Танцы с саквояжем Вуду

Они почти подошли к запертым воротам, где Гранд-Юнион-Канал соединяется с Темзой, когда молодой человек начал выражать сомнения. Я притаился за мусорным баком и стал наблюдать. Последовала борьба, причем явное преимущество было лишь на одной стороне, и затем Билли нанес удар. Молодой человек упал, и я увидел, как Билли стал монтировать какой-то электронный прибор из составных частей, распиханных у него по карманам. Прибор смахивал на лучевое оружие. Билли приставил его к виску молодого человека и нажал на курок. Молодой человек сильно дернулся и обмяк. Билли разобрал прибор и рассовал составные части обратно по карманам. Затем он поднял тело молодого человека, дотащил его до берега и сбросил в воду. После этого он повернулся, осклабился и крикнул:

— Выходи. Я знаю, что ты здесь.

Я весь сжался за мусорным баком и замер.

— Я знаю, ты здесь, — повторил Билли. — Ты за нами следил.

Я как можно тише поднялся на ноги и приготовился убраться восвояси, но тут что-то сильно ударило меня по голове.

Зашатавшись, я повернулся и увидел красивую, одетую в форму шофера женщину с безумными глазами. Последовал второй удар, и я провалился в небытие, столь любимое американскими частными сыщиками пятидесятых годов.

И было почти не больно.

Закат Шерстяного Джима

Шерстяной Джим облокотился о стойку бара.
«На посошок?» — спросил Вонючка Фуллер.
«На посошок, говоришь? Ну что ж,
Выпью, коли нальешь,
Ведь я последний из людей, Шерстяной Джим».

Шерстяной Джим выпил до дна.
«Благодарю тебя, мой Вонючка Фуллер.
Этот оклендский ром мне по душе.
Не пил такого сто лет уже.
Как понял, что я последний из людей, Шерстяной Джим».

Шерстяной Джим плюнул в слюнявницу.
«Теперь мне пора, мой Вонючка Фуллер.
Некогда спать —
Тридцать миллионов овец подстригать,
И знаешь, совсем не весело быть последним человеком,
Шерстяным Джимом».

13

Путь к вере лежит через замешательство и нелепость.

Жак Балле

Я очнулся в некотором замешательстве, чувствуя себя совершенно нелепо. И дело даже не в том, что я получил по башке, а в том, при каких обстоятельствах это произошло! Меня отоварила дама! Вудбайн бы такого никогда не допустил! Пусть дамы вертят тобой, как хотят, уводят по кривой дорожке, даже обманывают, но чтобы по башке! Какой стыд, какой позор!

Но ведь я не Вудбайн.

И вообще, когда все случилось, я был совершенно не в образе. Да и про Барри я забыл. Короче, оплошал, оставил себя без поддержки. Кроме себя, винить некого.

Но хватит разводить нюни.

— Это ты виноват, Барри, — сказал я. — Мог бы предупредить, что она сзади. А еще называешь себя кочаном-ангелом-хранителем!

Барри молчал.

— Хватит дуться, — сказал я. — Просто признайся, что во всем виноват ты, и забудем об этом.

Но Барри по-прежнему не отвечал.

— Ладно, — сказал я. — Виноват не только ты. В основном, но не только.

Но Барри…

— Барри, ты здесь?

Я замотал головой и потер виски.

— Барри? Барри?

Но его не было. Я это просто чувствовал. Голова была совершенно пустой.

— Как это типично! — воскликнул я. — Прямо как боженька. Когда надо, никогда не оказывается рядом.

Я поднялся на ноги и ощупал голову. Не болит. Ни внутри, ни снаружи. Ни шишек, ни ссадин. Самочувствие отличное.

— Видимо, ударила меня чем-то мягким. Но где я?

Я огляделся. Не похоже на переулок, в котором я мог бы оказаться в образе Вудбайна. Вообще ни на что не похоже.

Ни на что, когда-либо мною виденное.

Ни единым штрихом.

Я стоял на совершенно гладкой поверхности, похожей на лед или отполированную пластмассу и уходящей во все стороны. А небо…

— Проклятье! — воскликнул я. — Небо!

Небо было белым. Как бумага. Никогда такого не видел. Но небо ли это? Чем больше я всматривался, тем больше сомневался. Может, и не небо. Может, я находился в каком-то огромном современном здании с белым потолком и пластиковым полом. Вот оно что! Но где бы я ни находился, пора было сматываться.

По крайней мере, надо позвонить в полицию. Я не сделал этого в прошлый раз в отношении моей клиентки — мамы Билли, — заточившей в чемодан инспектора Кирби, но теперь — совсем другое дело.