уже спрашивал его или еще нет. Но тебе-то это будет без разницы. Даже если меня и накажут, то не сильно. Зато очень многие мне будут благодарны…
- ОН будет недоволен, что ты…
- А это не твоя забота, - грубо оборвал его другой. - Так же как и Каджи - не твоя проблема, а моя. Предупреждаю в последний раз, держись от него подальше и не путайся у меня под ногами. А то это чревато последствиями.
Гоша наконец-то отпустил Янку, но близняшка даже не шелохнулась, тесно прижавшись к нему. Парнишке пришлось слегка ее подвинуть, взяв за плечи, чтобы осторожно выглянуть из-за угла. И он успел увидеть, как один из говоривших, держит другого за грудки, вцепившись в его мантию. Затем он резко и небрежно оттолкнул собеседника, выпустив из крепкой хватки. Тот отлетел к стене и, стремительно развернувшись, растаял в темноте коридора, оставшись неузнанным. А второй неспешно развернулся и уверенным хозяйским шагом направился в сторону Каджи.
Парнишка быстро втянулся назад за угол и одними губами жарко прошептал Янке на ухо, вжимая ее в стену:
- Даже не дыши.
Через секунду мимо них надменно прошествовал Своч Батлер в темной развевающейся мантии, едва не задев ребят. Глаза его зловеще сверкали, отражая пламя факела, горевшего прямо над головами друзей. А на тонких губах декана Даркхола застыла иезуитская ухмылка, ничего доброго встречным-поперечным не сулившая. Но вскоре просто лыбиться ему наскучило и, миновав затаивших дыхание ребят, он принялся тихонько насвистывать веселенький незатейливый мотивчик. Так Своч и растворился в потемках Хилкровса, но постепенно удаляющееся посвистывание еще несколько минут звучало у них в ушах, сковывая ребят ледяным страхом.52
Глава 13. Дождливое утро среды.
В53 этом году осень воцарилась в окрестностях Хилкровса неожиданно рано и основательно, властно захватив замок со всеми его обитателями в свой промозглый плен. По небу расползлась густая и неохватная серая хмарь, грузно нависшая над землей, давящая на психику, поганившая всем без исключения настроение и ежесекундно протекающая на землю мелкими каплями дождя. Были они хоть и мелкими, но сыпали крайне насыщенно. Их оказалось так много, что почва уже отказывалась впитывать в себя пролитое сверху, заранее напившись на год вперед, но тучи все пичкали и пичкали в нее влагу от щедроты душевной. А потому бесчисленные лужицы сперва превратились в лужи, затем в лужищи, а потом и вовсе слились в одну сплошную болотину, противно чавкающую под ногами при каждом шаге. Но в небесной канцелярии, похоже, все трубы сгнили напрочь, а заменить оказалось не на что, мировой финансовый кризис добрался и туда. Вот сверху и продолжало моросить, не переставая, уже который день. И ученикам мерещилось, что даже сам воздух пропитался насквозь вязкой, докучливой сыростью, потому что и в нем висела, завихряясь, мельчайшая водяная пыльца.
А вдобавок ко всем этим сюрпризам погоды с утра среды добавился густой липкий туман, наползающий причудливыми клубами с реки Рубежной. Он, нарушая все законы физики и здравого смысла, уверенно карабкался снизу вверх по утесу и вскорости накрыл плотной завесой весь Хилкровс. В трех шагах от себя уже ничего не было видно.
Правда, некоторым озорникам из числа мальчишек туман явно пришелся по вкусу. Они прятались в нем в самых неожиданных закоулках внутреннего двора замка и с азартом пугали визгливых девчонок с младших курсов, внезапно выскакивая перед ними и корча страшные рожи. Малышня во всю глотку орала, и в результате все были ужасно довольны: и пугающие, и пугаемые. До поры, до времени. Пока один из старшеклассников не додумался притащить откуда-то дохлого, но сравнительно большого паука. С ним в обнимку он и вынырнул из сизых клубов дымки, артистично изображая ожесточенную схватку. И угораздило же его нарваться по незнанке вовсе не на мелких, хотя по звуку шагов именно их он и ожидал увидеть. Но туман имеет свойство искажать акустические волны.
