Сара вышла из его кабинета с желанием сбежать. Вместо того чтобы вернуться той же дорогой, она спустилась по спрятанной за фальшивой стеной лестнице в портик, который вел к саду.
До болезни мама имела обыкновение проводить утро здесь, ухаживая за розами, которые так любила. Сара села на скамью у цветущих кустов. Солнце грело голову. Она не помнила названия роз, но почти слышала голос матери. «Ты всегда должна заботиться о тех, кто не может позаботиться о себе, дорогая. Сильный должен защитить слабого».
Кто защищал Морну? И если уж на то пошло, о ком она говорила? Она считала себя сильной? Достаточно сильной, чтобы игнорировать родных, взывавших к ней? Многое, что Сара считала реальным, было таковым только с определенной точки зрения. Стоит отойти назад или в сторону, и появляется другая картина. Воспоминания о матери, собственная нужность Чейвенсуорту, замужество, благопристойность — все это изменилось за последние недели. Основы ее жизни были поколеблены, как будто все, что она знала, больше не было определенным и незыблемым.
Сара встала и пошла по дорожке, кивнув садовнику. В лучшие времена их было двенадцать, но в прошлом году они смогли позволить себе только четырех. Все они были перегружены работой, и Сара порой жалела о необходимости экономить, особенно теперь, когда нужно подрезать самшиты и пересадить кусты роз.
Она сильнее сжала журнал. Люди не всегда таковы, как кажутся. Взять, например, ее мать. Кто бы мог подумать, что благопристойная герцогиня Херридж имела внебрачного ребенка? Хотя в этой ситуации не было ничего диковинного, казалось, что добропорядочная Морна не из таких женщин. Но Шотландия открыла Саре, что она не так уж хорошо знала свою мать.
Вдруг она поняла, что ей ничего не нужно делать. В следующие несколько часов у нее нет никаких обязанностей, никаких встреч. Впервые за долгое время она вольна делать, что пожелает, и обязана этим Дугласу.
Выйдя из сада, она направилась к своему любимому месту в Чейвенсуорте, к высокому раскидистому дубу на небольшом холме. Здесь сформировались ее самые ранние воспоминания о матери. И не счесть сколько раз, прислонившись к дубу, слушала она, как мать читает «Айвенго» или другие свои любимые книги.
Долгие годы она ходила по пятам за матерью, когда Морна занималась Чейвенсуортом. У Сары был собственный набор ключей от незначительных замков. Они с матерью говорили о необходимых вещах: свечах и масляных лампах, сапожной ваксе и ливреях, рецептах пасты для полировки мебели и серебра. Они редко говорили о прошлом Морны или, если уж на то пошло, о будущем Сары. Хотя это и правильно, что мать сделала ее детство волшебным, повествуя о рыцарях, принцессах и драконах, но Саре вдруг пришло в голову, что мать больше рассказывала ей истории, чем просто разговаривала.
Какие тайны она скрывала с таким умением?
Теперь этого не узнать.
Сара расправила юбки, расположив их вокруг себя почти безупречным кругом. Открыв журнал, она вытащила из кармана карандаш и начала писать.
Закончив, она прислонилась к старому дереву и размышляла о Дугласе.
Что за жизнь была у ребенка, росшего в Перте? Каким он оставил свой дом и изменил себя до такой степени? Он ожидал, что она отвергнет его? Вместо этого она могла только восхищаться.
Ее отец ужаснулся бы.
Как странно, что она до сих пор не вспоминала об отце. Хотя брак был его решением, он не обрадуется, что его единственная дочь вышла за человека, который когда-то был нищим. Но был ли герцог Херридж ее отцом?
В Чейвенсуорте есть один человек, которому она могла рассказать историю Морны и Майкла, но до сих пор она этого не сделала. Он выслушает ее и даст совет, если она попросит. Кроме того, нужно поблагодарить его за финансирование «подарка Хенли».
Улыбаясь, она встала и отправилась на поиски мужа.
Утро было ярким и солнечным, на небе ни облачка. Ничто не помешает процессу изготовления алмазов.
Повернувшись подбросить дров в огонь, Дуглас мельком увидел Сару. Он наблюдал, как она идет по гравийной дорожке, покачивая кринолином.
— Доброе утро. — Воткнув лопату в землю, он положил руки на черенок.
Сара смотрела прямо на него, потом медленно улыбнулась, и в паху у него начал разливаться жар. Она окинула его взглядом с ног до головы. То, что он сиял рубашку, раньше бы мало что значило, но теперь… Он полураздет.
— У нас есть слуги, мистер Эстон, — размеренным тоном сказала Сара. Но глаза ее мерцали, голос чуть дрожал.
— Для этого нет, — сказал он. — Алмазами я занимаюсь сам.
Кивнув, она уставилась на его грудь. Его обдало жаром, но не от огня в печи.
— Алано не может помочь тебе?
— Ты думаешь, что я нуждаюсь в помощи, Сара? — Дуглас едва не продемонстрировал мускулы, но сдержался.
— Мне следовало подумать об этом.
Ее пристальный взгляд не отрывался от его груди. Да, Сара осложняет ситуацию.
— Вини миссис Уильямс, — сказал он.
Ее взгляд поднялся к его лицу.
— Миссис Уильямс? — явно смутилась она.
— Я полагаю, что Алано сражен, — пояснил Дуглас. — По крайней мере так я подумал, увидев их вместе утром.
— Миссис Уильямс? — снова повторила Сара.
— Ты возражаешь? — Дуглас не считал ее снобом, она легко восприняла новости о его прошлом, несмотря на то что она дочь герцога Херриджа, гордящегося своим статусом. — Алано хороший человек.
— Я в этом не сомневаюсь, — быстро сказала Сара, — но миссис Уильямс не первой молодости.
Дуглас понимающе улыбнулся:
— Но она и не покойница, Сара. Она имеет такое же право любить и желать, как и молодые. И Алано тоже. Или ты думаешь, что такие чувства исчезают с возрастом?
Она наивно смотрела на него, будто никогда об этом не задумывалась.
Оставив лопату, он медленно пошел к ней.
— Желание не исчезает, Сара. Оно, возможно, немного слабеет, но никогда не уходит.
— В самом деле?
Какой благопристойный тон. Она прикусила нижнюю губу, и ему захотелось самому сделать это.
— Да. И у желания есть еще одна особенность. Оно возобновляется постоянно.
— Правда? — Эта мысль ее так поразила, что Сара не заметила, как Дуглас ведет ее к обсерватории.
— Конечно. Я могу это подтвердить. До того как я увидел тебя, меня согревали мысли о прошлой ночи. Теперь памяти недостаточно.
— Да?
Он знал, что потеряет самообладание, если не возьмет ее. Сейчас и здесь. Он перестанет жить, и человек, каким он был — выносливый, упрямый, сосредоточенный, — дрогнет или просто рассыплется в прах.
Когда они дошли до двери, Сара подняла на него глаза, в чертах ее лица сквозило понимание и тревога, будто она на пороге большого открытия.
— Ох, Дуглас, то же самое происходит со мной, — мягко сказала она, почти лишив его мужества.
Он заколебался, сдерживая себя в последний момент. Его разум, вечно предостерегавший и призывавший к благоразумию, и сейчас не молчал, но тело отвергало доводы рассудка, реагировало мощно, вздымая мужское естество.
