не в прямом поединке.
Глава II,
из которой мы узнаем, как отсечение головы может спасти осужденного от смерти
Ушаков прошелся по камере, оглядел щипцы и скомандовал:
– Приготовьте все!
– Ввести! – крикнул Туманов в приоткрытую дверь.
Тотчас солдаты втащили под руки парня, одетого, как и Самойлов, в солдатские штаны, сапоги и белую нательную рубаху. Лицо его было опущено и скрыто лохматыми космами, но мастью он тоже походил на Ивана. Да и роста был такого же. Его проволокли в соседнюю камеру, двери притворили, но не до конца, и было видно, как несчастного подвели к дыбе и начали привязывать.
Иван между тем совсем потерял голову и все твердил одно:
– Я не убивал. Не убивал. Не убивал я!
– Да знаю! – отрезал Ушаков. – Эх, молодой человек!..
– Как? – ошалел Самойлов от откровений начальника Тайной канцелярии. – А зачем же я. здесь?
– А как я могу поверить, что ты сказал правду, не подвергнув тебя допросу? Начинайте! – крикнул Андрей Иванович так, чтобы его было слышно в соседней комнате.
Иван разглядел в щель, что палач засучил рукава и взял кнут с железными шарами. Через мгновение воздух прорезал дикий крик пытаемого. Иван сжался, будто это по его спине полоснули. Ушаков наклонился над самым ухом и спросил:
– А теперь отвечай быстро, готов ли ты послужить Отечеству?
– Я присягу давал! – возмутился Самойлов.
– Считай, что ты ее заново даешь, будто только что родился!
– Но.
– Да пойми же ты, неспроста все это! Неужели тебе самому не хочется узнать, кто убил?
– Хочется!
– Так в чем же дело? Место твое сейчас здесь! Послужи России инкогнито, не бравируя орденами на груди, а стоя у самого изголовья короны да державу оберегая. Разве это не честь для настоящего героя, беззаветно любящего Родину? – и Ушаков крепко ткнул в спину Самойлова, как бы требуя тем самым от упрямца правильного ответа.
– Так я служу! – возразил наш герой, все еще не понимая, чего от него хотят.
– Да! Служу! – разозлился Андрей Иванович. – Что толку в твоем полку? Попойки да драки! А здесь, в Приказе, ты можешь по-настоящему встать на страже государства Российского!
Животные крики несчастного из соседней комнаты отзывались дрожью во всем теле, не давали собраться с мыслями. Иван с трудом осознавал, что происходит, и уже, кажется, согласен был на все.
– Что я должен сделать?
Ушаков переглянулся с Тумановым и подавил вздох облегчения.
– Вот и славно, – он прошел к маленькому оконцу, выходящему во двор каземата. – Встань подле меня да не высовывайся. А теперь посмотри, нет ли среди господ у ограды свидетелей вашей вчерашней ссоры с Фалинелли?
– Это по поводу маневра? – на всякий случай уточнил Иван.
Он вдруг понял, что каким-то чудом избежал дыбы, силы и разум начали к нему возвращаться.
– Да, именно, – раздраженно ответил Ушаков, которому казалось, что разум возвращается к нашему герою что-то уж очень медленно.
– Да, собственно, почти все и были. Лесток, и француз, и посол тот. А это кто? – не выдержав, спросил Самойлов шепотом и кивнул на дверь, из-за которой раздавались звериные вопли пытаемого.
– Вор, – уже мягче объяснил Андрей Иванович. – Но сейчас он нам сослужит службу.
С этими словами он дал знак палачу закончить экзекуцию и пошел к выходу. Иван понял, что следующая сцена будет разворачиваться уже во дворе, встал так, чтобы не быть различимым снаружи, и принялся наблюдать через окошко, что же произойдет.
