— Я думала, что уж ты-то можешь сварить что угодно, — поддела меня девушка, лукаво ухмыльнувшись. Я ответил фирменным малфоевским взглядом.
— Естественно, — отозвался я с легким пренебрежительным смешком, от чего Джинни негромко захихикала. — Но веритасерум варится минимум три месяца, не говоря о том, что за половиной ингредиентов мне пришлось бы ехать домой. И варить его потом где-нибудь у себя в комнате под кроватью, — добавил я, хмыкнув. Хихикание стало явственнее. — Потому что Снейп, конечно, ко мне благосклонен, но даже он за такое по головке не погладит. А мои уши мне еще дороги. Как память. — Джин рассмеялась в открытую.
— Ладно, с зельем понятно, — кивнула она. — Но все равно, ведь есть же и другие способы.
— М? — я снова выгнул бровь. — И какие же, не просветишь? Может, у вас в Гриффиндоре где- нибудь завалялись парочка Думоотводов? Или, скажем, у кого-то из вас открылись врожденные способности к Легилименции?
— Нет, но, уверена, мы бы что-нибудь придумали, — возразила Джинни, смутившись.
— Не сомневаюсь, — фыркнул я. — Но для начала мне надо было хотя бы убедить вас согласиться меня выслушать. Бесполезно было соваться с объяснениями, не имея возможности доказать, что я говорю правду.
— Наверное, ты прав, — вздохнула она. — Хотя… Погоди, есть идея… Вот будь здесь Блейз, можно было бы проверить ее. При условии, что она… Хм, ну, я не знаю, но наверное… Ты не в курсе, она еще… эээ… девственница?
— А? — я чуть было чистым воздухом не подавился от такого вопроса. — Салазар-основатель, мне-то откуда знать? — выдавил я, откашлявшись и кое-как восстановив дыхание. — Я к ней под юбку не заглядывал, и свечку не держал.
— И она не делилась с тобой своими… хм, эээ… увлечениями?
— Ну, она встречалась с парнями, но до чего конкретно доходила, я не знаю, — отозвался я, пожимая плечами. — Мы говорили, конечно, о ее свиданиях, и увлечениях, но… Ну не знаю, не об этом. Вот ты стала бы рассказывать своим братьям о том, с кем и когда у тебя что-нибудь было?
— С ума сошел?! — фыркнула она. — Да они пришибли бы и меня и несчастного парня, если б я хоть закинулась, что у меня что-то с ним было. Рон вон до сих пор рычит, если на меня хоть кто-нибудь посмотрит. Как он Гарри в прошлом году не удушил на месте, не знаю. Хотя, в принципе, думаю, Гарри он бы принял. И то, все равно не до такой степени, — закончила она, покраснев и опустив глаза. А у меня вдруг загорелось любопытство — а было ли у нее что-нибудь с кем-то? С Поттером-то вряд ли, он утверждал, что дальше поцелуев не заходил. Но она встречалась и с другими парнями, а если вспомнить сцену, которую я застал в коридоре, когда выписался из Больничного Крыла после мнимой смерти отца… Я слабо отдавал себе отчет в том, что в значительной степени любопытство подогревала ревность.
— Ну вот, — кивнул я, тщательно давя в себе желание спросить напрямую. — Так что, сама понимаешь, Блейз мне не докладывала. Хотя я не стал бы вмешиваться, но все равно. Так о чем ты говорила?
— Ну, если предположить, что она… Что у нее ни с кем ничего не было… — Джинни немного смутилась, а я вдруг наоборот, успокоился. Ее смущение выдавало невинность. Я ободряюще кивнул.
— Ты что, предлагаешь подвергнуть ее медицинскому освидетельствованию? — хмыкнул я. — по- моему, это как-то… жестоко.
— А обвинять ее Мерлин знает в чем, да еще после смерти ее брата — не жестоко? — парировала девушка. — Мы уже достаточно дел натворили… Но я не предлагаю ее подвергать освидетельствованию. В Запретном Лесу полно единорогов. Можно попросить Хагрида помочь, и…
— А, ну да, — протянул я. — Единороги предпочитают женские руки…
— Не женские, а ДЕВИЧЬИ, — поправила Джин. — Я понимаю, УЗМС не твой любимый предмет, но все-таки, ты мог бы и полистать иногда учебник!
— Угу, — фыркнул я. — Знаешь, пальцы мне тоже дороги, не меньше ушей. Ты хоть видела этот учебник?
— Видела, представь себе, и даже читала, в отличие от кое-кого, — съехидничала Джинни. — Всего- то надо погладить книжку по корешку…
— М-м, ну-ну, — скривился я. — Моя все равно так и норовила захлопнуться и отожрать мне все, что только можно. Бракованная, наверное, попалась. Приходилось с боем открывать на нужной странице и кидаться «Петрификусом». Много так не начитаешь…
— Бедный пупсик, — съязвила она, скорчив жалостливую рожицу. Я притворно сверкнул глазами, рывком сдернув ее с ее пуфика и притягивая к себе, на край кушетки.
— Ну все, договорилась! — сообщил я, прижав ее к себе, и все еще не выпустив ее руку, так что она оказалась заведена ей за спину. — Я тебе еще за прошлый раз, помнится, не отомстил…
— Вот как? А кто меня в сугроб посадил? — возмутилась девушка, глядя мне в глаза без тени страха. Наши лица разделяло всего лишь несколько дюймов — так мало, что я чувствовал ее дыхание на своей коже.
— Сугроб не считается, ты кидалась в меня снежками, — возразил я, почему-то слегка охрипшим голосом. Мои ладони сами собой разжались, выпуская ее руку, и медленно легли ей на спину. Джинни едва заметно покачала головой.
— Думаешь? — выдохнула она.
— Уверен… — отозвался я, склоняясь к ней.
Вот теперь я готов был верить любовным романам. От одного лишь прикосновения к ее губам меня бросило в жар. Ее ладони легли мне на плечи, Джинни не отталкивала меня, и не замирала в моих руках безжизненной куклой. Ее нежные губы приоткрылись навстречу, и несмело шевельнулись в ответ, когда я окончательно накрыл ее рот своим. Мерлин, ее поцелуи оказались именно такими же сладкими, как я помнил, но воспоминания не шли ни в какое сравнение с реальностью!
Я снова осознал, что никогда не испытывал подобного. Скольких девушек я целовал до нее? Со сколькими переспал? Я с трудом мог припомнить их лица и имена. Почему же так вышло, что я до мельчайших подробностей помнил те два раза, когда целовался с Джинни? Почему я месяцами бредил одним лишь вкусом ее губ, мягкостью и шелковистой тяжестью длинных волос под пальцами, легким цветочным ароматом ее кожи?
Но прежде чем я позволил себе забыться и поддаться очарованию ее близости, в памяти некстати всплыла недавняя сцена в коридоре: слезы на ее щеках и на губах, безжизненный, пустой взгляд и тихий, лишенный эмоций голос «Не целуй меня больше. Если посмеешь еще раз, я тебя убью». Я отстранился прежде, чем успел попытаться углубить поцелуй, и чуть отодвинулся. Полузакрытые голубые глаза удивленно распахнулись и с недоумением посмотрели на меня, и внутри у меня что-то дрогнуло, грозя одним махом смести всю мою решимость раз в жизни вести себя порядочно.
— Что? Что-то не так? — спросила Джинни. Я прикрыл глаза, чуть ослабив объятья вокруг нее, и теперь просто поддерживал ее за талию.
— Прости, я не должен был… — пробормотал я. Она вспыхнула и напряглась.
— Почему? В чем дело? Это из-за… Из-за того, что я говорила перед вашей дуэлью с Роном?
— И из-за этого тоже, — кивнул я, мысленно ставя галочку против еще одного пункта в списке причин держаться подальше от Джинни. — И потому что ты грозилась убить меня, если я…
Тонкие пальчики закрыли мне рот, не дав договорить. Девушка улыбнулась и покачала головой.
— Ты не должен извиняться, это мне надо просить прощения, — сказала она. — Не за коридор, потому что я была зла на тебя, и считала, что ты совсем не тот, за кого я тебя принимала. Я рада, что ошиблась…
— Тогда за что же? — тихо спросил я, с трудом узнавая свой голос. Моя решимость трещала по швам, точно тонкая плотина на пути горного потока, готовая вот-вот дать трещину под напором воды.
— За то, что сдалась, даже не начав бороться, — так же тихо отозвалась она, и на мгновение опустила взгляд. — Я… Говорят, Гриффиндор — факультет смелых… А я просто испугалась. Испугалась трудностей, которые могут возникнуть. Противостояния с семьей и их недовольства. Но… Знаешь, Блейз была права.
— Права? В чем?
