А когда наш командир заглянул в щели даниловской стайки, то убедился, что пирамида антрацита в углу намного выросла. Выходит, Толян не зевал. Ночами вкалывал.
…Невероятную, сногсшибательную весть мы узнали от соседей. Каримовна сама им поведала о страшном происшествии: ночью к ней явился сам шайтан.[119] Он громко стучал в дверь, а когда ушёл, то после него остался уголь, появившийся в ларе. В подтверждение, что всё происходило именно так, Каримовна приглашала соседок к себе и показывала ящик, полнёхонький антрацита.
У каждого из нас на попечении уже есть по старухе. За мной закреплена Герасимовна. Я ей воду помогаю носить из колонки. У Юрки тоже старушка-соседка, окно её крохотной комнатёнки отделяет не более метра от кирпичной стены дома, стоящего рядом. Так всю жизнь, наверное, она в эти кирпичи и смотрит. Старушка одинока и бессловесна, какая-то безнадёжно пришибленная. Но Юрка с ней ладит. Для Вовки не нашлось старухи в своём дворе, он отыскал подходящую на другой стороне улицы, и тоже странная бабка. Мы её приметили, потому что она выходила на уличную лавочку с подушкой, привязанной к голове, чем поначалу немало нас смешила. А когда Вовка познакомился с бабушкой поближе, то выяснилось, что она больна. Головными болями. Инвалид.
Теперь ещё и Каримовна к ним прибавилась. Она будет четвёртой, нашей общей. И все мы хоть чем- то ей да поможем. Ведь делать это так приятно и совсем нетрудно.
Часы со светящимся циферблатом[120]
Квартира Гудиловны простояла несколько месяцев нежилой. Ставни плотно закрыты на накладку с болтом, дверь — тоже.
Но вот какие-то люди из домоуправления, чтобы попасть в квартиру, перепилили ножовкой накладку и выковырнули ломиком хитроумно устроенный внутренний дверной замок.
В комнате — шаром покати, только мусор по углам остался от постояльцев. Хозяйка, видимо, никогда её не подметала. Проникнув в помещение вместе с домоуправленцами и вездесущей бешено-деятельной общественницей тётей Таней Даниловой, я удивился: где же вещи, которыми она была уставлена и на которые я глазел в день обыска? Где отделанный дорогими сортами дерева генеральский буфет, обвешанный бронзовыми ручками, где настенное овальное зеркало в золочёной резной оправе, связки книг в кожаных тиснёных переплётах и с золочёными обрезами, кресла с изогнутыми спинками и ножками, обутыми в бронзовые, тоже золочёные, львиные лапы, с подлокотниками, обтянутыми алым бархатом и завершавшимися литыми львиными головками? Куда делся круглый малахитовый столик на бронзовой подставке, на котором возвышались огромные часы под стеклянным колпаком и с блистающим золотом фигурами по обе стороны круглого циферблата: тётенькой в широченном — колоколом — платье и дяденькой в штанишках и чулках?
А чемоданы, наполненные золочёными ножами, вилками, ложками, хрустальными рюмочками, какими-то сосудиками, — красноармейцы чемодан поднимали — кряхтели. Зачем всё это понадобилось Гудиловне и Немтырю, разве недостаточно, как у нас, для каждого семьянина по одной вилке и ложке? Кто и когда успел всё виденное нами сначала натаскать откуда-то, а после увезти, и куда? И на чём?
Тогда, во время обыска, я недоумевал: каким волшебством сказочного Аладдина вдруг заполнило невероятное обилие драгоценностей бывшую нашу комнату? Я не видел, чтобы Немтырь что-нибудь приносил с собой или привозил, хотя и встречались мы очень редко. По ночам, что ли, ему все эти сокровища доставляли?
Герасимовна лишь ахала, вертя туда-сюда похожей на птичью головой, — без зубов нос на худом лице выглядел подобием клюва.
— Мы при барыне жили до леворушии, в Твершкой губернии, дак у её в ушадьбе менее богатштвов было, право, поменее. Уж не барыня ли Гудиловна? — допытывалась она у тёти Тани.
А у бедной тёти Тани глаза разбегались, и она, задохнувшись от увиденных сокровищ, онемела.