А тем временем возле стен каземата толпа уже ожидала известий. Фалинелли был броской фигурой в политической игре, потому дело об убийстве его так нашумело в столице. Слух прошел, что злодей схвачен и Ушаков ведет допрос. Нечеловеческие крики, доносящиеся из равелина, были тому подтверждением. И придворным, и публике не терпелось узнать из первых рук, сознался ли преступник и какова будет кара.
Наконец Андрей Иванович вышел из каземата. Все обернулись к нему.
– Ну что, пойман убийца? – с надеждой спросил Лесток.
Ушаков остановился, взглянул на лейб-медика и громко, так, чтобы слышно было всем, произнес:
– А как же, злодей всегда сам себя выдаст. Одна лишь безделица, – он сделал паузу и оглядел собравшихся, – этого мы взяли, но был еще и второй.
Удивленные голоса придворных сопроводили начальника Тайной канцелярии до кареты:
– Помилуй бог.
– Второй?
Как только шепоток стих, Андрей Иванович повернулся и бросил приманку:
– Да, и оставил он, между прочим, прелюбопытнейшие улики!..
Бой барабанов словно удар грома огласил внутренний двор тюрьмы. Из равелина выволокли истерзанного человека. Заключенный с трудом передвигал ноги, рубаха на нем была вся красная от крови, голова безвольно висела на груди, мокрые волосы скрывали лицо, так что разглядеть его было невозможно. Всем присутствующим в этот солнечный день на месте казни стало очевидным, что слухи о страшных пытках, коим подвергают заключенных в Тайной канцелярии, не преувеличены.
Барабаны смолкли так же неожиданно, как и зазвучали. В наступившей тишине раздался звонкий голос:
– Именем Ее императорского величества Самойлов Иван приговаривается к отсечению головы за совершенное им смертоубийство верноподданного посла Италии господина Фалинелли!
Несчастный, поддерживаемый конвойными, поднялся на эшафот. Испытывали ли жалость к нашему герою те, кто думал, что провожают его в последний путь? Ведь здесь почти все его знали. Вот среди толпы мелькнули глаза Мари, которой Иван спас жизнь. Правда, она вернула долг, но разве дело в этом? А вон и товарищи Ивана – Вожжов и Бугров.
Может, жалеют уже, что так зло подшутили над несчастным? А вот и французский посол, что исполнял обязанности секунданта. Лишь вчера он с облегчением вздохнул, когда поединок завершился столь нелепо и безобидно – дуэлянты волей господа остались живы. Раны, нанесенные юному сержанту рукой Фалинелли, были пустяковыми. Француз сам это засвидетельствовал. И вот теперь выясняется, что этот русский взял да и отмстил за проигрыш так низко. А впрочем, одному богу ведомо, какие мысли посетили головы этих господ в тот самый миг, когда палач взмахнул топором и наотмашь рубанул им по шее преступника.
Ушаков, также не зная этих мыслей, но надеясь, что в скором времени настоящий убийца себя выдаст, сел в карету и, не дожидаясь развязки, покинул сие душещипательное зрелище.
Уже у себя в кабинете он слушал от Туманова доклад о том, как движется дело поимки злоумышленника:
– Сети расставлены, остается подождать, когда птичка залетит.
– Знать бы еще когда.
– Тянуть он не будет, – изложил свои размышления офицер. – Постарается замести следы нынче же.
– Н-да! – Андрей Иванович взял большое яблоко, ловко рассек его ножом, невольно вспомнив при этом удар палача по шее сегодняшней жертвы, подошел к клетке с попугаем и протянул птахе отрезанный кусок. – Хотя, собственно, можно было бы и так выявить убийцу, – сказал он. Туманов удивленно вскинул брови, а Ушаков продолжил: – Как говорят наши латиняне? «Ищи, кому выгодно». – Андрей Иванович прожевал кусок яблока. – А что наш молодец?
– В полном смущении, – доложил бравый офицер. – Думаю, созрел.
– Зови! – приказал Ушаков.
