в гостиную предусмотрительно одолженные у соседей матрасы, которые разостлали вдоль стен. Горничная ушла, и Вава погасила свет.

Гости по парам расположились на матрасах. В полной темноте ничего не было видно, кроме последних отблесков огня в камине да огоньков папирос. Ничто не нарушало тишину, кроме шелеста и подозрительных звуков, которые явно нельзя было назвать шепотом. По неписаным законам вечеринок никто не должен был быть излишне любопытным в эти последние часы вечеринки, которые, несмотря на то, что все устали, были самыми восхитительными.

Кира почувствовала, что на ее руку легла рука Андрея.

— Наверное, у них есть балкон, давай выйдем, — прошептал он.

Пробираясь за Андреем к балкону, Кира услышала что-то вроде вздоха и звука страстного поцелуя, доносящегося из угла, где, обнявшись, лежали Вава и Виктор.

На балконе было холодно. Улица напоминала длинный серый тоннель, в котором стояла мертвая тишина. Замерзшие лужи были похожи на осколки битого стекла, разбросанные по тротуару. Окна же походили на большие куски льда, вмерзшие в стены домов. У столба стоял милиционер. Над ним висел флаг. Милиционер был неподвижен, флаг тоже.

— Забавно, — сказал Андрей. — Никогда не думал, что мне так понравится танцевать.

— Андрей, я на тебя рассердилась.

— За что?

— Ты второй раз не заметил моего лучшего платья.

— Оно прекрасно.

Дверь позади них заскрипела, поворачиваясь на ржавых петлях. На балкон, держа в уголке рта папиросу, вышел Лео.

— А что, Кира теперь тоже является национализированной собственностью? — язвительно спросил он.

Андрей спокойно, медленно ответил:

— Иногда я думаю, что для нее было бы лучше, если бы она была ей.

— Ну, этому не бывать, — сказал Лео, — конечно, если партия не примет об этом специальное решение.

Они вернулись в тепло темной гостиной. Ни слова не говоря, Лео уложил Киру на матрас рядом с собой; она задремала на его плече. Рита, пожав плечами, отодвинулась от них. Андрей стоял у балконной двери и курил.

В восемь утра на окнах раздвинули занавески. Серое небо разлилось по крышам домов, словно мыльная вода. Вава в прихожей провожала гостей. Ее немного покачивало, под глазами синели круги — следы усталости. Помада размазалась у нее по подбородку, а у носа висел выбившийся темный локон. Гости выходили группами, стараясь и по улице идти вместе.

Рассвет был холодным, под ногами хрустел лед. Андрей на секунду отвел Киру в сторону. Показав на Лео, который в тот момент помогал Лидии перепрыгнуть через лужу, Андрей спросил:

— Ты часто с ним видишься?

По вопросу Кире стало понятно, что он еще не узнал правды; а по тону — что она никогда ему этого не скажет. В витринах закрытых на большие висячие замки магазинов горел свет. На многих из них висели таблички: «Товарищи грабители, пожалуйста не беспо-коитеся. Внутри — пусто».

Вы читаете Мы - живые
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату