противоположную той, откуда мы пришли, сторону, я не раздумывая последовал за ним.
Поспевать за ровной волчьей трусцой оказалось — лично для меня — делом несложным, но вот Гермиона немного запыхалась. Я старался не очень спешить, чтобы при необходимости помочь ей, но, очевидно, гриффиндорка чувствовала себя неважно, и едва поспевала за нами. То и дело она приостанавливалась, опираясь о стену, нам приходилось останавливаться и ждать. На все вопросы Грейнджер только качала головой и твердила, что нельзя отвлекаться — но я подозревал (и не без оснований), что действие зелья, которое временно привело ее в норму, заканчивается. Впрочем, если и так, то ничем, кроме очевидной накатившей слабости, Гермиона этого не показывала.
В один из моментов, когда до Танцзала осталось не так уж далеко, я вдруг обнаружил, что Люпин, застыв перед выходом на одну из боковых лестниц, откуда было уже рукой подать до нашей цели, не торопится вновь двигать вперед, когда мы его догнали. Более того, оборотень весь подобрался, а из его пасти все отчетливее доносилось сердитое рычание. Он на мгновение замолчал, принюхался еще раз — и зарычал снова. Шерсть на загривке стала дыбом, он припал вперед, на передние лапы — до боли знакомая поза волка, готовящегося атаковать. Но — кого? Лестница была пуста, и я даже шагов не слышал! На всякий случай я вытащил палочку, инстинктивно загородив Гермиону. Девушка схватилась за меня, напряженно обшаривая взглядом оркужающее пространство. Я не претендовал на то, чтобы сравниться с оборотнем в обонянии или слухе — но все равно ничего не мог понять. Если враг так близко, что Люпин готов атаковать (а судя по его виду, он собирался вот-вот броситься), то почему его не видно? Прячется под мантией-невидимкой? А если… Мало ли что могло произойти — вдруг Пожиратели отобрали у Поттера его тряпку?
Я в панике потянулся мыслью к Гарри — но и он, и Уизли были далеко отсюда, уже на подходе к Танцзалу, и как раз скрывались под мантией. Выходит, у нас тут — не то? А впрочем, мантия Поттера — не единственная на свете!
На лестнице послышался шорох — но никак не похожий на человеческие шаги. Звук был смутно знакомый — именно шорох и что-то вроде… писка? Прежде чем я осознал, что именно это означает, Люпин с грозным рыком прянул вперед, оскалив клыки. Я сглотнул. Судя по тому, что я успел разглядеть, зубами профессор не уступал «сородичам». Но я никогда не думал, что волки — даже пусть волки-оборотни! — охотятся на мышей. Или… Мыши — Люпин — Мародеры — Крыса ….
— Хвост! — выкрикнули мы с Грейнджер в один голос — очевидно, смысл происходящего дошел до нас одновременно. Действительно — «старый приятель», проклятый пролаза, по словам Блейз, все еще ошивался где-то в Хогвартсе! Почему бы и не здесь… Оборотень лязгнул зубами, волчком завертелся вокруг себя — между его лап проскользнула тощая серая крыса и, что было прыти, дала деру. Ну, точнее, попыталась. Волк ринулся за ней и настиг одним прыжком. Его острые как бритва клыки располосовали предателю бок, но убивать профессор что-то не торопился. Как мне казалось, не в его характере, вообще- то, издеваться над жертвой — но в данный момент никакие соображения милосердия и порядочности не могли меня заставить посочувствовать Хвосту.
Я никогда и предположить не мог, что крысы умеют ТАК верещать. Нет, конечно, избитое сравнение — «готовы были лопнуть барабанные перепонки» — тут не годилось: все-таки, крыса есть крыса, и даже анимагу в этой форме такой подвиг не под силу. Однако визг был такой, что на мгновение заглушил, казалось, даже гневный рык оборотня.
— Напомни мне, ведь на анимагов укус оборотня не действует? — нарочито спокойно спросил я у Грейнджер. Гермиона все еще цеплялась за мое плечо сзади, пальчики ее дрожали. В отличие от меня, она, кажется, готова была пожалеть Петтигрю.
— Нет, когда они в анимагической форме, — отозвалась она.
— С одной стороны, даже жаль. — жестко заметил я. — А с другой, эта тварь и в крысином виде достаточно опасна. Будь он волком… Хотя, в Стае его бы, скорее всего, попросту сожрали.
— Его и так сейчас сожрут, — содрогнулась девушка, однако не сделала ни малейшей попытки помешать волку.
