— Вожди Вабаша и Вакута перенесли свои типи к лагерю для пленных и женщины вахпетонов и сиссетонов раздают белым пленникам одежду.
Вождь Малый Ворон вскочил как ужаленный.
— Это измена! — гневно воскликнул он.
Шакопи и остальные вожди разгневались не меньше, чем он. Кто-то вытащил ножи, кто-то палицы. Остались спокойными только Желтый Камень и Большой Орел. Малый Ворон и кое-кто с ним хотел выйти из типи, но тут дорогу ему преградил Желтый Камень:
— Не надо помогать Сибли, который только и хочет смерти всех индейцев! Да не прольется кровь братьев! Если вожди Вабаша и Вакута хотят сохранить жизнь пленным, чтобы смягчить месть белых, не будем им в том препятствовать. По моему мнению, белые отомстят и вахпетонам, и сиссетонам, но только одно время рассудит, кто из нас был прав, а кто нет.
Малый Ворон, окончательно выведенный из себя еще и этим сопротивлением, даже побелел от гнева. Губы его дрожали, правая рука все сильнее стискивала рукоять ножа, однако Желтый Камень не испугался его гнева. Безоружный, он скрестил руки на груди и стоял неподвижно, как статуя, преграждая путь рассвирепевшим вождям. В эту минуту рядом с Желтым Камнем встал Большой Орел.
— Нам сейчас только ссор не хватает! Желтый Камень прав, — произнес он, глядя прямо в глаза Малому Ворону.
Малый Ворон тяжело дышал. Он уже осознал, что подобный спор не решишь с помощью ножа. Желтый Камень сыграл слишком большую роль в повстанческих боях, он пользовался величайшим уважением среди воинов. А увидев рядом с ним популярного вождя Большого Орла, он, хоть и с трудом, сдержал свой гнев, убрал руку с рукояти ножа, все еще взволнованным голосом произнес:
— Я знаю, что вами не руководит страх перед местью белых. Может быть, вы даже и правы. Пусть вахпетоны и сиссетоны побеспокоятся о себе, а мы тоже будем думать только о себе. Я уверен, что Вабаша и Вакута скоро поймут, как они ошибаются.
— Сейчас устами вождя Малого Ворона говорит разум, — сказал Большой Орел и тоже убрал руку с рукояти ножа. — Не будем тратить времени, поспешим в дорогу. Не успеешь мигнуть, а полковник Сибли уже подойдет к нашим лагерям.
К полудню лагеря вахпекутов и мдевакантонов начали пустеть. Желтый Камень тоже был готов отправиться в путь. Его сопровождали многочисленные родственники: Длинное Копье, брат его жены Щедрой Руки; отец его жен из племени мдевакантонов, Та-Тунка-Сках, то есть Белый Бык, со своими младшими сыновьями — Высокой Водой и Сильной Рукой, брат покойного деда Желтого Камня Сломанное Весло и два брата погибшего известного Рваного Лица — Ловец Енотов и Медвежья Лапа. Все шли с женами и детьми, так что в результате группа Желтого Камня состояла из восьмидесяти человек.
Желтый Камень вел свою группу в юго-западном направлении, он полагал, что Сибли сначала пошлет погоню на территорию Дакоты, которую занимали кочевые племена могучих тетон дакотов, или западных дакотов.
Надо было как можно быстрее убираться из резервации. После двухдневной задержки, вызванной беспокойством о судьбе пленников, находящихся в неволе у индейцев, полковник Сибли в сопровождении целой армии двинулся к Верхнему агентству. Естественно, что главные вожаки восстания, а также те, кто особенно жестоко обходился с белыми во время нападений на фермы, уже успели покинуть резервацию.
Полковник Сибли принял всех пленных от вождей Вабаша и Вакута. Кроме ста семерых белых женщин и детей, в лагере находились сто шестьдесят два метиса — мужчины, женщины и дети. Как ни старались женщины из племени вахпетонов и сиссетонов, пленники находились в ужасающем состоянии.
Сибли вступил в лагерь для пленных как победитель, хотя вовсе не он спас им жизнь.