Мерида, возвращавшаяся из больничного крыла к себе в комфортабельную сторожку на окраине Сумеречного леса, особо не размышляла: шутка это или нет. Она еще не до конца восстановилась, а потому мысли у девушки были сонные и вялые. Чего не скажешь о руках и магической силе. В результате: паука боевым заклинанием прожарило как куренка-гриль, а шутник-старшеклассник, с ним обнимавшийся, заменил Мэри на больничной койке, чтобы Диоруму было не скучно одному в опустевшей палате хозяйничать. Конечно вылечить ожоги для лейб-медика делов-то на пару дней, но все ж таки развлечение.
А вот опаленную шевелюру пареньку пришлось сбрить наголо, чтобы не вызывать у врача и посетителей нездоровый смех. Но из-за этого на него шибко осерчал Монотонус, с ранней молодости лысый как колобок, посчитав, что его самым наглым образом передразнивают. И хотя преподаватель славился своей справедливостью и добродушием, он все же штрафанул Эйсбриз на пять баллов на уроке теории магии. Правда и было за что. Его пересмешник даже не удосужился хотя бы темой урока поинтересоваться, не говоря о том, что вообще ничего по ней не вычитал из учебника.
И слава всем светлым силам, как дружно подумали ученики, что вскоре налетел свежий ветерок, сперва растрепавший и измочаливший туман в клочья, а потом и вовсе его прогнавший туда, откуда он явился. Только зря они радовались.
Пронизывающий насквозь ветер, холодный и колючий, принялся озорничать ничем не хуже, чем самые шебутные из студентов. Он запросто разгуливал по Хилкровсу, лихо посвистывая в коридорах, залетая в каждую щель, пробираясь даже на верхние этажи Центральной башни и изредка врываясь в классы во время занятий, расхлебянив настежь, казалось бы, плотно закрытые двери.
В конце концов, он всем смертельно надоел, но избавиться от хулигана не представлялось возможным, пока ему самому не надоест издеваться над продрогшими людьми. Единственным спасением от него оказались спальни и гостиные факультетов, где постоянно горели камины, и была возможность отогреться, просушить намокшую школьную форму и просто поглазеть на язычки пламени, неожиданно ставшие для всех лучшими друзьями. Школьники скопом проклинали своего избавителя от тумана, а он лишь гудел басовитым смешком в ответ, да страшно завывал, нагоняя тоску, стоило только выйти во двор.
Ветер гонялся за каждым из учеников, ни одного не пропустив, стараясь напакостничать как можно больше и основательнее. Он срывал плохо застегнутые мантии, швыряя их в лужи; отнимал прямо из рук учебники и свитки пергамента, за которыми потом приходилось долго и упорно гоняться по всему двору; лохматил прически, отчего обитатели замка стали похожи на однообразно всколоченных не то гениев, не то сумасшедших; высоко задирал девчонкам юбки, ужасно смущая их. А под конец отъявленный хулиган резким порывом сорвал с Камелтосиса Сида, декана Стонбира, его феску и забросил головной убор профессора на самую верхушку старого дуба, росшего во дворе. И окончательно уверовав в свою безнаказанность, негодяй сбил с ног преподавательницу зельеварения Хитер Джакетс, усадив ее в обширную и грязную лужу. После этого ветер, полностью удовлетворенный, так же внезапно исчез, как и появился.
Декан Фалстрима явилась на урок алхимии к пятикурсникам чумазая, промокшая до нитки и без своей привычной приторно-бездушной улыбочки, а напротив злая до безобразия. Усевшись вблизи камина отогреваться и сохнуть, Хитер хмуро начала урок с того, что направо и налево раздавала штрафные балы, словно ученики были виноваты в том, что у нее не нашлось времени даже переодеться. Не пощадила она и свой собственный факультет. Правда, ему досталось меньше всех, чисто символически.
А чуть раньше этого Гоша, продрогший и хмурый, в обществе друзей сидел в Большом зале Центральной башни, завтракая. Хмурость его проистекала по той причине, что парнишка совершенно не выспался, проболтав полночи с обрадованным его выздоровлением Барни, после того как вернулся из больничного крыла от Мериды. Наговорились они от души, но вот сейчас с утра Каджи расхлебывал последствия бессонной ночи, страдая от головной боли.