Я не успел ответить. Хвост до конца оправдал свою крысиную натуру. Он убегал и изворачивался сколько мог — но сейчас ему некуда было деваться. В просторном и широком коридоре от оборотня ему не уйти: тот догонит его в два счета. Помощи ждать неоткуда — мы шли окольными путями, хоть и торопились, но старались обходить места, где кипели схватки, — так что его дружков-Пожирателей поблизости нет. Да даже если и есть, никто из них не знает, что Хвост вообще в школе, ведь сюда-то его притащила Блейз. К тому же, не думаю, что кому-то из них вообще есть до него дело…
Хвост, похоже, тоже это понимал. Потому, наверное, он и сделал единственное, что еще мог — то, что делает загнанная в угол крыса. Кое-как вырвавшись в очередной раз из волчьих клыков, он немыслимым прыжком отскочил — и на глазах начал менять форму. В первый момент я слегка растерялся. Зачем ему это? У человека против оборотня шансов немногим больше, чем у крысы — даже при наличии волшебной палочки! А убежать-то у крысы точно больше шансов… На всякий случай, я выставил собственную палочку вперед, готовясь отразить атаку. Оборотню-то почти плевать на всякие чары, но что, если Хвост нападет на нас?
Люпин не стал ждать, пока его вероломный «старый друг» проявит инициативу. Он прыгнул вперед, сбивая предателя с ног, чтобы схватить его за горло, и… И на лице Пттигрю на мгновение проступило выражение злобного торжества, ну никак неуместное у человека, которому вот-вот перегрызут глотку! Его палочка со стуком покатилась по полу, но Хвост и не обратил на нее внимания. Вместо этого он с отчаянным визгом, все еще похожим на крысиный, сунул правое предплечье прямиком в оскаленную пасть. Гермиона вскрикнула, да и я с трудом удержался от возгласа. Рожу Петтигрю исказила гримаса боли, когда острые как бритва зубы вцепились в его руку, располосовав ее почти до кости. Но даже боль не могла затмить лихорадочный блеск его глаз. Он что, еще надеется на… На что?
Волк и человек, сцепившись, покатились по полу — и вдруг в клубке переплетенных тел что-то сверкнуло. И тут до меня дошло, что именно это было, и на что надеялся Хвост, и зачем он превратился в человека. Крысиные лапки слишком малы — а вот человеческие руки… Точнее, ОДНА рука!
— Его рука! Серебро! Ремус, назад! — крикнул я, понимая, что, увы, безнадежно опаздываю. Гермиона за моей спиной в ужасе охнула. Петтигрю снова завизжал — и прежде, чем мои слова смогли дойти до одурманенного кровью сознания разъяренного оборотня, предатель с жуткой гримасой боли и торжества вонзил серебряные пальцы ему в бок. Подаренная слуге Волдемортом кисть обагрилась кровью — черной в неярком ночном освещении замка. Волк жалобно взвизгнул от боли и захрипел. Вторя ему, я вскрикнул, словно это мои ребра трещали под металлическими пальцами, словно МОИ внутренности раздирал этот нечеловечески сильный протез. Надо остановить его! — билась в голове единственная мысль. Я поднял палочку, еще не зная, что именно буду делать. Оглушить или обездвижить Петтигрю? Но Мерлин знает, куда он при этом повалится, это может еще хуже повредить Люпину! Но если его не остановить, он все равно убьет нашего оборотня! Положение казалось отчаянно безнадежным…
— Авада Кедавра!
Зеленый луч, вылетевший из-за моей спины, ударил предателя прямо в лицо, навечно запечатлев на нем жутковатый оскал злобного торжества, с которым тот всаживал пальцы в живот школьного друга. Грейнджер охнула, и вместо того, чтобы просто цепляться за мое плечо, навалилась на него всем весом. Я, слишком ошеломленный, чтобы говорить, обернулся, подхватывая девушку, только теперь понимая, что это именно ее рук дело.
— Ты… Ты… Мерлин, Гермиона! — выдохнул я, когда ко мне вернулся дар речи. — Как ты?
— Ох… Я… Я не думала, что это так… Так трудно, — выпалила она, тяжело отдуваясь и все еще повиснув на мне. Я прижал ее к себе. Тело девушки сотрясала крупная дрожь. — Оказывается, убивать действительно тяжело. И не только морально… Но… Я ведь… Я ведь его убила? — спросила она, но не так, словно не могла поверить в дело своих рук, а словно сомневалась в его смерти, или опасалась, что не смогла сделать все как надо. Я бросил взгляд на остекленевшие глаза Хвоста и его застывшее в последней гримасе лицо.
— О да, — ответил я на вопрос Грейнджер.
— Кто-то должен был это сделать, — пробормотала она и поморщилась, словно от боли.
— Что с тобой? — встревожился я. Гермиона снова поморщилась.
— Кажется, эта Авада мне немало стоила, — пробормотала она чуть хрипло. — Зелье, по-моему…