Как совершенно справедливо предполагал вождь Малый Ворон, часть освобожденных белых женщин осталась в лагере Сибли в качестве свидетелей против санти дакотов, а остальных вместе с детьми отправили в форт Риджли. Но и не только в этом отношении Малый Ворон оказался прав. Ровно настолько, насколько ранее Сибли вяло руководил боевыми действиями, так он теперь с удвоенной энергией взялся мстить индейцам. Он лелеял мысль, что можно будет очистить от санти дакотов всю Миннесоту, а для этого разослал по окрестностям усиленные отряды солдат, чтобы арестовывать всех схваченных санти дакотов. За короткий срок около двух тысяч индейцев были заключены в лагерь. Большинство задержанных не считало себя виноватыми.
Сибли организовал судилище, целью которого было послать на виселицу как можно большее число санти дакотов. Судьи не утруждали себя юридическими обоснованиями, для того, чтобы послать на смерть, достаточно было факта пребывания вблизи поля боя. Когда в октябре начались осенние заморозки, Сибли перевел суд в Нижнее агентство, и там индейцев судили в единственном уцелевшем здании. Уже в начале ноября триста шесть человек были осуждены на смерть через повешение, а еще шестнадцать посланы в тюрьму за воровство. Тысячу семьсот человек, в основном женщин и детей, признали невиновными, их отослали в форт Снеллинг.
Среди освобожденных тысячи семисот большинство составляли те, кто во время восстания доброжелательно относился к белым, тем не менее, когда их вели через селения, даже и не затронутые войной, белые жители принимали их крайне враждебно, случались факты тяжких избиений женщин и детей. В конце концов печальный конвой добрался до форта Снеллинг, где их, несмотря на холода, разместили под открытым небом за изгородью.
Триста человек, приговоренных к смертной казни, а также шестнадцать, приговоренные к тюремному заключению, были отосланы под усиленным конвоем в город Манкато. Среди приговоренных к повешению находились вождь Сломанный Нос52 и два мдевакантона — Одинокий Пес и Хитрый Лис. Эти двое последних, вместе с покойным Черным Орлом и Серым Глазом, накануне восстания принимали участие в нападении на ферму Бейкеров и были опознаны двумя оставшимися в живых женщинами. Сейчас они шли вместе с другими осужденными, скованные и в наручниках. Конвоируемые солдатами осужденные непрестанно подвергались издевательствам со стороны белых поселенцев. Насколько раньше, поначалу белые вообще не сопротивлялись, настолько теперь все жаждали легкой мести. Когда караван проходил по руинам Нью-Ульма, на улицу выбежали все жители города. Особую жестокость проявляли женщины, они кололи индейцев ножницами, вилками, обливали горячей водой. Досталось даже нескольким солдатам из конвоя. В Манкато осужденных заключили в тюрьму и немедленно приступили к подготовке массовых казней.
Кровавые события в Миннесоте отдались широким эхом в восточных штатах Соединенных Штатов, где проблема индейцев довольно давно уже просто перестала существовать. Предполагаемые массовые казни в пограничном городе на западных границах государства вызвали волну возмущения. И в самой Миннесоте нашелся смелый, благородный человек, восставший против беззаконных приговоров. Им оказался священник Генри Виппл, епископ миссионерского округа Миннесоты. Епископ Виппл отправился в Вашингтон, где добился личного свидания с президентом Линкольном. Он поведал президенту, что восстание было вызвано постоянным обманом, которому подвергались индейцы в отношениях с белыми, непрестанными нарушениями заключенных договоров. Он описал печальное положение санти дакотов, находящихся в резервации.
Президент Линкольн довольно хорошо разбирался в проблемах индейцев. Тридцать лет назад он сам принимал участие в войне против Черного Ястреба в качестве добровольца милиции штата. Теперь же он постановил, что санти дакоты в штате Миннесота объявили настоящую войну белым и потому те, кто принимал участие в боях, но не совершил никаких уголовных преступлений, будут расцениваться как военнопленные. Этим самым поспешные смертные приговоры, вынесенные организованным Сибли судом, признавались недействительными53.
В Миннесоте началась настоящая травля храброго и благородного епископа, тем не менее во время последующих судебных процессов были приговорены к смерти через повешение уже только сорок санти дакотов, которым были предъявлены обвинения в совершении убийств и насилий. Один из приговоренных был позднее помилован, а другой умер как раз перед казнью.
На площади города Манкато возвели большую четырехугольную виселицу. На второй день праздника Рождества 1862 года под нею встали одновременно тридцать восемь санти дакотов. Перед лицом смерти они держались крайне мужественно. Когда раздалась барабанная дробь, санти дакоты запели свою песнь
